Микроавтобус заинтересовал каких-то двух козлов. Однако их словно ветром сдуло, едва Гус вышел из закусочной. Его фланелевая рубашка была застегнута до горла, но выпущена из брюк, и полы ее разлетались, развеваемые вечерним бризом; короткие рукава рубашки казались длинными из-за плотной татуировки на предплечьях: обводы ярко-красного вокруг тюремного черного. «Латинские султаны» нагоняли страх не только на Испанский Гарлем, но и на Куинс, не говоря уже о Бронксе. Они брали не числом, а сплоченностью. С ними старались не связываться, потому что тем, кто задел одного, грозила война со всеми.

Гус завел двигатель и поехал на запад, к Манхэттену, то и дело поглядывая в зеркало заднего обзора в поисках слежки. Когда микроавтобус подбрасывало на какой-нибудь неровности, Гус напрягал слух, но в грузовом отсеке ничего не сдвигалось. Однако, судя по просевшим рессорам, в нем находилось что-то тяжелое.

Гусу захотелось пить. Он остановил микроавтобус около углового магазинчика, купил две красные с золотом банки мексиканского пива «Текате» по ноль-семь литра, вбил одну из них в держатель для чашки и поехал дальше. По мере приближения к реке высоченные дома на другом берегу словно становились еще выше, за них садилось солнце. День катился к ночи. Гус подумал о брате. Этот паршивый торчок Криспин заявился в дом в тот момент, когда Гус пытался наладить отношения с матерью. Он валялся на диване в гостиной, потея какой-то химической дрянью, и Гуса так и подмывало вогнать ржавый нож ему под ребра. Его старший брат был самый конкретный упырь, настоящий зомби, но мать не вышвыривала Криспина за дверь. Разрешала слоняться по квартире, прикидывалась, будто не знает, что он ширяется в ее ванной, и ждала только, когда этот урод исчезнет вновь, прихватив какие-нибудь вещи.

Гус подумал, что должен отложить часть dinero sucio[37] для madre. Но отдаст он их ей только после того, как уйдет Криспин. Спрячет под лентой в шляпе, пусть там и лежат. А потом мать порадуется. Хоть что-то он сделает правильно.

Прежде чем въехать в тоннель, Гус достал мобильник:

– Феликс, чел. Подхвати меня.

– А ты где, брат?

– Буду в Бэттери-парке.

– В Бэттери? Ты чего, Густо? Это далеко.

– Давай-давай, сучка, доедешь до Девятой, потом сразу на юг. Сегодня гуляем, чел. Завалимся куда-нибудь. Те деньги, что я тебе должен… В общем, я тут срубил капусты. Привези мне пиджак или что-нибудь еще из одежды, чистые туфли. Пойдем в клуб.

– Мать твою!.. Что-нибудь еще?

– Просто вытащи пальцы из concha[38] своей сестры и приезжай. Подхватишь меня. Comprende?[39]

Гус выехал из тоннеля на Манхэттен и, добравшись до Шестой авеню, повернул на юг. Вырулив с Канал-стрит на Чёрч-стрит, сбросил скорость и стал приглядываться к указателям. По нужному ему адресу нашел дом, фасад которого закрывали строительные леса. Окна были залеплены разрешениями на строительство, но какой-либо строительной техники поблизости Гус не увидел. Тихая улица, сплошь из жилых домов. Гараж сработал, как и обещали. После введения кода стальная дверь поднялась – высоты проема едва хватило, чтобы прошел микроавтобус, – и по уходящему вниз пандусу Гус въехал под дом.

Он заглушил двигатель и некоторое время сидел прислушиваясь. Грязный, плохо освещенный гараж казался отменной ловушкой. В лучах заходящего солнца, проникающих сквозь открытую дверь, клубилась пыль. Гуса так и подмывало выскочить из кабины и задать стрекача, но ему хотелось убедиться, что нет ни слежки, ни скрытых камер. Он подождал немного, и гаражная дверь опустилась.

Гус сложил листки и конверты, которые нашел в бардачке, засунул их в карман, допил первую банку пива, сплющил ее, чтобы потом сдать в утиль, и вылез из кабины. Немного поразмыслив, он достал из кармана тряпицу, вернулся в кабину, протер руль, радиоприемник, дверку бардачка, ручки дверцы изнутри и снаружи, а также другие поверхности, к которым мог прикасаться.

