— Не смей так говорить об Элене!

— А то что? Тяжело задышишь мне в лицо? Ты — недоумок, который дал зарок не применять насилие. Да-да, как же, знаю. Вот что я скажу. Рот Урсуул сделал несчастными очень многих. Я рад, что ты его убил, ведь он крайне жестоко обращался со мной. Однако отцу Рот и в подметки не годится. — Джарл крепко выругался. — Посмотри на себя! Я знаю, что убить его невозможно, он ведь вровень с богом. Но если кто и может убить бога, так это ты. Больше некому. Ты, Кайлар, прирожденный мокрушник. Думаешь, прошел через все мыслимое дерьмо и теперь можешь продавать микстуру от похмелья? Есть кое-что и поважнее, чем твое счастье. Ты способен дать надежду всей нации.

— И все потеряю, — прошептал Кайлар, его лицо посерело.

— Ты бессмертен. Будут и другие девушки.

Кайлар бросил на него возмущенный взгляд. Выражение лица Джарла мгновенно изменилось.

— Извини. Наверное, будут и другие короли-боги, и другие шинги. Я только… ты нам нужен. Если не придешь на помощь, Логан умрет. И Мэгс, и многие другие, безвестные.

Было бы легче, если бы он принял в штыки все, что бы ни сказал Джарл. Кайлар спрашивал Мамочку К., может ли человек измениться. Вот и ответ, который вынул из него всю душу.

— Хорошо, — ответил Кайлар. — Я принимаю контракт.

Джарл улыбнулся.

— Рад, мой друг, что ты вернулся.

— Возвращаться — плохая примета.

— Не хотел выяснять прежде времени, но… ты, случайно, не мог чем-то разозлить местного шингу? — спросил Джарл. Ответ был написан у Кайлара на лице. — Мой источник доложил, что шинга заключил контракт на мокрушника из Сенарии. Подробностей он не знает, однако, гм, полагаю, в Кернавоне обретается не так много сенарийских мокрушников. Чем дольше ты здесь, тем больше подвергаешь опасности Ули с Эленой.

Дарзо учил Кайлара, что лучший способ расторгнуть контракт — ликвидировать заказчика. Чтобы Ули, Элене, тетушке Меа и даже Брайану ничего не угрожало, Баруш Снигл должен умереть.

Кайлар постоял с ничего не выражающим лицом и пошел наверх. Минуту спустя он вернулся — с видом таким же мрачным, как и одежды мокрушника на нем.

Ви посмотрела на лук в руках, пытаясь убедить себя оттянуть черно-красную стрелу. Она сидела на крыше, спиной к трубе дымохода, и наблюдала за домом акушерки. Уже час как здесь. Закутанная в сумерки, Ви отнюдь не была невидима, однако в гаснущем свете дня, низко присев, с солнцем за спиной — почти.

Она приехала в Кернавон, чтобы избежать этого. Надеялась, что единственный способ не убить Джарла и не попасть при этом в немилость к королю-богу — разделаться с Кайларом. Зато время, пока она отсутствует, Джарл либо сам сбежит, либо его убьет другой мокрушник.

Как же он сюда попал?

Ви хотела выстрелить мимо, попасть в Кайлара и сделать вид, что Джарла не было, что она никогда не получала письма. Но ее не просили убивать Кайлара, а лгать королю-богу бесполезно. Джарл сидел прямо напротив окна. Окно даже было открыто. Ви использовала лук столь мощный, что только человек с талантоммог натянуть тетиву, а предательская черно-красная стрела — пробить окно. Да и ставни, если уж на то пошло. Сейчас не требовалось даже этого.

Джарл был как на ладони. Он никогда бы так не оплошал в Сенарии, но здесь чувствовал себя в безопасности. Сбежал прямо в объятия смерти.

Тем не менее она все выжидала. Будь он проклят, глупец! Если Джарла не убить, король-бог узнает. И достанет ее из-под земли. Будь ты проклят, Джарл! Проклят за свою доброту!

Надо закончить работу. Хью Висельник любил сперва помучить жертву, но только если был уверен, что ничто не помешает. Хью всегда заканчивал работу. Идеального выстрела не бывает. Стреляй так, чтобы убить.

Тихо чертыхаясь, чтобы активировать талант,Ви поднялась и натянула стрелу к щеке. Тем самым она вышла из силуэта небольшой трубы на меркнущий свет заката. Ее всю трясло, но и до цели — шагов тридцать, не больше.

