— Его слова оказалось достаточно. Теперь всё спокойно.

— Но кто-то упорно сеет смуту. Да где же он?

— Я здесь, — раздался голос супруга.

Гвенн подскочила с постели, оглядела себя.

— Не волнуйтесь. Вы прекрасны, моя царевна, — шепнула Лайхан и выплыла из покоев.

— Гвенни.

Бархатный голос, бархатная зелень глаз… Стоит, подпирая плечом стену, и смотрит так, что Гвенн то окатывает ледяной водой самой глубокой впадины, то бросает в невыносимое тепло царских купален.

— Это тебе.

Черный бриллиант, огранённый в виде сердца, сияет на синей ладони Ниса.

— Очень твердый. Упрямый, как ты. Примешь его от меня?

Гвенн подобралась. Мерзкий демон, всегда живущий в душе, подсказал злые слова:

— Это что, плата за ночь?

Нис не изменился в лице, только зрачки расширились до края радужки. Сжал камень в кулаке и очень медленно опустил руку.

— Она была ошибкой, — ледяным тоном произнес он. — Это больше не повторится.

И Гвенн поняла: сейчас повернётся и уйдёт, оскорблённый. Хорошо если не навсегда.

Одним прыжком она оказалась подле мужа, обняла за шею, быстро осыпала поцелуями холодное, застывшее лицо: подбородок, щёки, сжатые губы.

— Нис, Нис, постой! Стой же! Я сама не знаю, что говорю!

Ухватилась за руки, вновь ставшие ледяными от злости, прижалась к груди и ощутила, как бьётся его сердце — тоже тревожно, как и у неё.

— Нис, ну скажи что-нибудь, побей меня за глупость, только не молчи!

— Не говори так больше, Гвенни. Это больно, — медленно произнёс царевич.

И как жить, если муж не прощает малейшей несдержанности?

Ну, хорошо, призналась себе царевна, не такой уж и малейшей.

— Зачем так сказала?

— Я же извинилась!

— Ещё нет.

— Прости меня, Нис, — опустила глаза царевна.

— И ты съёжилась, как будто ожидала удара.

— Ну, знаешь! Пожалуй, тебе правда стоит уйти, — с трудом выговорила Гвенн, внезапно ощутив себя так, словно осталась не только без одежды, но и без кожи. — Я извинилась второй раз в жизни! Тебе мало?!

— Не надо проверять меня, Гвенни, — прошептал Нис в самое ухо. — Я никогда не подниму на тебя руку. А знаешь, — тёплые губы прошлись по шее, — можно никуда и не ходить. Ты доверяешь мне, Гвенни?

— Я себе-то не доверяю.

И опять тёплые руки гладили спину, нежили, любили.

— Это тоже тебе.

Нис оторвался от Гвенн, вытащил из-за пазухи цветы. Девять белых пятилепестковых цветков с оранжевыми тычинками и желтизной у центра пахли душисто и сладко.

— Где ты их взял в море? — изумилась Гвенн.

— Съездил на тот остров, где раньше жили фоморы до того, как опустились под воду. Там старые храмы с древними богами, скачут обезьяны и растут деревья с очень плотными листьями.

Гвенн подхватила цветы и опустилась обратно на постель, подобрав под себя ноги. И не смогла оторвать взгляд.

— Ты всё-таки очень странная, Гвенни, — сел рядом Нис. — Ты радуешься простым цветам куда больше, чем бриллианту.

— Нам правда никуда сегодня не надо идти? И мы не подведём Айджиана, если просто…

— Что?

— Просто поваляемся! Да, я прошу! — посмотрев на неподвижного Ниса, добавила Гвенн.

Затем обняла его и упала вместе с ним на постель.

Из неги объятий, поцелуев и ласковых касаний Ниса царевну вырвал его голос:

— Но наказания ты заслуживаешь.

— Я? Что? Как? — встрепенулась Гвенн. Попыталась натянуть обратно на плечо стянутую Нисом рубашку, но тот не дал и вновь поцеловал в шею. Вот специально так, чтобы остался след!

— Как насчёт доверия, Гвенни? — И не успела она что-либо ответить, добавил: — Закрой глаза.

Легко сказать, закрой! Куда проще было драться с керранами.

Гвенн привыкла вести во всем, даже в близости, и подчиниться было страшно. Ей — и боязно?! Преодолевая свой страх, она отчаянно зажмурилась.

— Моя Гвенни, — прозвучало тягуче и волнующе.

