Все притворство схоластичной отрешенности как рукой сняло. Вначале магам пришлось напрячься, чтобы увидеть ферали. Он вступил в битву практически незаметно.

Спустя минуту один из магов проронил:

— Маккалкин был прав. А мне казалось, он все выдумал.

— Мы все считали, что это выдумка. Что означают в его письменах строки про всякие другие живые существа?

— О боги! Прямо как и говорил. Существо подвластно людям, им управляют.

Весть о присутствии некоего зверя разлетелась по всему полю боя. Ферали принял форму огромного быка, который перепахивал ряды сенарийцев. Раны, какие бы ему ни наносили, быстро затягивались, и существо росло.

Грохот битвы, звон стали, крики ярости и боли, понемногу затихая, смещались к холмам над равниной. Теперь явственно слышались новые звуки: вопли ужаса.

Громадный бычище тяжело ступал рядом с халидорским строем. Полдюжины людей, кое-кто еще живой, прилипли к зверю. Ферали взял паузу, усваивая добычу, и начал себя перестраивать. Свернулся в шар, и на коже вдруг появились листы брони. Потом развернулся и встал.

Теперь он принял форму тролля. Втрое выше человека. Кожа — пластинчатые доспехи, кольчуга и разинутые маленькие рты. Помимо самих жертв ферали вбирал в себя их мечи и копья, которыми теперь ощетинился со спины и по бокам.

Первая реакция сенарийцев была поистине удивительной. Они героически атаковали зверя.

Тщетно. Ферали пробивал себе дорогу через их шеренги — медленно, чтобы строй халидорского войска не сомкнулся за спиной. Где бы тролль ни проходил, сея смерть, он осторожно, одной из четырех рук поднимал каждую жертву, убитого или покалеченного, и прилеплял ее к коже либо насаживал на копья, торчавшие в спине. Переваривал одного, затем другого, третьего. Еще и еще.

Ранили ли воины зверя хоть раз, маги сказать не могли. Он терзал шеренгу за шеренгой, без передышки.

Перед лицом неминуемой гибели генерал Агон, всеми силами пытаясь спастись, атаковал часть халидорского строя. По счастливой случайности или благодаря умелому руководству за ним последовали сотни людей. Атаковали все сразу, в одном месте. Отчаянно. Шеренги халидорцев прогнулись, Агон почти прорвал их оборону. Однако кавалерия принца Мобуру усилила строй до подхода ферали. Сенарийские генералы внезапно свернули атаку и попытались собрать воинов для прорыва в новом месте. Но грохот битвы, сумятица в рядах, окруженных халидорцами, и ужас при виде неумолимо растущего зверя перевесили.

Сенарийцы сражались до безумия отчаянно. Они были на грани паники.

— Мы должны помочь им, — заявил Джедан.

Маги посмотрели на него как на сумасшедшего.

— Что вы смотрите? Мы едва ли не самые могущественные маги в мире! Если не поможем, они все умрут. Не выступим против Халидора сейчас, потом будет поздно.

— Джедан, — тихо сказал Уэрвел. — Ферали почти невосприимчив к магии, причем к магии древних. Уже слишком поздно.

Не собирался утешать юношу и лорд Люциус.

— Нас послали найти великий меч, — добавил он, — или хотя бы молву о нем. Если Кьюрох здесь, то поверь мне, Джедан, мы вскоре об этом узнаем. Если он у сенарийцев, они его сейчас используют. Высший совет…

— Здесь нет никакого совета! — крикнул Джедан. — Мое мнение…

— Твое мнение неуместно! Воевать мы не будем. Точка. Ты понял?

Джедан стиснул зубы, чтобы удержать слова, о которых впоследствии пожалел бы. Он вновь обратил свой взор на людей, умирающих из-за равнодушия лорда Люциуса.

— Понял, сэр.

Единственное, о чем всегда умалчивают истории о сражениях — истории, которые так любил в детстве Логан, — это запах. Он думал, что после Дыры его уже ничем не удивить, однако ошибся. Логан потерял счет людям, которые на его глазах умирали в Дыре, но, каким бы ни было их число — двенадцать? пятнадцать? — это не могло сравниться с количеством убитых здесь только в первой атаке. Запах! Возбуждение и страх, дождь и грязь. Запахи едва уловимые — рядом с блеском стали, видом ретивых лошадей и яростными лицами женщин.

