— Простите мою навязчивость, но я должен написать ответ. Будет ли вам лучше в Светлых землях? Учитывая ваше теперешнее состояние, дорогая царевна… Желаете ли вы остаться в Океании?

Гвенн яростно кивнула, и всё вновь расплылось перед глазами.

Наконец-то можно было спокойно поспать. Гвенн летала на огромном скате, обернувшемся тюленем и долго обучавшем её тонкостям обмена перламутра на жемчуг. Она фыркала и отмахивалась от надоеды, потом появился Нис и всё изменилось.

Поскольку это был Нис-из-сна, можно было всё. Можно было позволить себе взять его руку, прижать к щеке, а потом поднести ко рту, потрогать губами тёплую бирюзовую кожу, пахнувшую уже привычно: острой свежестью моря и горечью еловой хвои. Потом притянуть к себе и поцеловать. Мучительно сладко, долго, не думая ни о чём. Оторваться, услышать в ответ мягкое «Гвенни» и вновь заснуть с улыбкой.

Когда луч солнца в очередной раз прокрался в круглое оконце под самым потолком и погладил теплой лапкой щеку Гвенн, а гул проснувшейся Океании заполнил уши, царевна окончательно решила, что болеть ей хватит. Можно бока отлежать. Да и одной магии для владения оружием и собственным телом мало, надо, чтобы оно само помнило движения.

Так вся жизнь пройдёт в постели! Не то чтобы Гвенн была против постельных забав, но лежать и ничего не делать — это мрак и ужас, это личный мир теней, который царевна не пожелала бы никому.

Она с трудом приподняла руку, осторожно прикоснулась к щеке, груди, предплечью, порадовалась гладкости кожи и отсутствию боли, провела по волосам, отросшим до плеч, и поняла, что боги моря и суши были милостивы к ней. Распахнула веки и подскочила на постели.

Перед глазами взвился рой чёрных мальков.

— Вот же торопыга-кузовок! — Лайхан бережно уложила царевну обратно.

— Нис? А где же Нис? Он…

Гвенн внезапно осенило, что лежит-то она одна, лежит в покоях царевича, а он вряд ли привычно спит на полу — на боку, выставив вверх широкое плечо, скрестив ноги и подложив руку под голову.

Сердце сжалось от непоправимости потери, застучало в груди, забилось, подобно глупому карасю. А вдруг он не приходил, а вдруг ей привиделось? А вдруг она не успела, не уберегла этого глупого фомора?

— Что царевна желает узнать?

Русалка улыбнулась полными выразительными губами, тёмно-синий цвет которых уже перестал смущать Гвенн. Затем изящным жестом забросила за спину тонкие смешные косички, свисавшие до груди и перевитые золотыми жемчужинами. Сложила перекрещенные руки на груди и склонила голову.

— Я отвечу на все ваши вопросы, царевна, и предоставлю всё, что потребуется.

Понимая, что выглядит жалко и говорит жалобно, Гвенн пробормотала пересохшими губами:

— Ши-саа Лайхан, скажи мне… Скажи, пожалуйста, что у него всё хорошо!

— У него всё хорошо, — повторила русалка и тут же поднесла горячее питьё.

— Это ты говоришь, потому что я попросила? — глотнув, опасливо выдавила Гвенн, привычно прокручивая в уме все возможные способы сказать правду — и в то же время солгать.

— Это я говорю потому, что у нашего царевича на самом деле всё хорошо. Не волнуйтесь за него, волнуйтесь за себя. Ох, царевна, как же вы плохо выглядели, когда вас только принесли!

Лайхан прижала к щекам ладони, и Гвенн невольно залюбовалась ею. Каждый жест сирены казался отточено красивым, но в то же время естественным. Надо будет взять на вооружение, хотя русалка явно не играла.

— Но сейчас, спустя месяц…

— Месяц?! — Гвенн вновь подскочила в постели, и Лайхан вновь её уложила, на сей раз куда более настойчиво.

— Крылья керранов пропитаны ядом, а сами они пожирают жизненную силу.

Гвенн с содроганием припомнила тупые морды мерзких тварей, одержимых одним желанием — убить!

— Вы были истощены, отравлены, обожжены внутри и снаружи. Царевич Нис, да будет ему волна всегда гладкой, пострадал куда меньше и пришёл в себя только лишь от того, что Айджиан сильно гневался, и от тревоги за вас. Морской царь, владетель четырёх океанов и морей без числа, тоже печалится о том, что знакомство с прекрасной Океанией выдалось для вас столь неласковым.