Нет, определенно, опыт у Ниса имелся неплохой, уж больно быстро и ловко он её раздел.

Оставшись без зрения, Гвенн слышала каждый шорох, ощущала каждое прикосновение невероятно сильно.

Гладкость ткани — Нис завязывает глаза. Гвенн прикусила губу, чтобы не отстраниться и не сорвать с головы шёлковую повязку.

Нис отводит её руки назад — и Гвенн готова сорваться, убежать из этой нежной ловушки.

— Тише, Гвенни, — проходится цепочкой поцелуев Нис от подбородка до виска и обратно.

Она всхлипывает от невозможно приятных ощущений — и от страха перед беспомощностью. Но всё же расслабляет судорожно сжатые руки.

— Храбрая Гвенни.

Опять нежность шелка — но теперь уже на запястьях — сначала зацелованных, а потом обхваченных тканью и разведённых в стороны. И снова танец губ и рук, непривычный и стократ усиленный темнотой и тайной. Касание самых сокровенных мест, ласка ладоней, дрожь мужского тела. Густые, тяжёлые волны неги.

Голова кружилась от аромата смятых цветов, от чистого запаха — горечи хвои и острой предгрозовой свежести — всегда присущего Нису.

— Ни-и-ис, — всхлипнула Гвенн в отчаянной просьбе, раздвигая бёдра и подаваясь навстречу… Каждый толчок отдавался блаженством. Чуть медленнее — и она умерла бы от желания, чуть быстрее — и было бы больно…

Искры вспыхнули перед глазами и погасли.

— Не так уж было и страшно, Гвенни? — спросил Нис, не отпуская, продолжая гладить так, словно у него была не одна пара рук.

Гвенн не ответила, потому что страшно было, и ещё как. А вот теперь — нет, не страшно, только навалилась такая истома, что пошевелить языком казалось уже невозможным делом. Нис приподнялся, снял повязку и развязал руки.

Долго нежил, опять находя на спине и под грудью те места, от которых вновь мурашки бежали по телу, и шептал про дельфинов, кораллы и чёрный жемчуг, и отчего-то теперь это не казалось царевне смешным. Голова была восхитительно пустой, тело — лёгким и звонким.

Лежать на широком мужском плече после единения и не желать тут же убежать — казалось не странным, а естественным. Гвенн долго молча разглядывала неподвижное лицо супруга, ловя еле заметные движения губ, бровей и глаз, и ей показалось, что он улыбается.

Гвенн перевернулась к супругу, продолжая разглядывать его и трогать концами пальцев очень гладкую и ровную бирюзовую кожу. Родинки у Ниса были серебристые. Две на левом плече, одна — на правом. Отметина, очень похожая на след от меча, посередине груди. Муж-то её изучил почти всю: знал, что ей нравится, когда он ласкает губами грудь, а широкими ладонями — спину, знал: когда целует тазовую косточку — она трепещет. Гвенн похвастаться подобным знанием пока не могла. Пора было бы и оторваться от разглядывания тела супруга, но почему-то Гвенн страшилась поднять взгляд на его лицо, продолжая пребывать в раздумьях.

Что может быть хорошего в беспомощности? Но ведь ей понравилось, сдаваться Нису было приятно… Он слишком сильный, чтобы воспользоваться ее слабостью, и слишком дорожит ею, чтобы навредить.

Лёжа на бирюзовом, очень тёплом даже для её волчьей кожи Нисе, размышлять не хотелось.

— Нис.

— Ммм?

— Почему ты не взял меня тогда, в первый день? — прошептала Гвенн. — Только не говори, что не хотел. Та-а-ак, раз у тебя руки холодные были, значит, ты злился?

— Больше чем взять тебя, я хотел отомстить Дею. Думала, только у тебя есть страшные тайны?

Нис привычно ласково погладил по спине, и Гвенн обрела возможность дышать.

— Но не смог, — тихо произнёс супруг. — Ты смотрела затравленно и обреченно… Сложно было сдержаться, но ещё сложнее — дождаться утра, держа тебя в объятиях. Сказать, какая ты была? Колючая, словно морской ёж. Волосы черные…

— Ка-а-ак дельфины! — повторила она любимую фразу мужа.

— Кожа белая, как скатный жемчуг. И столько боли в сердце… Ты положила голову мне на плечо и держалась за мою руку всю ночь до самого утра.

— Неправда!

— Правда, Гвенни. Руки у тебя узкие и сильные. Ты держалась за меня, потому что тебе не за что было больше держаться. Но я был рад и этому.