Халидорцы окружили их. Не имея флагов и условных сигналов рукой, чтобы общаться с командирами издали, сенарийцы были обречены. Если в атаку шло слишком мало воинов, она захлебывалась. Если слишком много, их уничтожали с тыла. Сенарийскую армию парализовало, в то время как халидорцев становилось все больше и больше — откуда? Какого черта никто не доложил об этом? Люк Грэзин, он что, не справился с задачей? Или предал? Сейчас уже не важно, лишь бы избежать кровавой бойни.

Ноздри Логана заполнил смрад.

Смрад плотной толпы людей, их тепла, пота и страха, которые смешивались с ужасом охваченных паникой лошадей. Клоака, ибо напуганные и мертвые теряли контроль, опорожняя кишечники. Желудочные соки из вспоротых животов, разрезанные кишки. Умирающие лошади, которые дико ржали и судорожно брыкались на земле. Кровь, столь обильная, что вместе с дождем собиралась в лужи. Сладковатый запах женского пота. Их ряды таяли, но они не ведали страха, пока Логан был бесстрашен.

Куда бы он ни шел, сенарийские ряды дрались сплоченней. И боевой дух поднимало не только его присутствие. Скорее, те замечательные женщины. Все в крови, ругаясь не хуже матросов, они одним только видом смущали халидорцев.

Если бы не орден, Логан погиб бы в первой атаке. Чтобы оставаться рядом с ним, женщины бились неистово, почти самоубийственно, и заплатили за это высокую цену. Из тридцати осталось только десять. С таким малочисленным отрядом телохранителей Логана наверняка сразили бы насмерть, если бы не более сотни мужчин, примкнувших к ним сразу после первой атаки — Псы Агона. Он дал им слово, и теперь они отдавали ему свою жизнь.

Логан уже потерял счет времени с начала битвы, когда вдруг учуял новый запах. Какая-то тухлятина? Непонятно. Сегодня армии оставят гнить на поле мяса в избытке, однако пока еще разлагаться нечему. Он услышал и почувствовал, как сенарийцы реагируют, задолго до того, как увидел причину их нового страха. Сидя на лошади, он заметил нечто похожее на быка, который, пробиваясь сквозь шеренги, утаскивал за собой людей. Бык исчез из виду.

Затем вернулся совсем другим существом. Это был тролль с четырьмя руками, двумя парами глаз, бугристой сероватой кожей и торчащими из спины клинками. Не испытав ни малейшего страха, Логан удивился. А ведь должен был испугаться! Видно, страх давно исчез.

Стало ясно: теперь битва сводится к одному. Все просто. Эта тварь убивает его людей. Он обязан ее остановить.

Генерал Агон повел воинов в новую атаку. Его люди ударили в ряды халидорской кавалерии, словно огромный кузнечный молот по наковальне. Только так мог избавиться Агон от алитэрских мундиров, алитэрских лошадей и проклятого офицера кавалерии с кожей ладешца.

Логан бросился на зверя. Тот, казалось, еще добавил в размерах. Одна из рук целиком превратилась в косу, и тролль махал ею по полю футах в трех над землей, пожиная богатый урожай. Увернуться было практически невозможно. Кто-то прыгал, иные приникали к земле, но большинство людей резало надвое. Тролль шел вперед, поднимая руками мертвых и накалывая их на мечи и копья по всему телу.

Когда сенарийцы отпрянули от тролля как можно дальше, Логан двинулся вперед. Белая строевая лошадь нервно танцевала под ним.

Тролль остановился, разглядывая Логана. Затем издал невнятный рев, от которого лошадь едва не вырвала поводья из рук Логана, и встряхнулся. Из чрева тролля вылезла человеческая голова.

— Логан, — с легким халидорским акцентом проговорила голова и высунулась из брюха еще дальше.

— Урсуул! — зарычал Логан.

— Тебе следует знать кое-что о Дженин.

К началу битвы Логан был слаб. Месяцы в жестокой нужде лишили его сил, истощили. Сегодня он выжил благодаря удаче и дикой ярости, с которой дрались орден Подвязки и Псы Агона, а не собственной силе и мастерству. Однако когда с мерзкого и вонючего языка этого зверя сорвалось имя Дженин, Логан ощутил в себе силу праведного гнева.