— Ой, та разрешат! У нас же все обшиваются: и директор училища вашего, и гимназический, и сам господин школьный инспектор. Они знают, шо костюмчик от Альшвангов — то ж качество, а то качество надо ж где-то показывать. — слова стрекотали в такт со звонким перестуком каблучков и шелестом юбок — звуки словно существовали сами по себе, приближаясь по темному коридору, точно полумрак мастерской заговорил пронзительным женским голосом с неистребимым местным акцентом. А потом из полумрака, точно яркая рыбка из морской пучины, вынырнула дама лет сорока, наряженная в темно-синее платье, эффектно подчеркивающее ее черные волосы. На смуглом лице выделялся нос — даже более выдающийся, чем у бабушки Белозерской, урожденной Орбелиани.

— Мы вам, сударь, такую реалистскую форму сошьем, шо вы враз отличником станете! — всплеснула округлыми полными руками дама.

— Чтоб стать отличником, сударыня, нужна вовсе не форма, а отличная учеба. — немедленно окрысился Ингвар.

— С нас форма, с вас содержание! — хмыкнула бойкая дама, закладывая пируэт в вихре шелестящих юбок, и кидаясь к Алешке, точно к давно потерянному и вновь обретенному родичу. — Господин Лаппо-Данилевский! Нам как раз доставили из Москвы партию превосходных перчаток от «Тиль и Ко»! Я как их увидела, так брату и говорю: «Абрам, делай что хочешь, но господа Лаппо-Данилевские должны их увидеть первыми!» А тут вы — Бог прям-таки услышал мои скромные молитвы!

— Я бы тоже хотел увидеть перчатки! — вмешался Митя. Перчатки, конечно, надо покупать не готовые, а заказывать по руке… но «Тиль» — для здешней глухомани это весьма интересно! — Если они действительно от «Тиль», я бы взял даже несколько пар — все мои перчатки, увы… безнадежно потеряны.

— Же по Невскому марш, же пердю перчатка… — немедленно с пафосом продекламировала Капочка (или Липочка?).

— Же её шерш-шерш, плюнул и опять марш! — тут же подхватила ее близняшка.

Дама прижала руки к груди:

— Да лучше плюньте мне прямо в очи, барышни, потому как то самые настоящие перчатки от самого настоящего «Тиля», и на них плевать ну никак невозможно! Зато можно поглядеть, и пощупать, и даже понюхать, коли надобно!

— И тоже первым? — усмехнулся Митя.

— А как же! — немедленно заверила его дама. — Как есть первым — разве что с другого конца счета!

Митя рассмеялся, косясь на помрачневшего Алешку:

— А вы говорили, Алексей, что мне здесь не будут рады…

— Как можно! — дама притиснула пухлые пальчики к обтянутой синим шелком изрядной груди. — Да у меня от радости аж сердце колотится — вот так! — и она пару раз нажала на грудь, почему-то правую.

— Позвольте вам представить, Дмитрий, фрау Цецилию, полновластную хозяйку дамской половины модного дома. А это господин Меркулов-младший. — наконец-то вспомнив о приличиях, недовольно проворчал Алешка

— Сынок нашего нового главного сыскного начальника? — если на Алешку фрау глядела как на любимого родича, то на самого Митю — как на прямое сошествие в «Модный домъ» государя-Даждьбожича во всей солнечной Силе и Славе. — Верю! Как есть верю — ведь вы сразу нашли самолучшую швейную мастерскую на весь город… да что там, на всю губернию! На две… на три губернии! Да чтоб Альшвангам других клиентов, окромя податного инспектора с супругой не видать, ежели мы не сошьем вам всё, что угодно, в самом лучшем виде, так что вы забудете про своих петербургских портных, и даже ежели уедете до самого Парижу, все едино станете вспоминать про Альшвангов!

— Мне кажется, я про Альшвангов уже помню. — ошеломленный ее бурным напором пробормотал Митя, которому и впрямь казалось, что он совсем недавно слышал это имя, вот только в бурлящем вокруг него потоке слов не успевал сообразить — где.

— Фрау Цецилия! — голос Лидии звенел обидой. — Вы так увлеклись… господами… и перчатками, что кажется, вовсе позабыли обо мне… о нас! Мы хотим немедленно забрать мое голубое платье для прогулок. Что я вам отдавала освежить блондами!

