Нора снова посмотрела на монитор: там по-прежнему виднелось размытое черное пятно рядом со стропильной балкой.

– Думаю, кто-то прятался в комнате отдыха экипажа, когда мы впервые вошли в самолет, – добавил Эф.

– Ладно… – сказала Нора, пытаясь осознать услышанное. – Но тогда… где этот «кто-то» сейчас?

– Там же, где и ящик, – ответил Эф.

Гус шел вдоль ряда автомобилей, стоящих на долговременной парковке аэропорта имени Джона Кеннеди. От низкого потолка эхом отдавался визг покрышек автомобилей, выезжающих по спиральным пандусам. Гус достал из кармана рубашки сложенную вдвое картонную карточку и в который раз сверился с номером секции, написанным рукой того типа. Потом – опять же в который раз – огляделся, дабы убедиться, что поблизости нет ни души.

Белый микроавтобус «Эконолайн» – грязный, помятый, без окон в задних дверцах – Гус обнаружил в самом конце ряда. Машину поставили наискосок, так что она перегораживала угол парковки, обозначенный – видимо, с целью ремонта – дорожными конусами. Покрытие здесь было выщерблено, валялись куски брезента, в верхней части опор, поддерживающих потолок, шли трещины.

Гус достал из кармана тряпицу и, набросив ее на руку, попробовал открыть водительскую дверцу. Как и обещали, дверца была не заперта. Гус попятился от микроавтобуса и оглядел эту пустынную часть парковки. Все было тихо, если не считать отдаленного визга покрышек. В голове билась одна мысль: «Ловушка!» Они могли наблюдать за ним с помощью камеры, поставленной в каком-нибудь автомобиле. Как в «Копах»[34], он сам видел эту серию: частный детектив установил видеокамеры в кабинах пикапов, которые парковал на городских улицах, то ли в Кливленде, то ли где-то еще, и снимал местных подростков и прочих балбесов, угонявших автомобили, чтобы либо прокатиться с ветерком, либо же сдать их в ближайшую мастерскую на разбор. Попасться – уже плохо. Но попасться так, чтобы тебя еще и показали в прайм-тайм, – сущий кошмар. Гус считал, лучше уж пусть его застрелят в одних подштанниках, чем сделают всеобщим посмешищем.

Однако он уже взял пятьдесят баксов у типа, который предложил ему эту работенку. Легкие деньги, они и сейчас были при нем. Гус засунул купюры под внутреннюю ленту своей лихо заломленной шляпы, чтобы использовать в качестве вещественного доказательства, если дела пойдут наперекосяк.

Тот тип бродил по магазину, в который Гус зашел за бутылкой «спрайта», встал за Гусом в очередь в кассу. Отойдя полквартала от магазина, Гус услышал, что его кто-то нагоняет, и быстро обернулся. Это был тот самый тип, шедший за ним следом. Тип держал руки перед собой, показывая, что они пусты. Поинтересовался, хочет ли Гус быстро срубить деньжат.

Белый чел, в хорошем костюме, сразу видно – залетная птица. На копа не похож, на гея тоже. Скорее, выглядел каким-то миссионером.

– Микроавтобус в гараже аэропорта. Ты его возьмешь, отгонишь на Манхэттен, припаркуешь и уйдешь.

– Микроавтобус, – уточнил Гус.

– Микроавтобус.

– И что в нем?

Тип просто покачал головой. Протянул сложенную картонную карточку, в которой лежали пять новеньких десяток:

– Это для затравки.

Гус вытянул деньги, как кусок мяса из сэндвича:

– Если ты частный детектив, это ловушка.

– Тут написано время, когда ты должен забрать микроавтобус. Раньше не приходи, но и не опаздывай.

Гус потер десятки большим пальцем, как обычно пробуют хорошую ткань. Тип это заметил. Тип заметил также три кружка, вытатуированные на руке Гуса в ложбинке между большим и указательным пальцем. В мексиканских уличных бандах такой татуировкой метят воров. Но откуда тип мог это знать? Или он приметил Гуса в магазине как раз по этому признаку? И вообще, почему он выбрал именно его?

