За дверью мертвецкой послышались шаги и приглушенные голоса.

— Не понимаю, зачем вы поехали его встречать? Договаривались же, чтоб господин коллегии советник сам к нам явился! Не велика цаца! — донесся раздраженный басок полицмейстера.

— Не велика. — насмешливо согласился ротмистр. — Всего лишь к государю вхож, и в родне сплошь Кровные — сенаторы да губернаторы. Как угодно, господа, а я предпочитаю с Аркадием Валерьяновичем поладить.

— Вот и будет он распоряжаться в вашем ведомстве, как в своем кабинете. А меня увольте-с, и без пришлых начальствующих разберемся. Указывать он мне будет! Медведя ему лови!

Лицо Урусова приобрело забавно-растерянное выражение.

— Где Урусов? — почти взвизгнул за дверью полицмейстер. — Где этот малокровный?

Митя почувствовал, как у него лицо вытягивается. В здешней провинции вовсе страх Предков потеряли? Сказать такое… о Кровном? Под «Закон об оскорблении Древней Крови», конечно, не попадает… а вот под мстительный характер Кровных Внуков — вполне!

Лицо Урусова стало весьма неприятным.

— Пошлите к нему на квартиру, передайте: нечего штаны пролеживать! — продолжал бушевать полицмейстер. — Пускай вынюхает, что за зверь тех троих подрал, а то, ишь! В деревне господин Меркулов себе дело нашел, и тут собирается нас учить?

Княжич недобро покосился на закрытую дверь, коротко кивнул Мите… и прихватив штиблеты, запрыгнул обратно на жестяной стол. Рысь по имени Раиска понимающе втянулась под стол. Митя с серьезным лицом укрыл Урусова рогожей.

Дверь с грохотом распахнулась… и на пороге явился полицмейстер во всей разъяренной красе: лицо красное, бакенбарды торчком, борода, как у нового государя, на две стороны ласточкиными хвостами…

— Вы кто такой? Откуда тут?

Митя невозмутимо указал на ледник.

— Что вы там делали?

«Если я отвечу — лежал — он примет меня за поднявшийся труп?» — мелькнула мысль. Искушение было почти непреодолимым, но светский человек не создает себе врагов на пустом месте.

— Прошу прощения… — любезно начал Митя. — Я искал кому сдать груз безакцизной водки, и кажется, ошибся лестницей.

— А увидав столы с мертвяками, ничего лучше не придумали, как полезть на ледник — где их еще больше? — подозрительно прищурился полицмейстер.

— Навряд этого юношу напугают мертвые. — из коридора в мертвецкую заглянул ротмистр. Ободряюще улыбнулся. — Пойдемте, Дмитрий Аркадьевич, я вам склад покажу, там и разгрузитесь.

Митя благодарно улыбнулся в ответ, шагнул к выходу…

— Ага! — торжествующе вскричал полицмейстер, даже не думая отступать от прохода. — Тот самый… который трупы на расстоянии чует? Не расскажете, как у вас такое вышло?

Рогожа на затаившемся Урусове едва заметно шевельнулась. Митя подавил желание прикусить губу — светский человек не показывает, что нервничает. Что отвечать, он не знал. Полицмейстера не опасался, но… тот же вопрос задаст отец.

— Запах… — наконец промямлил он.

— Унюхали за две улицы? — в глазах полицмейстера мелькнуло странное выражение… насмешливое? Или торжествующие?

— Вы подозреваете моего сына, Ждан Геннадьевич? — вкрадчиво поинтересовались из коридора.

Полицмейстер нервно обернулся.

— Как можно-с! Просто любопытствую… Любопытство в нашем деле вещь полезная.

— Главное, чтоб дело тоже было… а не одно лишь любопытство. — отец заглянул внутрь мертвецкой и неожиданно мягко сказал. — Езжай-ка ты отдыхать, Митя! День был тяжелый.

— Э-э… Мы тут ключи от казенной квартиры приготовили. — радостно улыбаясь, полицмейстер вытащил связку. — Городовой вас проводит.

Умение держать лицо Мите сейчас ох как пригодилось! Потому что при одном взгляде на проржавевшую и даже изрядно позеленевшую связку захотелось взвыть как оборотень на луну. Опять руины?

— Благодарю вас, но мой управляющий уже снял нам дом.

Снова пришлось держаться — а сей раз чтоб скрыть облегченный вздох.

