— Тогда уж и мне надо что-то потрогать, чтобы жениха узнать. — Задумчиво отхожу к столу, начинаю листать поварскую книгу.

Вообще-то, праздник — это отличная идея. Так у всех сложится впечатление, что у нас настоящая свадьба, и не будет болтовни.

— Даже не думай. — Отрывается от подоконника Максим и, оглушая своим дорогим мужским парфюмом, становится рядом со мной.

Но не трогает. Уважает меня и знает, что при детях нельзя.

Я улыбаюсь ему, он мне. Опять появляется девчонка внутри меня, и сердце запрыгивает на батут.

Михайловна, Виолетта и Егор начинают вслух обсуждать праздник. Баба Аня с ужасом вспоминает, что надо гнать в магазин, скупать там всё что есть, резать курей, собирать по соседям яйца и, пока не поздно, таскать с грядки лук. А ещё закатки, обязательно закатки, иначе же мужикам закусывать будет нечем!

А мы с Максимом просто стоим рядом.

— Мне очень нравится кольцо. Ужасно красивое, — шепчу, так чтобы слышал только он.

— Еду частично привезут, как и напитки, я уже договорился.

— Когда ты успел?

— Ну ты же не думала, что мы с тобой не будем праздновать нашу свадьбу?

— Госзакупки?

— Они самые.

Хихикнув, снова смущаюсь.

А дальше начинается какое-то безумие. Сам собой во дворе образуется длиннющий стол, составленный из нескольких и накрытый чередой белоснежных скатертей.

Народ со всей округи тащит лавки и стулья. Очень скоро у калитки появляется Борис с баяном, а вместе с ним наряженные в яркие ситцевые платья кумушки. Повязав белые платки, они тянут про свадьбу, которая поёт и пляшет.

Все таскают туда-сюда тарелки, галдят и пререкаются, высмеивая друг друга. И это странным образом сочетается с подъехавшим минивэном, из которого выпрыгивают официанты в чёрных брюках и длинных белоснежных фартуках. Уже к пяти часам всё готово. Между деревьями развешаны красивые лампочки, а стол битком набит угощениями.

И в беспроводной микрофон орёт тамада, призывая всех поздравлять молодых.

Я никогда не видела настолько весёлой и искренней свадьбы. Даже моя первая не была такой. Как будто люди знали, что у Ксении-пчеловода, вдовы и матери двоих детей, сплошные проблемы: с Афанасием, администрацией и службой опеки — но боялись. И, опасаясь мести, помогали ему, а потом, когда на него наехали свыше, резко почувствовали угрызения совести и, узнав о моей свадьбе, решили порадоваться за мать-одиночку со сгоревшей пасекой.

— А пироги почему не порезали?! — по-деревенски громко орёт Михайловна, заботясь о гостях.

Старается. Командует, но по-доброму, по-соседски.

От Максима на празднике только друг Александр, от меня — вся наша «деревня». Даже Ивановна девяноста пяти лет, скрючившись в три погибели, приползла с другого конца городка.

Новость о том, что пчеловодиха снова выходит замуж, за полдня расползлась по всему городку, и даже те, кого не звали и не сажали за стол, просто вошли в калитку и встали вдоль забора, с интересом наблюдая за происходящим.

В какой-то момент начались поздравления. Микрофон подержали в руках не меньше сорока человек, некоторые пели, другие орали стихи собственного сочинения, а третьи дарили подарки: курей, петухов, одеяла, сервизы и даже мини-трактор, который, по словам хозяина, уже не очень, но если починить, то в хозяйстве пригодится. И все как один уверяли, что Максим отличный мужик и мне с ним ужасно повезло. Как они это поняли, мне неизвестно, но я не могла перестать хохотать, принимая очередную кружевную скатерть или платок из натурального козьего пуха. Максиму тоже нравилось. Всё это забавляло Дубовского, и он периодически со мной переглядывался.

Хорошее настроение не покидало меня. На своей первой свадьбе я жутко переживала за то, что кому-то чего-то не хватит. В этот раз было дико смешно. Женщины хвалили моё платье, которое на самом деле являлось сарафаном, скрепленным под мышками булавками. Гости танцевали лезгинку и калинку-малинку, причём даже без музыки. Дети ползали под столами и искали какого-то монстра, а бабы пели акапельно, не обращая внимания на звучащие из колонок популярные песни современных исполнителей.