— Черт возьми, вставай же, Джарл! — бросила она.

А может, сбежать? В Ганду или Иммуре король-бог ее никогда не найдет. Или найдет? Ви до сих пор не могла поверить. Никому не говорила, что едет в Кернавон, не оставила и следа. Тем не менее он знал. Если сбежит, король-бог пошлет за ней учителя, а Хью Висельник никогда не ошибался. Очень многого Ви добилась благодаря красоте, но именно из-за красоты спрятаться теперь почти невозможно. Раньше о смене внешности думать не приходилось. Никогда Ви не расценивала красоту как слабость. До сегодняшнего дня.

— Давай, Кайлар, — прошептала она. — Подойди к окну. Только раз.

Теперь ее трясло как в лихорадке, и не только из-за кипящего внутри талантаи напряжения оттого, что так долго держит лук натянутым. Почему ей безумно хочется убить Кайлара?

Она увидела ногу. И только. Ногу и серые одежды мокрушника. Проклятье! Если Кайлар уцелеет, ей грозит серьезная опасность. Ви слышала, что он может стать невидимым, но для мокрушника это типичное вранье. Все они хвалятся способностями, лишь бы набить себе цену. Каждый хочет быть еще одним Дарзо Блинтом. Но Кайлар был учеником Дарзо. И убил его. Ви сковал страх. Лицо Джарла исказили печаль и сострадание. Таким Ви видела его раньше. Джарл ухаживал за ней после того, как однажды Хью Висельник вздумал проверить, чему Ви научилась у Мамочки К. Решил, что немногому, и избил до бесчувствия. Насиловал, как только мог. От скорбного вида Джарла глаза Ви застлало пеленой. Она моргнула. Затем еще и еще — отказываясь верить, что это слезы. Ведь она не плакала с той самой ночи, когда Джарл держал ее в объятиях, укачивал, помогал собрать воедино кусочки растерзанной души.

Джарл встал и подошел к окну. Поднял глаза и увидел Ви, ее темный силуэт, украшенный закатом. Сначала удивился, затем узнал — у какого другого мокрушника женский силуэт? Ви могла поклясться, что его губы прошептали ее имя. Пальцы разом ослабели, выпуская тетиву.

Предательская черно-красная стрела перелетела самую узкую пропасть: между мокрушником и жертвой. Она прорезала в воздухе красный след, будто сама ночь истекала кровью.

«Элена, прости, — писал Кайлар дрожащей рукой. — Я пытался. Клянусь, пытался. Есть в жизни то, что дороже моего счастья. То, что под силу сделать только мне. Продай эти кольца господину Бурари и переезжай с семьей в часть города получше. Я буду любить тебя всегда».

Вытащив из кармана коробочку с серьгами, он положил ее на клочок пергамента.

— Что в коробочке? — спросил Джарл.

Кайлар не смог заставить себя оглянуться на друга.

— Мое сердце, — прошептал он и медленно отпустил коробочку. — Так, сережки, — сказал он громче. Затем повернулся.

Джарл все понял.

— Ты собирался на ней жениться.

К горлу Кайлара подступил комок. Слов не было. Он отвел взгляд.

— Слышал когда-нибудь о распятии? — наконец спросил Кайлар.

Джарл покачал головой.

— Так алитэрцы казнят мятежников. Растягивают их на деревянном каркасе и прибивают к нему ноги и запястья. Чтобы дышать, преступник должен поднимать свой вес на гвоздях. Иногда человек живет сутки, прежде чем умирает от удушья.

Кайлар не смог закончить метафору, хотя чувствовал себя распятым — мятежником против судьбы в злой вселенной, склонным крушить все хорошее. Он распят между Логаном и Эленой, приколочен к ним, как гвоздями, клятвой верности и задыхается под сокрушительным весом своего характера. Однако распяли его здесь не просто Элена и Логан. Две разные жизни, два пути. Путь тени и Путь света. Волк и волкодав. Или волкодав и болонка?

Кайлар думал, можно измениться. Объять необъятное. Он опрометью бросился в либо/ или и выбрал и то и другое. Вот что привело его к распятию, а вовсе не махинации хитроумного бога или неумолимый поворот колеса Фортуны. Пути Кайлара расходились все дальше и дальше, он держался, пока мог дышать. Теперь остался лишь один вопрос: «Что я за человек?»