— Не убегай от меня, — пробормотал он ей сзади в шею.

Зажмурившись, Алиса чувствовала, как он возится у нее за спиной, заключая в плен невыносимо тесных объятий и щедро делясь с ней теплом своего тела. «И как тут уснуть?» — расстроенно подумала она. Но живое тепло мягко обволакивало и укутывало, изгоняя стылость, а ровное тихое дыхание в ее волосах расслабляло и убаюкивало. И спустя несколько минут Алиса уже спала.

Солнечный рассвет уверенно просочился в широкие панорамные окна и стеклянные панели в мансардной крыше. Нашарив на тумбочке пульт, Джей опустил жалюзи, погрузившие спальню в уютный полумрак. Осторожно приподнявшись на локте, он заглянул в лицо лежащей рядом женщины. Алиса спала, утомленная переживаниями и ночным бдением возле окна.

Черт возьми, она провела там столько времени, что он совершенно замучился прикидываться спящим и был близок к тому, чтобы силком затащить ее обратно в постель. К себе в постель. Точнее к ней, но с собой.

Джейден тихо хмыкнул и лег обратно, с наслаждением зарываясь лицом в ее волосы. Удивительно, но волосы имели все тот же трудноопределимый аромат, который он почувствовал еще в пустыне. Солнце, ветер и неведомые травы. Бескрайний желтый океан и тихая на грани слышимости песня песка. Тогда к чистому свежему аромату примешивалась едва уловимая нотка полынной горечи, рожденная скорее его фантазией. Все правильно. Так и должна была пахнуть желанная, но чужая женщина. Сегодня он держал в объятиях свою.

По правде говоря, он до сих пор до конца не верил, что сон, терзавший его столько ночей, стал явью. Он так долго ждал, так часто представлял себе это, что когда оно наконец случилось, слишком неожиданно, слишком быстро и спонтанно, он просто потерял голову.

Он держал в ладони ее затылок, скользил губами по ее губам, по бархатистой щеке, по шелковистой коже за ухом и совершенно точно знал, что умрет, если не получит ее сейчас же, всю и целиком. И он ужасно заспешил, обмирая от мысли, что она может передумать, стал целовать жадно, вкладывая в поцелуи всю свою жажду и нетерпение. Он терся щекой о ее волосы, придерживая за шею, чтобы она не могла ни отвернуться, ни уклониться, в общем, вел себя как эгоистичный самец. А когда она все-таки передумала, он не смог остановиться. Не захотел.

Он легко смял ее несмелое сопротивление, потому что в тот момент думал уже совершенно иным органом, к мыслительной деятельности отношения не имеющим. И она покорилась. Смотрела широко раскрытыми испуганными глазами, словно прося пощады и одновременно отвергая ее. Под этим ее взглядом он весь плавился, чувствуя, как темнеет в голове от нежности, вожделения и еще чего-то, что совершенно невозможно было дальше выносить. А потом все исчезло. Остались только он и она. И тишина, нарушаемая тяжелыми глухими ударами его сердца.

Джей невесомо коснулся губами трогательной ямки на затылке Алисы. Возможно, он был сегодня слишком нетерпелив и настойчив, но он просто не мог больше оставлять ее наедине с тяжелыми мыслями и воспоминаниями, предоставлять самой себе. И он искренне надеялся, что отныне их близость сможет стать тем волшебным лекарством, которое излечит ее от горестей, ожесточения и сомнений.

Осторожно выбравшись из постели, Джей сгреб в охапку свою одежду и вышел из спальни.

Проснувшись, Алиса долго нежилась под одеялом, что обычно себе редко позволяла. Джея рядом не было, и это открытие она восприняла с некоторым облегчением. События минувшей ночи казались почти нереальными и вызывали едва ли не сомнение: а было ли? Но память услужливо подсказывала — было, подсовывая откровенный компромат. Компромата набралось много, но рефлексировать сейчас она была совершенно не в состоянии.

Одевшись, Алиса спустилась вниз. Вопреки ожиданиям в огромной столовой-кухне-холле Джея тоже не оказалось.

