На другом мониторе графики демонстрировали падение на фондовых биржах, сочетающееся с ослаблением доллара. Палмер приложил к этому руку, целенаправленно избавляясь от акций и вкладываясь в драгоценные металлы: золото, серебро, платину и палладий.

Комментатор говорил, что рецессия открывает новые возможности для фьючерсных контрактов. То есть речь шла о будущем. Палмер категорически с ним не соглашался. В будущее, за исключением собственного, он не верил.

Раздался телефонный звонок, одобренный господином Фицуильямом. Звонил высокопоставленный сотрудник Федерального бюро расследований, чтобы сообщить, что руководитель проекта «Канарейка» доктор Эфраим Гудвезер сбежал.

– Сбежал? – переспросил Палмер. – Как ему это удалось?

– Его сопровождал пожилой мужчина, который оказался проворнее, чем мы думали. При нем был длинный серебряный меч.

Палмер на мгновение замер. А потом улыбнулся.

Враги объединяются. И хорошо. Пусть сбиваются в кучу. Их будет легче уничтожить.

– Сэр? – донеслось с другого конца провода.

– Ничего особенного, – сказал Палмер. – Просто вспомнил давнего друга.

Эф и Нора стояли рядом с Сетракяном, который только что запер за ними дверь ломбарда. Эпидемиологи никак не могли прийти в себя.

– Я назвал им вашу фамилию, – сказал Эф, выглянув в окно.

– Здание записано на мою жену, так что пока мы здесь в безопасности.

Сетракяну не терпелось спуститься в подвальный арсенал, но врачи никак не могли успокоиться.

– Они попытаются нас найти, – добавил Эф.

– Чтобы расчистить путь заразе, – кивнул Сетракян. – В спокойном обществе штамм будет распространяться гораздо быстрее, чем в готовом к отпору.

– Они – кто? – спросила Нора.

– Те, у кого достаточно влияния, чтобы в век терроризма незаметно переправить через океан тот самый гроб, – ответил Сетракян.

– Они нас подставили, – сказал Эф. – Послали кого-то, чтобы выкрасть останки Редферна… и эти люди выглядели как мы.

– Вы же сами сказали, что у вас есть право поднимать тревогу в случае выявления опасной болезни. Скажите спасибо, что они попытались только дискредитировать вас.

– Теперь, без поддержки Барнса, никакого права у нас нет, – вставила Нора.

– Будем действовать самостоятельно, – ответил Сетракян. – Держать болезнь под контролем.

Нора посмотрела на него:

– То есть… убивать?

– А что вы хотите? Стать, как они… или ждать, пока кто-нибудь нас спасет?

– Так или иначе это убийство, – поддержал Нору Эф. – И вообще, легче сказать, чем сделать. Сколько голов мы сможем отрезать? Нас всего трое.

– Есть способы и помимо разрубания позвоночного столба. Солнечный свет, к примеру. Наш самый могучий союзник.

В кармане Эфа завибрировал мобильный телефон. Он настороженно вытащил его, посмотрел на дисплей. Звонили из Атланты. Из штаб-квартиры ЦКПЗ.

– Пит О’Коннелл, – сказал Эф Норе и принял звонок.

Нора повернулась к Сетракяну:

– А где они сейчас, я имею в виду, днем?

– Под землей. В подвалах и канализационных коллекторах. В темном нутре города. Иногда в стенах. А чаще всего – просто в земле. Там они устраивают гнезда.

– Так… днем они спят?

– О, это было бы очень удобно: несколько гробов в подвале, а там спят вампиры. Но нет, они вообще не спят. В том смысле, в каком мы это понимаем. Они на некоторое время угомоняются, если наедаются до отвала. Переваривание крови их утомляет. Но ненадолго. Они уходят под землю в дневные часы лишь для того, чтобы не попасть под смертоносные солнечные лучи.

Нора побледнела. Сейчас она выглядела как маленькая девочка, которой сказали, что умершие люди не отращивают крылья и не улетают на небо, чтобы стать ангелами, а вместо этого остаются в земле, отращивают жало и превращаются в вампиров.

– Вы что-то произносили, перед тем как отрубить им головы. Какую-то фразу на чужом языке, словно приговор или заклинание.

Старик поморщился. Произносил-то он для того, чтобы успокоить себя. Чтобы укрепить руку для финального удара.