– Ключи и дальнейшие инструкции найдешь в бардачке.

Тип повернулся и пошел прочь.

– Эй! – бросил Гус ему вслед. – Я ведь еще не согласился.

Он открыл дверцу, подождал… Сигнализация не сработала. Он сел за руль. Видеокамер Гус не заметил, но это ведь не означало, что их нет. Кабину отделяла от грузового отсека сплошная, без намека на окошко, металлическая перегородка. Ее поставил хозяин микроавтобуса уже после покупки машины. Может, частный детектив удобно устроился в грузовом отсеке? И хочет, чтобы Гус приехал на микроавтобусе прямо под телекамеры?

Но, с другой стороны, в микроавтобусе царила тишина. Никаких звуков из грузового отсека не доносилось. Гус открыл бардачок медленно, осторожно, будто боялся, что оттуда выползет змея. Зажглась лампочка. В бардачке лежали ключ зажигания, квитанция, по которой его должны были выпустить с парковки, и большой конверт из плотной коричневой бумаги.

Гус заглянул в конверт и первым делом увидел причитающееся ему вознаграждение: пять новеньких стодолларовых банкнот. Деньги одновременно и обрадовали, и разозлили его. Обрадовали – потому что он получил больше, чем ожидал. Разозлили – потому что без свары никто не разменяет ему сотенную, особенно здесь, в округе. Даже в банке эти бумажки будут сканировать до посинения, потому что их вытащит из кармана восемнадцатилетний татуированный мексиканец.

Банкноты находились еще в одной сложенной пополам картонной карточке, на которой были написаны адрес пункта назначения и код от гаражных ворот. С предупреждением: «Код использовать только один раз».

Гус сравнил карточки. Тот же почерк.

Озабоченность уступила место радостному возбуждению.

«Ну и лох! Надо же, доверил мне микроавтобус!»

Гус с ходу мог назвать целых три точки в Южном Бронксе, куда можно отогнать эту малышку и перебить номера. А заодно выяснить, что за товар в грузовом отсеке.

В большом конверте лежал еще один конверт, поменьше, как для письма. Гус достал из него несколько листков бумаги, развернул, и его бросило в жар.

«АВГУСТИН ЭЛИСАЛЬДЕ» – вот какие два слова стояли в начале первого листка. Далее шел послужной список Гуса – перечень приводов в полицию и судимостей, включая срок за непредумышленное убийство, с упоминанием о том, что он условно-досрочно освобожден по достижении восемнадцати лет, то есть всего три недели назад.

На втором листке была копия его водительского удостоверения, а ниже – водительского удостоверения матери, с тем же, что и у него, адресом: Восточная Сто пятнадцатая улица. В самом низу красовалась маленькая фотография парадной двери их здания в комплексе «Дома Тафта»[35].

Долгие две минуты Гус смотрел на этот второй листок. Он думал о типе, похожем на миссионера, о том, как много, оказывается, тот знал, и о своей madre[36], и о дерьме, в которое вляпался по самое не хочу.

Гус не любил угрозы. Особенно угрозы, затрагивающие его madre. Он и так причинил ей слишком много горя.

На третьем листке Гус прочитал два слова, написанные почерком, который уже видел на карточках: «НИКАКИХ ОСТАНОВОК».

Гус сидел у окна в закусочной «Инсургентес», ел яичницу с соусом табаско и глядел на белый микроавтобус, припаркованный во втором ряду на бульваре Куинс. Гус любил завтраки и, после того как его выпустили на свободу, заказывал «завтраковую» еду каждый раз, когда садился за стол. На этот раз он позволил себе особый завтрак: прожаренный до хруста бекон и поджаренные до черноты тосты.

«НИКАКИХ ОСТАНОВОК». Да пошли они! Гусу не нравилась эта игра, потому что в нее впутали его madre. Он наблюдал за микроавтобусом, пытался понять, как ему быть дальше, и ждал, что произойдет. За ним следят? Если да, то как плотно его ведут? А если они могут следить за ним, то почему сами не отогнали микроавтобус к месту назначения? В какое же дерьмо он вляпался?

И что таится в грузовом отсеке микроавтобуса?