— Отец смотрит на тебя постоянно, — Айджиан морщится досадливо. — Кто бы мог подумать, что для тебя это событие, стоящее внимания раз в две тысячи лет.

— От… Айджиан, — наследник не желает показывать слабость, не догадываясь, сколько в этом могло бы быть силы. — Мне нужно увидеть его. И я зашёл сказать, что уезжаю. Поставить тебя в известность, чтобы ты опять не гонял Мигеля меня возвращать.

Морской царь прикрывает оба глаза, огромные рога давят голову неимоверной массой. Он скрещивает руки на груди, опуская невидящий взгляд к картам и письмам.

— Не пошлю. Это всё? Иди. Уезжай скорее.

— Отец, ты ведь знаешь, как я к тебе отношусь? — останавливается у входа Нис, словно понимая: происходит что-то не то.

— Счастливого… пути, — невпопад отвечает Айджиан, не отрывая взгляд от стола, но как только царевич разворачивается, горько вздыхая, отчаянно смотрит вслед. — Легкой волны тебе, сынок.

Кажется, он не слышал того, что сказал ему сын!

Некоторое время ничего не происходит, Гвенн нетерпеливо шевелится посреди ряби и темноты, злясь на мужа, которому всё ясно и который так и не сказал слова любви отцу! Она его прибьёт, точно прибьёт, когда он приедет!

Тут Айджиан достает из нагрудного кармана что-то небольшое, неразличимое в волшебной проекции. Смотрит, смотрит, смотрит неотрывно.

По громаде главного здания Океании раздаётся звон, оповещающий о скором отъезде наследника. Морской царь неловким движением скидывает со стола светильник с проклятием, который вольно или невольно объединял его и Ниса.

Вот что тогда сверкнуло, когда Гвенн объявляла об отъезде мужа.

Для Ниса Балор Второй — нечто непоколебимое и вечное, тот, кто всегда поймёт и защитит. Но теперь защита нужна самому царю.

Гвенн ужасается этому видению: ведь для морского царя разбитый светильник наверняка послужил знаком, и знаком потери. А если он решил, что теряет и сына, и дочь!

Айджиан опускается на пол медленно, неотвратимо, укладывается на своё нынешнее место, продолжая сжимать в кулаке своё непонятное сокровище. Магией подтягивает песочные часы, увеличивает их до размера взрослого ши и ставит рядом с собой. Рябь теряет очертания, расходится размытыми волнами.

— И вот сегодня, сегодня всё совсем плохо! — причитает Мигель, трепыхаясь бабочкой подле лица царевны.

Айджиан смотрит на полностью просыпавшийся песок в часах, очень похоже, отмеряющих время приезда сына.

— Ну вот и всё. Наигрался, — морщится и замирает окончательно.

Гвенн присаживается совсем рядом с Айджианом, касается его и понимает: сердце не бьётся.

— Нис вернётся. Не покидай нас! Не покидай меня!

Ударить всем имеющимся волшебством? Но Балор — он даже не фомор, он — сама стихия океана!

Гвенн неудержимо плачет, повторяя отчаянные слова: «Не покидай нас, отец!», как шептала их каждый день у входа в покои Айджиана — и её слёзы, упавшие на руку морского царя, превращаются в льдинки.

Гвенн очень хотелось, чтобы видение поверженного Айджиана оказалось сном, как её качание на рогах с Нисом. Но всё было взаправду. Она закашлялась. Горечь потери была невыносимой; она теряла вдвойне: вновь теряла любимого, отца, весь мир… Всё вокруг стало тёмным и вязким, голова закружилась, и царевна осела на продавленный пол, остатками сознания еле цепляясь за реальность.

— Гвенни, сними камень, — прозвучал знакомый голос, и она, объятая радостью, вскинула голову.

— Нис!

В светлом пилообразном проёме царских покоев показался рогатый контур фомора.

Он вернулся! Теперь всё будет хорошо! К Гвенн почти вернулась жизнь, только ноги не слушались. Идти она ещё не могла, хотя очень хотела кинуться к супругу.

Краем глаза она отметила странную неподвижность, в которой замерли все: Маунхайр, Лейсун, Улинн; даже Мигель не трепетал юбочкой.

— Ты вернулся, Нис! Какое счастье!

— Гвенн, быстрее, возьми камень, пока он не примёрз.

Айджиан стремительно покрывался льдом.