— Мы хотим? — Липочка (или Капочка?) поглядела на сестру.

— Ужас как хотим, просто таки изнываем! — немедленно кивнула та.

— А если нам не заказывали никаких блондов?

— Но хотеть-то мы можем?

— А я хочу булочку. — пробурчала Алевтина. — И платье. Но булочку — больше!

— Замолчите немедленно! — цыкнула на сестер Лидия и снова повернулась к фрау. — Фрау Цецилия, я… мы ужасно спешим!

Остальные пять барышень Шабельских с интересом поглядели на старшую сестру: о спешке они явно узнали только сейчас.

— Так что давайте посмотрим, как получилось наше… мое платье! — распорядилась Лидия. — И я его тут же заберу!

Фрау Цецилия переступила с ноги на ногу, тяжко вздохнула, колыхнув темно-синим шелком, неловко оправила выпавший из прически локон, и не глядя на Лидию, пробормотала:

— Голубое-то?

— Голубое!

— С блондами?

— Да-да, шелковыми!

— С кружевным зонтиком, митенками и белым пояском? — совсем уж тоскливо продолжила фрау.

— Вы желаете сказать, что оно не готово? — тут же сделала вывод Лидия и недобро прищурилась. — Но вы же обещались! Оплату взяли!

— Ну, ежели обещалась, ежели взяла, то как же — не готово, никак не может быть не готово, ну разве что совсем чуть-чуть, самую капельку… — фрау на кончике ногтя показала на какую маленькую. — …не готово! Вы ж, барышня, собиралась завтра прийти?

— На завтра я приглашена на прогулку! В экипаже! — взвилась Лидия. — Так что платье мне нужно уже сегодня. А то мне совершенно не в чем ехать!

— Муслиновое желтое… — обронила одна из близняшек.

— Маркизетовое синее… — подхватила вторая.

— Тарлатановое клетчатое…

— Шелковое зеленое…

— Да замолчите же, наконец! — вскричала Лидия и снова повернувшись к фрау, недобро прищурилась. — Они все совершенно старые. Я уже каждое по разу надевала! Вы обещались… — она стрельнула глазами по сторонам и понизила голос. — Что переделаете, и голубое будет как новое! Вот я и хочу мое новое платье… или мне придется на вас пожаловаться! — зловеще закончила она.

Митя мысленно усмехнулся — кому Лидия собирается пожаловаться на недошитое платье? Но тут же поглядел на фрау… и призадумался. Бойкая модистка… изрядно напряглась, а может даже… испугалась?

— Быть может, барышням Шабельским угодно обсудить фасоны дебютных туалетов? — раздался сзади сочный, как спелый персик, завораживающий, как трепет ручья… и несомненно, мужской, голос.

Митя повернулся — медленно, плавно. Он не верил своим ушам… а потом и глазам не поверил. На ступеньках дубовой винтовой лестницы стоял… альв. Самый настоящий, несомненный альв! Он стоял на повороте винтовой лестницы так, чтоб завитки перил обрамляли его, как рама — портрет. С математической точностью попадая в падающий из узкого стрельчатого окошка рассеянные лучи света так, чтоб те играли на длинных серебристых прядях, рассыпавшихся по плечам в художественном беспорядке, какой достигается только усилиями лучших куаферов… тоже альвийских. Сквозь пряди проглядывали острые кончики альвийских ушей, украшенные тончайшими серебряными колечками. Одет он был в скромный сюртук, какой приличествует приказчику, однако же сидели и сюртук, и жилет как… как… как на альве! А уж рубашка так и вовсе светилась в полумраке кипенной белизной. Единственное, чем отличался этот альв от привычных по столице Господ из Полых Холмов Туманного Альвиона… носом! Выдающийся нос, так похожий на нос фрау Цецилии, торчал на идеально правильном альвийском лице, точно скалистый утес посреди городского пруда.

— Я как раз закончил эскиз бального платья для Леокадии Александровны…

Супруги губернатора, значит…

— …и у меня есть пара дней, прежде чем приступать к платью супруги директора Дворянского банка… — прошелестел альв, глядя поверх голов затуманенным мечтательным взором. — Пару дней поработать для души… для девушек, прекрасных в любом, не только моем наряде, который делает их вдвое прекраснее…

— Я хочу эскиз! — сказала Зинаида и подхватив юбку, решительно принялась подниматься по ступенькам.