Гвенн отмахнулась.

— Передайте его величеству, что я благодарна за заботу и мне всё нравится. Особенно тот рыбий суп, что он сварил из керранов!

— Уха. Он называется уха.

— Пусть будет уха. Я это запомню. Надеюсь, эти твари сдохли окончательно!

— Вряд ли, моя госпожа, — вздохнула Лайхан и прикрыла глаза пшеничными стрелками ресниц. — Они плодятся с немыслимой скоростью, выживают даже во льдах и прячутся в самые мелкие отнорки.

Створки покоев царевича распахнулись, и в комнату ворвался Нис. Двое незнакомых ши-саа встали по две стороны двери и замерли синими статуями. При оружии, что в столице дозволялось немногим.

Нис. Живой, здоровый, синий!

Она чуть было не хихикнула от этой мысли. Нет, не синий — яркая бирюза, переплетение воды и суши, дитя двух миров. Наверное, ему было очень неуютно под водой. Или наоборот? Надо будет спросить потом. Потому что Нис упал перед Гвенн на колено, подхватил руку, прошептал:

— Гвенни.

Кушак глубокой сини подчёркивает стать, пушистый мох украшает край изумрудного кафтана, оттененного лимонной рубашкой, а узкая золотая корона прихватывает иссиня-чёрные волосы.

Вышивка, драгоценные камни, дополняющие платье царевича… Пожалуй, сама Гвенн не выбрала бы наряда лучше.

Да Нис сам будто сияет изнутри и смотрится очень благородно, достойным сыном Айджиана, пусть и рождённым когда-то на суше. И он таким является, в отличие от многих и многих ши с королевской кровью.

А как выглядит она? Нечёсаная со сна, ненакрашенная, неумытая! Хотя, наверное, умытая, раз вокруг вода. И ловкие рыбки, кажется, уже приплывали.

Какая на ней одежда? Что-то столь тонкое и шелковистое, что почти не ощущается. Гвенн вспыхнула от взгляда Ниса… Нельзя смотреть на неё с таким видом!

— Почему? — привычно упрямо произнёс её муж, опустив голову так, что на Гвенн уставились витые рога.

Она опять произнесла вслух то, что подумала.

Почему? Почему она все время не сдерживается с супругом, вот это — почему.

— Выйдите все, — приказал царевич.

Лайхан выплыла первой, поманив за собой новоявленную охрану.

Стражи вышли, плотно закрыв за собой двери.

— Ты прекрасна. Волосы черны и блестящи, кожа белоснежна, а глаза — словно льдинки в северном море.

И как понял, что её беспокоит?

Гвенн успела рассердиться на себя из-за того, что вновь потеряла дар речи, а Нис тем временем отодвинул широкий рукав её легкого платья и дотронулся губами до запястья. Огладил ладонью до локтя и обратно, затем, не спуская с Гвенн тёмно-зелёного бархатного взгляда, принялся целовать её руку — от запястья всё выше и выше. Вернулся к ладони, словно не замечая, как трепещет Гвенн, прижал её руку к своей щеке и замер, вглядываясь в лицо.

— Сегодня День благословения воды. Отец хочет, чтобы я присутствовал, но ты ещё слишком слаба, и я решил, что…

— Что?! — с Гвенн слетела вся томность. — Сегодня? Когда?

— Вечером.

— Вечером, Нис, — приподнялась на локте Гвенн, покидая благословенную поддержку подушек, — вечером я буду готова.

Приподнялась с трудом, что не осталось незамеченным для царевича. Он вздохнул глубоко.

— Ты запретишь мне? — вырвалось слишком резко. Гвенн прикусила губу от волнения.

— Как своей жене? Мог бы.

Опять провёл ладонями по её плечам, забавно и непривычно охватывая пальцами — словно беря в кольцо. Подхватил одной рукой под спину, а другой — под затылок, так, что стало уютно и спокойно. И когда Гвенн, зажмурившись, потянулась губами, поцеловал тоже необычно — в подбородок. Потом оторвался и прошептал, пряча улыбку в зелёных глазах.

— Но не хочу.

— Правда не хочешь? — промурлыкала царевна.

— А ты правда хочешь узнать это, Гвенни? — голос стал хриплым, низким, тягучим, как айстром.