— А от вас, Ждан Геннадьевич, я жду ключи от моего кабинета. Надеюсь, он с приемной? — вкрадчиво поинтересовался отец.

— Но… мы не подготовили! — вскричал полицмейстер.

Отец помолчал, подождал — молчание в ответ. Полицмейстер тоже изо всех сил пытался сохранить невозмутимую мину.

«Дилетант! Никакой светской выучки.» — презрительно подумал Митя, изучая алые пятна, проступившие у полицмейстера на лбу и щеках. Полицмейстер дернул усом и покосился на Митю недобро.

— Ну что ж… По крайности, казенный кабинет хотя бы не хуже квартиры. Как может быть лучше или хуже то, чего попросту нет? Вероятно любезнейший Ждан Геннадьевич полагал, что губернский Департамент разместится в чулане под лестницей. — в голосе отца было столько ядовитого смирения, что полицмейстер сперва покраснел, потом побледнел… Поглядеть — не позеленеет ли? — Мите не дали.

— Пойдем, провожу тебя до выхода. — и с угрозой в голосе добавил. — И вернусь. — одарив полицмейстера многообещающим взглядом, отец двинулся к выходу. Митя пристроился следом. За спиной у них немедленно образовалась некая суета — очень хотелось оглянуться, но не мог же Митя испортить столь эффектный уход?

Они прошли всю полицейскую управу — в коридорах кипела жизнь, бессмысленная и беспорядочная. Хлопали двери, из одной выскочил полицейский пристав с папкой бумаг, увидал отца и запрыгнул обратно — часть бумаг разлетелась по коридору. Из другой высунулся секретарь — и тут же спрятался. Двери приоткрывались и захлопывались, как створки испуганных моллюсков, опережая шагающего отца. По коридорам управы катился шорох, затихал, стоило отцу поравняться с очередной дверью и возобновлялся за спиной.

Митя шел и ждал, когда отец спросит, как он узнал про трупы, но отец все молчал, только косился изредка. Дежурный городовой почтительно распахнул дубовую дверь — свет неожиданно больно резанул по глазам, Митя покачнулся и почувствовал, как отец подхватил его под локоть.

— Он… постарается тебя выжить! Полицмейстер… — смущенно пробормотал Митя.

— Не допустить, чтоб я и правда тут начальствовал. — с некоторым даже удовольствием возразил отец. — Лишить подлинного влияния на дела службы в губернии. — и после недолгого молчания добавил. — Они все этого желают. Просто господа из жандармской, железнодорожной и порубежной службы несколько умнее. Но и выживать будут, не без того… — глаза его азартно блеснули.

Таким вот… хищным, Митя видал отца только, когда тот служил в Москве. Потом, в Петербурге, он просто перестал заглядывать к нему на службу. Не comme il faut светскому человеку интересоваться всякими мазуриками.

Они еще постояли на крыльце, глядя как троица нижних чинов таскают из кузова паротелеги ящики с бабайковской водкой. Крутившийся рядом пристав украдкой сунул бутылку в карман галифе. Для собственного удовольствия или к полицмейстеру понесет, на освидетельствование?

— По крайности, сегодня на меня донос не напишут. — провожая эту бутылку взглядом, хмыкнул отец.

Митя смутился: а ведь и впрямь, окажись там вода, написали бы, сразу же.

— Здешний сыскарь… из Кровных… Симарглыч, княжич Урусов… Не слишком жалует полицмейстера. Особливо с сегодняшнего дня… Ты только сразу его не ищи, пусть отоспится.

Брови отца дрогнули, а лицо озарилось улыбкой.

— Спасибо, сын… — он неловко, будто украдкой коснулся Митиной плеча… — Ну… ступай… домой… Свенельд Карлович проводит и… — он лукаво усмехнулся. — Уверен, тебе понравится сюрприз! Меня рано не ждите, я тут… пока не опомнились… — он потянул тяжелую створку и уже ступая в проем, оглянулся. — Может быть потом… мне… ты все же ответишь на вопрос, что задал полицмейстер? — и скрылся за тяжко ахнувшей дверью.

Митя принялся медленно спускаться с крыльца. Глупо рассчитывать, что отец разрешит отмолчаться. Надо придумать ответ… умный. Потом. Когда доберется до нового дома. Сейчас все силы уходили на то, чтоб под устремленными на него взглядами провинциалов держаться в седле как подобает: прямо, не сворачиваясь в комок. И двигать рычагами, а не засыпать, норовя ткнуться в них носом.