Завтрак прошел очень весело. После десерта Наполеон заставил всех играть в жмурки, потом в прятки, что позволило ему увлечь в кустарник красавицу-гречанку и изводить ее приставаниями. При этом те, кто водил, почтительно обходили заросли стороной.

В тот день он ни разу не вспомнил о Жозефине.

Вечером того же дня произошла забавная сцена, описанная анонимным автором «Секретной хроники острова Эльбы».

Возвратившись в Порто-Феррайо, Наполеон, которого шалости в кустарнике привели в прекрасное настроение, решил тотчас же продемонстрировать свой пыл красавице Адели. Он уже собрался пригласить ее в дом, когда генерал Друо подал ему донесение, и он заколебался. В донесении сообщалось, что на остров высадился австрийский шпион. А бывший император все еще любил Марию-Луизу и опасался, как бы слухи о его похождениях не дошли до Вены.

«Распаляемый желанием, — пишет неизвестный хронист, — Наполеон быстро нашел выход из положения; подозвал Маршана и велел ему отправиться к красавице-гречанке, захватив с собой мужской костюм.

— Предложи мадам Теологос переодеться и привези ее немедленно сюда, — приказал он.

Маршан повиновался и через час возвратился с резвым молодым человеком в рыбацкой шляпе. Этот головной убор был необходим, чтобы скрыть длинные локоны Адели».

В восторге от своей находчивости, Наполеон отослал Маршана и, бросившись к гречанке, поспешно раздел ее и отнес на постель, где среди скомканных простыней, со своей обычной страстностью, овладел ею.

Ближе к восьми часам вечера экс-император попросил Маршана отвезти мадам Теологос домой. Но злокозненной судьбе угодно было, чтобы на главной площади города у кареты, в которой молодая дама возвращалась к мужу, сломалась ось. Сбежавшиеся отовсюду зеваки стали отпускать замечания в том роде, что «у приятеля Наполеона слуги, мол, задница слишком округлая, какая бывает только у женщин».

Это наблюдение было встречено с восторгом, и бедная Адель в ужасе «подумала, что единственный шанс на спасение — бегство. И со всех ног устремилась в ближайший проулок. Но бравые парни, заподозрив, что загадочная личность, возможно, объявилась в Порто-Феррайо с целью покушения на жизнь Наполеона, кинулись следом за ней».

На бегу с головы Адель слетела шапка.

— Да это женщина! Женщина! — взвыла возбужденная толпа.

Наконец двое мужчин настигли беглянку. Полагая, что имеют дело со шпионкой, они расстегнули на ней мундир, чтобы удостовериться, не спрятаны ли под ним какие-нибудь документы или оружие.

И две очаровательные грудки вырвались на свободу, сверкнув ослепительной белизной под средиземноморским небом.

Женщины разразились хохотом. Что же касается мужчин, то они в растерянности уставились на неожиданное зрелище, причем глаза их горели, как раскаленные угодья. И вдруг, не сговариваясь, они набросились на мадам Теологос и стали цапать грубыми ручищами то, чем только что услаждал себя Наполеон.

Дело кончилось тем, что бедняжку затащили на крытое гумно и там, в углу, двадцать аборигенов одарили ее своим, не слишком деликатным, вниманием.

Когда Маршан, наконец, отыскал ее, она лежала без движения да соломе. При виде камердинера она тщетно пыталась скрыть истинное выражение лица, залитого слезами.

Назавтра весь Порто-Феррадо знал, кто был этим мнимым молодым человеком…

Это приключение всколыхнуло жизнь опального пора, но вскоре она вошла в обычную колею. А в теле навестить сына приехала королева-мать, чему Наполеон несказанно обрадовался. О своем желании приехать сообщила и Полина. Уж не собираются ли выходцы из Аяччо всем кланом обосноваться здесь? Эта мысль многим приходила в голову. Но, как бы в опровержение этого, в конце августа находившаяся в Неаполе Мария Валевская настойчиво попросила удостоить ее чести быть принятой в Порто-Феррадо.

Растроганный, Наполеон дал согласие.

Ввиду отсутствия Марии-Луизы, для которой он так старательно благоустраивал «гнездышко любви», пришлось удовольствоваться «польской женой».