Он оглядел гараж. Свет теперь проникал лишь меж лопастей вытяжного вентилятора. Пыль плавала в его слабеющих лучах, словно легкий туман. Гус вытер ключ зажигания, подошел сначала к боковой, потом к задним дверцам грузового отсека и подергал ручки. Заперто.

Он задумался, но любопытство все же взяло верх. Гус воспользовался ключом, однако ключ зажигания к этим замкам не подходил. В какой-то степени Гус испытал облегчение.

«Террористы, – подумал он. – Получается, я теперь – долбаный террорист. Перевозил взрывчатку».

Лучшее, что он мог сделать, – это немедленно вывести отсюда микроавтобус, припарковать его возле ближайшего полицейского участка, оставив под дворником записку. Пусть посмотрят, есть ли там что-нибудь в грузовом отсеке.

Но эти говнюки раздобыли его адрес. Адрес его madre. Кто же они такие?

Гус разозлился, от стыда его обдало жаром. Он стукнул кулаком по борту, демонстрируя свое недовольство создавшимся положением. Удар отразился эхом, нарушившим тяжелую тишину гаража. Гус сдался, бросил ключ на водительское сиденье, захлопнул дверцу локтем – грохот послужил еще одним свидетельством возмущения.

А потом… тишина не вернулась. Точнее, вернулась, но не совсем. Гус что-то услышал. Или подумал, что услышал. Из грузового отсека вроде бы донеслись какие-то звуки. Света, проникающего через вентиляционную решетку, оставалось немного. Гус подошел к запертым задним дверцам. Прислушался, чуть ли не касаясь ухом металла.

Что-то странное… Вроде как урчание живота… Такое же, как при сосущем, сводящем желудок голоде… Шевеление…

«Какого хрена?! – Гус отступил на шаг. – Дело сделано. И если бомба рванет не ближе Сто десятой улицы, что мне до того?»

Бум! Глухой, но отчетливый стук, донесшийся из грузового отсека, отбросил Гуса еще на шаг. Бумажный пакет со второй банкой cerveza[40] выскользнул из-под мышки. Банка лопнула, и из нее на грязный пол хлестнуло пиво.

Струя быстро иссякла, осталась лишь пенная лужа. Гус наклонился, чтобы навести хоть какой-нибудь порядок, и… замер, едва коснувшись рукой мокрого пакета.

Микроавтобус качнуло. Скрипнули рессоры.

Что-то внутри сдвинулось или повернулось.

Гус выпрямился, оставив пакет с лопнувшей банкой на полу, и попятился, шаркая подошвами по грязному полу. Отойдя на несколько шагов, он остановился и попытался прийти в себя. Единственная версия, которая вертелась в голове, была успокаивающе проста: тот, кто следил за ним, скорее всего, потерял терпение. Гус повернулся и неспешно направился к закрытой гаражной двери.

Рессоры скрипнули вновь. Гус споткнулся на ровном месте, но не остановился.

Дойдя до выхода, он протянул руку к черной панели с большой красной кнопкой, расположенной рядом с дверью, и с силой надавил. Ничего не произошло.

Гус надавил еще дважды – сначала медленно и осторожно, затем резко и быстро, чтобы пружина, если ее заклинило, отпустила кнопку.

Рессоры микроавтобуса вновь заскрипели, но Гус не позволил себе обернуться.

Гаражная дверь была сделана из безликой стали – ни ручек, ни поручней. Потянуть не за что. Гус раздраженно пнул дверь – она чуть слышно грохотнула.

Словно в ответ из микроавтобуса донесся новый удар, следом раздался страшный скрежет, и Гус подскочил к кнопке. Он жал и жал на нее, и наконец электродвигатель заурчал, цепь пришла в движение – и дверь поползла вверх.

Гус оказался на улице, не дожидаясь, когда дверь поднимется даже наполовину; он пролез под ней, словно краб, и выпрямился, хватая ртом воздух, затем повернулся лицом к гаражу. Дверь дошла до верхней точки, помедлила и двинулась вниз. Гус удостоверился, что она опустилась полностью и следом за ним из гаража никто не вышел.

Он огляделся, постоял еще немного, успокаивая нервы, проверил шляпу и быстро зашагал к углу, словно подгоняемый только что совершенным преступлением, – ему было важно оставить гараж как можно дальше позади. Он пересек Визи-стрит и уткнулся в забор, окружавший квартал, в котором ранее высились башни Всемирного торгового центра. Теперь на их месте вырыли огромный котлован – зияющую яму среди извилистых улиц южной части Манхэттена. Тут вздымались подъемные краны, сновали грузовики – стройка вновь кипела.