-   Ты   мне   их   подарил,   -   с   превосходством   произнесла   она   на   мое   кислое выражение лица. – И еще за одну туфлю должен.

Ты смотри – чудодейственное влияние новой обуви, и ни малейшего стресса.

- Оклемалась? – Констатировал я.

- Угу.

- Все еще интересно, зачем это было?

- Да, - твердо ответила девушка.

- Тогда поехали, - встал я в крайний левый ряд на разворот. – Пообщаемся с

Борисом Игнатьевичем.

Ника   сжалась   на   своем   кресле   и   выразила   взглядом   полное   нежелание встречаться с этим человеком – даже головой отрицательно качнула.

-   Надо,   мать.   Он   нас   не   любит,   это   верно.   Но   еще   сильнее   он   не   любит обнаглевших аристократов, и этим надо пользоваться.

***

Привычки   определяют,   на   каком   боку   человеку   спать,   каким   маршрутом добираться   до   дома   и   в   каком   заведении   устраивать   ранний   ужин.   Не   нужно устраивать слежку и контролировать каждый шаг персоны, что второй год подряд занимает один и тот же столик в кафетерии неподалеку от служебного здания.

Участь холостых людей – месяцами видеть одинаковое меню, пытаясь отыскать новые вкусы и смыслы в одном и том же салате и мясном рагу. Никакой драмы с подгоревшей   картошкой,   никаких   спасений   пересоленного   супа   и   отчаянных рыданий сестер над тем, что должно было стать пирогом, но от чего воротит нос даже всеядная Брунгильда. Зато, конечно, стабильность – это тоже неплохо.

- Нас сюда пустят? – Замерла Ника возле закрытой стеклянной двери заведения с грозной надписью «Спецобслуживание».

Надпись была напечатана трафаретом и определенно уже пережила несколько сезонов.   Специфика   заведений   для   своих   –   клиентов   достаточно,   цены   окупают некоторую  пустоту   в   зале.   Безусловно,   за   «случайное»   знакомство   с  некоторыми посетителями кое-кто был бы готов скупить все меню, лишь бы впустили внутрь, но персонал отдает себе отчет, что серьезные люди предпочитают принимать пищу без суеты и чужих проблем. Иначе проблемы могут появиться у самого кафетерия.

- Шестой столик, Самойлов к Борису Игнатьевичу, - вдавил я крошечный звонок возле двери рядом с незаметной прорезью видеокамеры.

- Один момент, будьте любезны, - ответил глубокий и бархатистый женский голос.

- А я? Как же я? – Заволновалась рядом Ника.

- Тебе опять пульт дать подержать?

- Нет, - покосилась она опасливо. – А зачем?

- Чтобы успокоилась на пять секунд, - терпеливо пояснил ей. – Видят нас двоих,

и разрешение тоже будет на двоих.

-   Проходите,   -   между   тем   ожил   динамик,   а   дверь,   более   не   удерживаемая магнитным замком, слегка приоткрылась.

По теплой погоде, гардеробная с правой стороны открывшегося коридора была закрыта. Слева всю стену закрывали зеркала, а в десятке шагов впереди виднелась массивная   дверь   с   узором   из   цветного   стекла,   за   которой   слышались   звуки обеденной залы. Звуки шагов гасил алый ковер с золотистым рисунком, вместе с восточным   орнаментом   на   стенах   подготавливающий   посетителя   к   общей стилистике  заведения  про  что-то  восточное. В общем, мягкий  намек на роллы  и суши в меню, что не исключало пельменей, пиццы, борща и бургеров там же. Страна большая, японцы в ней разные…

Борис Игнатьевич обнаружился за отдельным столиком с ало-белой скатертью в   углу   довольно   широкого   зала.   Собственно,   общим   залом   это   не   назвать   –

декоративные перегородки из плетеного бамбука и тканей с орнаментом надежно делили   заведение   на   секции   -   то   ли   по   чинам   и   званиям,   то   ли   чтобы   удачно избежать осточертевших за рабочий день лиц и поесть спокойно.

-   Максим,   -   махнул   он   мне   рукой,   отметив   мое   появление   располагающей улыбкой, и показал на стулья перед своим столиком. – Я распорядился добавить два места и принести нам чай.