Но в середине мероприятия, когда я решаюсь поесть, устав улыбаться, ко мне подсаживается Виолетта. Она сосёт солёный помидор, скверно причмокивая овощ губами.

— Так значит, всё это цирк и на самом деле брак фиктивный, Ксюшенька? Правильно я поняла? Вот когда мы в доме после ЗАГСа сидели, ты стала дочкам рассказывать: мол, ненастоящая свадьба, не бойтесь. Это чё, притворяшки всё? Выходит, ты прям искала мужика, чтобы обмануть комиссию?

Настроение медленно ползёт вниз. Понимаю, что облажалась на том семейном совете и теперь она разбазарит об этом всем на свете.

Что на меня нашло, чем я думала? Она специально выждала момент и решила со мной поболтать. Позавидовала нашей свадьбе.

Но я сама виновата. Хотела успокоить орущую Асю, в итоге прокололась. Она ж не знала, что брак фиктивный. И теперь будет об этом трещать на каждом углу. Аж дурно от того, как сильно все разочаруются.

— Дело нужное, ради детей, но! — Бросив помидор на чужую тарелку и, скривившись от брызнувшего сока, Виолетта берётся за голубцы. — Это так унизительно, что ты навязалась этому крутому мужику. А ему это зачем?! Причина небось серьёзная! Ясно дело, не просто так! Не мог он влюбиться, — смеётся. — А я-то решила, что у вас прям любовь-морковь. Думаю, мне вон сколько раз не повезло, а Ксюше прям сразу, с первого взгляда. А у вас фиктивно всё! Не, ну молодцы, чё!

— Виолеттта, пожалуйста, не надо это рассказывать всем кому не попадя, хорошо? — говорю, растерявшись.

— Да я скала, ты же знаешь! Я просто думала, что это как в сказке: вы увидели друг друга, и вас пронзила молния, — смеётся. — Но ради детей-то, конечно, понимаю. Значит, он ну как бы свободен, да?!

Мне неприятно это слышать, потому что грань между фиктивным и нефиктивным браком у нас уже давно стёрлась. И я не знаю, имею ли право требовать от него верности. И, честно говоря, уже не понимаю, что из сказанного Максимом правда, а что ложь.

Взглянув на него, стоящего вдалеке и болтающего с другом, я снова сомневаюсь. Почему здесь только этот Александр? Ему стыдно за то, что женится на мне?

Но Максим опять тонко чувствует ситуацию. И, оглядываясь на меня и Виолетту, замечает перемены в моём настроении.

Тут же подходит, отодвигает стул и садится рядом.

Виолетта улыбается ему так широко, будто она уже трижды переспала с ним до этого.

— Как дела, девушки? — Макс кладёт руку на моё плечо, обнимает. — Отлично выглядишь, малышка, — это только мне.

— Всё хорошо.

— А чё такие кислые?

— Почему кислые, Максимка? Мне очень нравится праздник. Спасибо. Кстати, — смотрит на него из-под ресниц, — Максим, у меня в кладовой есть ещё несколько банок помидоров. Надо бы принести, мужикам местным нужно. Ты ведь не откажешь девушке в помощи и сходишь со мной? Это быстро.

Я не дышу. Дубовский хороший, он не отбреет её. Опускаю глаза, ковыряя ногтями подол юбки. Ну не драться же за него и не орать же, чтобы он не смел ходить. Не устраивать же скандал прямо на свадьбе?

Фиктивная жена вообще по идее не имеет на это права. Поспорить наедине — это одно, а вот так, прилюдно? Наверное, лучше изображать счастье. Нервные клетки медленно гибнут, и сердце, поскользнувшись, растягивается на своём батуте. Он немного пружинит, но бесполезный кусок мяса в груди никак не может снова начать взлетать вверх и вниз, как прежде.

— Виолетта, — щурится Максим, — давай, я тебе кое-что объясню.

Убирает руку из-за моей спины и берёт мою ладошку в свои длинные пальцы. Гладит, глядя при этом на мою соседку.

— Не знаю, как воспитывали тебя, но меня с детства учили, что приставать к жениху на свадьбе нехорошо. Помнишь? «Крошка сын к отцу пришёл, и спросила кроха: «Что такое хорошо и что такое плохо?» Так вот, это — плохо!