Нора ждала. И Сетракян понял, что ей необходимо услышать эту фразу.

– Я говорил: «Стригой, мой меч поет серебром». – Он вновь поморщился. – На древнем языке это звучало лучше.

И Нора поняла, что истребитель вампиров человек очень скромный.

– Серебро, – повторила она.

– Только серебро, – кивнул Сетракян. – Во все века оно ценилось за антисептические и бактерицидные свойства. Можно рубить вампиров сталью и простреливать свинцом, но только серебро причиняет им боль.

Эф зажимал свободной рукой второе ухо, чтобы расслышать Пита, который ехал в автомобиле неподалеку от Атланты.

– Что там у вас происходит? – спрашивал Пит.

– Ну… а что ты слышал?

– Что я не должен говорить с тобой. Что у тебя неприятности. Что тебя отстранили от работы, или что-то в этом роде.

– Здесь все ужасно, Пит. Даже не знаю, как сказать.

– Я все равно тебе позвонил бы. Я провел предварительные исследования образцов, которые ты мне прислал.

Эф почувствовал, как еще один камень лег ему на сердце. Доктор Питер О’Коннелл руководил проектом «Необъяснимые внезапные смерти» в Национальном центре по природно-очаговым, трансмиссивным и кишечным заболеваниям, созданном при ЦКПЗ. В проекте «НВС» участвовали вирусологи, бактериологи, эпидемиологи, ветеринары и врачи-клиницисты, работающие как в ЦКПЗ, так и в других структурах. Каждый год в США остается неустановленной причина многих и многих смертей. О какой-то их части, примерно семистах в год, информацию передают в «НВС» для дальнейших исследований. Из этих семисот примерно в пятнадцати процентах случаев причину удается установить, тогда как по остальным идет систематизация сведений.

Каждый сотрудник ЦКПЗ, участвующий в проекте «НВС», занимал в этом ведомстве и какую-то другую, постоянную должность. Вот и Пит возглавлял отдел патологии инфекционных заболеваний; в вопросах о том, как и почему вирус воздействует на хозяина, он был настоящим экспертом. Эф и забыл, что отправил ему биопсии и образцы, взятые при первичном осмотре капитана Редферна.

– Это вирусный штамм, Эф. Нет никаких сомнений. Фрагменты ДНК просто поразительны…

– Пит, пожалуйста, послушай меня…

– Гликопротеин обладает удивительными характеристиками связывания. Прямо-таки ключ-отмычка. Потрясающе. Этот маленький мерзавец не просто похищает клетку-хозяина, не просто использует ее для репродукции. Нет, он проникает в РНК. Сливается с ней. Поглощает ее… и при этом не использует. Что он делает, так это воспроизводит копию себя, слитого с клеткой-хозяином. И он берет только те части, которые ему нужны. Я не знаю, что ты видишь у своего пациента, но теоретически этот вирус может воспроизводиться, воспроизводиться и воспроизводиться, чтобы спустя много миллионов поколений, а процесс идет очень быстро, создать свою собственную структуру органов. Он может изменить хозяина, превратить… Во что – не знаю… но мне хотелось бы это выяснить.

– Пит… – Голова у Эфа шла кругом.

Слова Пита многое проясняли. Вирус сокрушал клетку и трансформировал ее… точно так же как вампир сокрушал и трансформировал жертву.

Вампиры, как и вирусы, плодили себе подобных.

– Я бы хотел сам провести полное генетическое исследование, чтобы понять, каким образом…

– Пит, послушай меня. Я хочу, чтобы ты все уничтожил.

В установившейся тишине Эф расслышал, как шуршат дворники по ветровому стеклу.

– Что?

– Оставь все свои записи, но образцы уничтожь немедленно.

Вновь шуршание дворников.

– Уничтожить образец, с которым я сейчас работаю? Как ты знаешь, часть мы оставляем на хранение, на тот случай, если…

– Пит, я прошу тебя прямо сейчас поехать в лабораторию и все уничтожить.

– Эф…

Гудвезер услышал, как включился поворотник: Пит сворачивал на обочину, чтобы закончить разговор.

– Ты знаешь порядок работы со всеми потенциально опасными микроорганизмами. Мы принимаем все необходимые меры предосторожности и не подвергаемся риску. И у нас действуют очень строгие правила работы с образцами, которые я не могу нарушать по…