Сам полковник вовсю трапезничал – только вместо чая в кружке плескалось нечто прозрачное. Горшочек с жарким уже был опустошен и отставлен в сторону, а своей очереди перед ним дожидался греческий салат.

- Очень любезно с вашей стороны, - отодвинул я стул для Ники и присел рядом,

положив ладони на стол.

- Надумали обратиться за помощью? – Столь же миролюбиво уточнил он. – Так спрашивайте, Максим. Какие ныне проблемы у молодежи? – Подцепил он вилкой помидорку и ликвидировал, прищурив от удовольствия глаза.

- В общем-то, я действительно по делу. – Отразил я радушие, а затем отклонился на спинку, пока официант расставлял чайные приборы передо мной и Никой.

-   Внимательно   слушаю,   -   подбодрил   Борис   Игнатьевич   движением   руки   с вилкой.

Дождавшись, пока официант отойдет достаточно далеко, я выудил пирамидку артефакта,   защищающего   от   прослушивания,   и   выставил   между   заварочным чайником и чашкой.

- Борис Игнатьевич, вы должны мне жизнь, - посмотрел я на него серьезно и без намека на иронию.

А тот замедлил движение челюстей над безвинным куском огурца и ответил откровенно   волчьим   взглядом,   не   имеющим   ничего   общего   с   прежним гостеприимством.

- Разумеется, ваша жизнь – это слишком много, - поспешил я уточнить, пока его движения,   обретшие   характерную   напряженную   плавность,   не   обернулись перевернутым на нас столом. – Было бы возмутительно лишать государство столь примерного и верного служащего.

- Ты что говоришь, мальчишка? – Отложил он вилку на тарелку и принялся оттирать ладони салфеткой.

- Ровно то, что ваша жизнь, Борис Игнатьевич, не обязательна. Мне хватит двух других жизней, не столь нужных вам лично, как ваша собственная.

- Угрожаешь мне? Пытаешься моими руками убить граждан моей страны? Ты что о себе вообще возомнил? - надавил полковник взглядом и голосом. – Да я махну рукой, и тебя вздернут на ближайшем суку.

- Борис Игнатьевич, я это уже слышал, - приподнял я ладонь и попытался мягко его вразумить. – Все это уже было.

- На этот раз у меня полный зал свидетелей. – Напряг он плечи.

И не важно, что ближайшая компания сидела достаточно далеко, и вряд ли кто там умел читать по губам.

- А у меня один свидетель.

- Слова девчонки ничего не значат. – Отрубил он. – Я ей ничего не давал, ни к чему   не   побуждал.   Она   украла   у   меня   со   стола   бумажник   с   артефактом   и распорядилась его содержимым по собственному усмотрению. Или ты считаешь, что я не написал заявление о краже в этот же день?

Рядом вздрогнула Ника.

- Я не про девушку. Я про него, - демонстративно выудил я из кармана перстень с гербом императорского рода и надел на указательный палец левой руки.

- Подделка, - фыркнул полковник, не отрывая взгляда от гербового узора.

- Рискнете проверить? – Снял я перстень и положил на центр стола.

Как   оказалось,   есть   еще   один   метод   без   беспокойства   цесаревича   лично.

Дарители таких перстней очень не хотели, чтобы подарок сняли с трупа или ктолибо посмел надеть краденное.

- Фарс, - рассмеялся глазами Борис Игнатьевич и подхватил перстень правой рукой. – Блеф и имитация. Сейчас я тебя засажу за попытку отравить офицера ИСБ.

Подберу   тюремную   камеру   с   дружелюбными   ребятами,   -   медленно   нанизал   он серебристый металл на безымянный палец левой руки, не отрывая от меня взгляда.

–   А   потом   еще   впаяю   срок   за   подделку   имперской   символики.   Никто   тебя   не защитит.

- Рука,  Борис  Игнатьевич,  - обратил я  внимание  увлекшегося  полковника  на некие изменения, которые он явно не ощущал.

Борис   Игнатьевич   мельком   посмотрел   на   левую   ладонь.   И   замер,   в   оторопи глядя, как прямо на глазах увядает от старости, покрывается морщинами и сереет кожа; проступают синие вены и желтеют ногти на руке. . Полковник в дикой панике содрал с себя перстень, отбросив его резким жестом на середину стола.