И эта встреча предопределила его дальнейшую судьбу.

1 сентября, расположившись на холме, Наполеон с раннего утра смотрел в подзорную трубу на море.

— Вот и они! — около пяти часов пополудни воскликнул он.

На горизонте появилась черная точка и стала медленно увеличиваться. Вскоре уже можно было различить бриг, который на всех парусах держал курс прямо на Эльбу.

Наполеон, не отрывая глаз от подзорной трубы, старался разглядеть на палубе женский силуэт. Одна ли Мария Валевская пустилась в путь или взяла с собой маленького Александра, которому исполнилось уже четыре года?

Сгорая от нетерпения, император вглядывался в даль. Внезапно он повернулся к капитану Бернотти.

— Поезжайте в Порто-Феррайо, — приказал он. — Возьмите карету, запряженную четверней, трех верховых лошадей и двух мулов. К ночи вам надо быть в Сан-Джованни, чтобы встретить корабль.

Офицер тотчас же отбыл.

Наполеон опасался, как бы Мария-Луиза не проведала о визите на Эльбу Марии Валевской. Поэтому он договорился с братом юной графини, что бриг бросит якорь близ Сан-Джованни, в пустынном месте, подальше от взоров любопытных.

В девять часов вечера Бернотти и гофмаршал Бертран, притаившись в оливковой роще в тридцати метрах от песчаного берега, ждали дальнейших приказаний императора.

А Наполеон в это время готовился к встрече с Марией Валевской в Эрмитаже Мадонны дель Монте на Монте Джоне, — это место он выбрал для тайного свидания с ней. И вдруг его известили, что высадка может задержаться, так как жители острова, заметив незнакомое судно, стоящее на якоре близ Сан-Джованни, решили, что это императрица приехала, наконец, к своему супругу, и толпой высыпали на берег.

— Немедленно разогнать! — взревел Наполеон.

В половине десятого ему доложили, что зеваки сидят по домам.

— Ну, хорошо! — Наполеон вздохнул с облегчением. — Подавайте сигнал! Я сейчас спущусь на берег!

Еще не смолк сигнал, как с борта брига была спущена лодка; она бесшумно заскользила по воде и благополучно причалила к берегу. Из лодки, пряча лицо под вуалью, вышла Мария, за ней ее сестра Эмилия (также под вуалью), а следом за ними их брат Теодор с маленьким Александром на руках.

Навстречу путешественникам устремился Бертран и помог им сесть в карету, впереди которой, освещая дорогу, ехали всадники с факелами. На одном из поворотов свет фонаря выхватил из темноты фигуру всадника. Эго был император, — ему не терпелось поскорее увидеть Марию, и соскочив с лошади, он подошел к карете.

Вот как сама Валевская описывает их встречу:

«В ответ на приветствие Теодора он по-военному отдал честь, поцеловал мне руку и, получив позволение моей сестры, галантно отогнул перчатку и прикоснулся губами к ее запястью. Потом поблагодарил за то, что она взяла на себя труд сопровождать меня, и сделал ей комплимент, сказав, что она похожа на „красавицу сестру“. Проделав все это, он взял у Теодора маленького Александра, обнял его, посадил перед собой на седло, и так они следовали за нашей каретой, а когда из-за плохой дороги мы продолжали путь верхом, — за нашими лошадьми. Эмилия, впервые видевшая императора, заметила, что если бы не военная форма, она приняла бы его за состоятельного буржуа. Но в Эрмитаже ее мнение переменилось. Знаки уважения, которые ему оказывали, строгое соблюдение этикета — все это свидетельствовало о том, что перед ней настоящий монарх».

После ужина, сервированного на открытом воздухе, под каштанами, Мария с сестрой и ребенком удалились во внутренние покои почивать, а с ними — вся свита. Теодор отправился в городок, а император лег в палатке, разбитой в саду.

Но в два часа ночи он потихоньку вышел из палатки, перешагнул через мамелюка, который лежал прямо на земле, притворяясь спящим, и бесшумно проник в дом. Взбежав по лестнице, он толкнул дверь, молча разделся и нырнул в постель к Марии, которая ждала его, сгорая от желания.