Да, всё верно, сначала надо думать о морском царстве. Гвенн оперлась о холодный локоть Айджиана и с трудом поднялась. Обогнув мощные рога, дотянулась до груди морского царя — туда, где искрился миллионами звёзд ключ силы. Красный при свете дня, на глубине он казался сине-зелёным кристаллом. Камень не шевельнулся, словно припаянный к груди владыки.

— Отец, это я, Гвенн, — прошептала она и погладила полукружье рогов. — Дочь. Я верну, клянусь!

Тяжёлая цепь внезапно разомкнулась, распалась, камень уменьшился в размерах до вытянутого кулона — и оказался на шее царевны.

Лёгкий треск — и Айджиан окончательно превратился в голубую глыбу льда, в которой еле заметно проглядывали контуры громадной рогатой фигуры, свернувшейся кольцом.

Нис оказался рядом, знакомый и незнакомый после разлуки.

— Ты видишь, что случилось? — с отчаянием в голосе спросила Гвенн.

Супруг подхватил её за руки, и вокруг разлился синий океан. Не было стен, не было дворца, только тёплый белый песок и кораллы вдали. Пышные, будто цветущие, они пахли сладко и возбуждающе.

— Я рад, что ты жива. Ты моя, Гвенн, навсегда моя.

Гвенн едва не оттолкнула мужа. Она не понимала, что с ней, но всё было неправильным. Да любая женщина была бы рада, что супруг вначале обнял и поцеловал её. Но Нис! Он должен был бы броситься к отцу!

Всё вокруг было по-прежнему вязким. Мужские руки скользили по телу, словно змеи, Нис сжал её грудь, и Гвенн оттолкнула его.

— Ты моя жена — и обязана мне подчиняться!

Слова-камни навалились на плечи, лишая воли, заставляя покориться. А ведь Нис никогда не принуждал Гвенн, Нис никогда не торопился, Нис другой! Нис никогда бы не пытался овладеть ею силой, тем более в покоях отца и рядом с ним. Холод словно проник под кожу, и Гвенн задохнулась в ужасе и понимании, что же не так.

У Ниса и Гвенн за время их супружества сложилась пусть маленькая, но традиция. Нис оглаживал плечи Гвенн, проводил по спине сверху вниз, затем целовал в уголок рта и заглядывал в глаза, каждый раз дожидаясь согласия.

Гвенн вдохнула глубже. Не острая свежесть и не густая хвоя — мерзкая тяжёлая сладость!

Запах, повадки, имя — он не называл её Гвенни, всё говорило о том, что это…

— Дроун! Я знаю твоё имя, и ты больше не властен надо мной! — рявкнула Гвенн, отталкивая фомора.

Тот потёр лицо, возвращая себе облик княжича Тёплого моря и гаденькую улыбку.

— А какая тебе разница, царевна? Хочешь, сделаю лицо твоего брата?

— Где Нис, тварь заильная?! Говори!

— Был у твоего отца. Или у вашего общего? Всё время путаю, — картинно потёр висок, затем рассчитанным движением откинул волосы, блеснувшие медью. — Ты не удивлялась, куда пропала Темстиале? Она составляла ему компанию. Вот Нис и не торопился.

Гвенн сжала зубы, перебирая слова княжича. Ничего, что можно было бы счесть нерушимым фактом. Составила компанию, и старые боги с ней. Не торопился? Значит, были причины.

— Хочешь знать, где Нис? Соскучилась по своему бирюзовому мальчику… Он близко, очень близко, — улыбнулся Дроун, а затем оскалился, словно недовольный, что не смог уколоть Гвенн словами. — Но там, откуда ему никогда не выбраться!

Гвенн спрятала боль очень и очень далеко, свернула её и сложила под сердце.

Нис жив, это главное. Она чуяла это — и Дроун подтвердил. Муж в беде — это решаемо.

— Что ты сделал с Айджианом?

— Что я сделал?! — преувеличенно удивился Дроун. — Он сам с собой всё сделал. Я лишь немного помог.

Гвенн судорожно глотала воду. Очень хотелось оттереться до красноты, забыть все мерзкие прикосновения этой твари. Её муж — Нис, и только Нису можно дотрагиваться до неё.

Нет, не так, всхлипнула Гвенн.

Она не хочет, чтобы хоть кто-нибудь ещё трогал её. И хочет, чтобы Нис ей верил.

Всё плыло перед глазами. Она опять думает не о том! Нис, Айджиан!

— Ты посинела, Гвенн, — усмехнулся Дроун. — Нису нужно придумать для тебя новое прозвище, боюсь, жемчужинка уже не подойдёт. А может, и не надо будет.