— А поутру они проснулись… — пробормотала Алиса, задумчиво оглядывая помещение универсального назначения. На столе сиротливо приткнулась чашка с остатками чая — свидетельство того, что она здесь все-таки не одна. Была, по крайней мере.

Распахнув двери на улицу, Алиса замерла на пороге. Одна из тех самых трех елок, о которых говорил вчера Джей, кокетливо переливалась неяркими в дневном свете огоньками. Сам Джейден в расстегнутой куртке сидел на корточках под опутанным гирляндой деревом, переключая покрасневшими от холода пальцами режимы мигания. На лице застыл почти детский восторг. Заметив ее, он поднялся на ноги.

— Вот. Елка, — сказал он и улыбнулся смущенно и немного виновато. — Жаль, украшений нет. Только гирлянда.

Прижавшись плечом к дверному косяку, Алиса молча смотрела на него.

Алиса испытывала явное чувство неловкости перед ним, хотя и пыталась это скрыть. Получалось не очень хорошо, потому что не заметить то, как она старается не встретиться с ним взглядом и избегает любых, даже случайных, прикосновений, было невозможно. Джейден мог поклясться, что сейчас она остро сожалеет обо всем, что произошло ночью и, будь ее воля, бежала бы от него без оглядки. От этого ее удерживало чувство собственного достоинства и, пожалуй, уединенность и отдаленность места их пребывания. Пешком особо не уйдешь, а ключи от единственного транспортного средства, находившегося в их распоряжении, лежали в кармане его куртки. Такое поведение его здорово удручало, хоть он ожидал чего-то подобного и внутренне был к этому готов.

За завтраком ее замешательство достигло апогея, когда она два раза подряд уронила вначале вилку, затем тост с джемом. Вилку на пол, тост себе на колени. После чего парализованно замерла, зло сжав зубы.

С этим надо было что-то делать. И он сделал.

— Собирайся, — сказал он, вставая из-за стола.

— Куда? — расстроенно пробубнила она, ковыряя ногтем пятно от джема.

— Джинсы тебе новые купим, — любезно сообщил он, глядя поверх ее головы, и мстительно добавил: — У нас еще почти неделя отдыха впереди.

По тому, как напряглись ее плечи, Джею стало понятно, что эта перспектива не сильно ее вдохновляла.

К их дому и еще двум шале, расположенным в отдалении выше по склону, вела даже не дорога, а колея, проложенная в снегу колесами местного транспорта. Транспорт представлял собой мощный внедорожник, который сдавался в аренду в комплекте с домом, ибо являлся единственным средством доставки отшельников к цивилизации. Немного попетляв между елками и соснами, колея вливалась в плавный серпантин, тщательно расчищенный от снега, который, в свою очередь, переходил в приличный автобан, где снега и в помине не было. По обочинам радостно зеленела трава, над головой безмятежно голубело небо, через окошко приветливо заглядывало солнце. Разве что птички не пели. Контраст был впечатляющим.

Городок Монтрё, куда они направлялись, находился километрах в сорока от места их временного пристанища. По причине праздника дорога была довольно пустынна, хотя время от времени им навстречу попадались машины с лыжами на крыше или в салоне, спешащие в сторону гор. Джей провожал их рассеянным взглядом. Лыжи входили в его планы в самую последнюю очередь.

Алиса смотрела в окно, о чем-то сосредоточенно думая. И ему совсем не нравилось то, о чем она думала. Конечно, он не был настолько глуп и самонадеян, чтобы решить, что одна ночь в корне изменит их отношения. Мысленно он был готов и к раскаянию, и к сожалению, и к холодности с ее стороны. И хорошо представлял себе, что будет делать дальше. Но это ее молчание, эта самоуглубленность… Невозможная женщина. Вещь в себе.

— Алиса, — не выдержал он, не отрывая взгляда от дороги, — скажи мне что-нибудь, чтобы я перестал чувствовать себя грязным насильником.

Алиса вздрогнула, выдернутая из своих мыслей, глянула на него.

— А ты чувствуешь? — в смятении пробормотала она.

Джей притормозил, плавно съезжая на обочину, заглушил двигатель. Развернувшись боком на сидении, он протянул руку, неуверенно касаясь ее щеки.