Он отправил кушанье в рот и зажмурился от удовольствия. Это действительно оказалось невероятно вкусно. Проголодавшись, они энергично жевали, то и дело ныряя вилкой в котелок.

— Кстати, — Джейден облизал губы и посмотрел на Алису, — существует традиционное наказание для неудачливых едоков. Дама, которая уронила свой кусочек хлеба в общий котел, должна поцеловать мужчину, сидящего справа от нее.

И он прицельно сковырнул хлеб с Алисиной вилки в супницу.

— Джей!

Но он лишь приподнял брови и коварно ухмыльнулся:

— Плати!

— Это нечестно! — возмутилась Алиса. — К тому же ты сидишь не справа, а напротив!

— Это легко исправить!

Джейден встал, обошел стол и уселся рядом с ней на стул. Справа.

— Теперь все условности соблюдены, — проговорил он, поворачиваясь к ней.

— Джей, это неприлично! — Алиса заерзала, беспомощно озираясь по сторонам. — Кругом люди!

Он приблизил к ней свое лицо и тихо выдохнул:

— Плевать!

Алиса закрыла глаза и прикоснулась губами к его губам, надеясь отделаться невинным детским поцелуем, но он ловко поймал ее за подбородок и прошептал:

— Не мухлюй!

И тогда, зажмурившись еще крепче, она нырнула с головой в глубокий до остановки дыхания поцелуй. Исчезли звуки, замерли оживленно двигавшиеся фигуры, сам воздух, казалось, сгустился и застыл. И в этом остановившемся пространстве-времени она, отринув прошлое, не веря в настоящее и не желая знать будущее, целовала мужчину, который так долго ее ждал.

Время. Самый страшный его враг. Его было слишком мало, катастрофически мало, и он просто физически ощущал, как тают обманчиво неспешные часы, неумолимо просачиваясь между пальцами тонкими струйками песка. Осознание того, что каждый прожитый день приближал их к разлуке, делало его больным. Разлука в самом начале отношений, когда еще так зыбки и ненадежны зарождающиеся чувства, была губительна. И сейчас он понимал это лучше, чем когда-либо.

Он полжизни отдал бы за то, чтобы иметь возможность остаться с ней здесь, в этом укутанном снегом домике еще хотя бы на неделю. И не мог задержаться дольше даже на сутки. Потому что там, в другой жизни, его ждал целый ворох обязательств, нарушить которые было смерти подобно. Работа над «Ойкуменой» вступила в самую беспокойную и хаотичную стадию пост-продакшн. Прочно засевший в тон-студии Морган скрепя сердце распустил актерский состав на куцые каникулы, десять раз напомнив, что озвучивание фильма не завершено. А бульдог-промоутер в качестве рождественского подарка любезно сунул каждому в руки график предстоящих в рамках масштабного промоушена пресс-конференций, интервью, фотосессий и бесконечной череды благотворительных мероприятий. В бумажке беспрестанно среди других повторялись две фамилии — Хьюз и Росс. Росс, черт возьми! Это означало, что вывалиться из процесса сейчас было абсолютно нереально. А тут еще совершенно неожиданно всплыл отвергнутый всеми американскими студиями проект Эндрю Найта, сценарий которого так заинтересовал его несколько месяцев назад. Теперь ленту подхватили французы и немцы, и в конце февраля в Южной Африке должны были начаться съемки.

Дьявол, если бы только она согласилась поехать с ним! Пусть не в Штаты, об этом он даже не мечтал, понимая, что загадывать о совместной жизни и рано, и глупо, особенно, если учесть, что он и сам-то не живет на одном месте. Но он мог бы взять ее с собой в Африку. Там, на краю земли она принадлежала бы только ему. Он понятия не имел, как сказать ей об этом…

Джейден осторожно повернулся на бок. Алиса спала, забавно подперев кулаком подбородок, в позе глубоко задумавшегося человека. Он сполз пониже и за талию подтянул ее к себе. Алиса что-то невнятно пробормотала, но так и не проснулась, покорно прижимаясь к нему.

Она все еще стеснялась его, словно юная девственница, а не вполне взрослая двадцатишестилетняя женщина, имевшая достаточный чувственный опыт. Вечером она норовила первой забраться в постель, натягивая на себя одеяло до самого носа, и ему приходилось откапывать ее в этих сугробах и извлекать на свет. Она тряслась, как пойманный за уши кролик, который минуту назад мирно дремал под кустом, и это вызывало в нем смешанное чувство веселья и досады, потому что он уже понял, какой она может быть в постели, почувствовал в первую ночь и убедился в последующие. Стоило ему прикоснуться к ней, прикоснуться по-настоящему, как таяли ее неловкость и смущение, и она становилась такой, какой была на самом деле — пылкой, чувственной и нежной, отзывчивой к его ласкам. Ему нравилось преодолевать ее скованность, разбивать внешнюю холодность. Нравилось наблюдать, как она изнемогает в борьбе с собой, явно не в ладах с собственным бунтующим телом. И он норовил затащить ее в постель при каждом удобном случае, не обращая внимания на время суток, с удовольствием втягивая в игру, в которой не могло быть победителей и проигравших. Эта игра настолько увлекала его, что он забывал обо всем на свете.

Вчера, к примеру, он забыл о своем дне рождения. Напрочь. Вспомнила Алиса. Он уже начинал дремать, как она вдруг встрепенулась и села на кровати.

— Джей! — страшным шепотом позвала она. — Который час?

— Какая разница! — сонно пробормотал он. — Ложись.

Но Алиса, перегнувшись через него, повернула к себе будильник, отсвечивающий в темноте жизнерадостными зелеными цифрами и, загадочно пробормотав «еще сегодня», резво поползла по огромной, как взлетно-посадочная полоса, постели.

— Ты куда? — он поймал ее за ногу.

Она молча дрыгнула этой ногой и пошлепала куда-то вглубь комнаты. Приподнявшись на локте, он удивленно вглядывался в полумрак. Через минуту Алиса вернулась, держа в руках небольшую длинную коробку.

— Мне стыдно, — виновато сказала она, забираясь на кровать и усаживаясь на пятки, — мне очень стыдно! Но так как до полуночи еще есть время, а в Лос-Анджелесе вообще полдень, я успеваю. С днем рождения, Джей!

Под крышкой коробки со скромной серой надписью «Victorinox», обнаружился предмет, который, пожалуй, не оставил бы равнодушным ни одного мальчишку в возрасте от десяти лет до семидесяти. Совсем небольшой, чуть меньше ладони, с узнаваемым белым крестом на гладкой красной рукоятке и с неподдающимся счету набором функций. Швейцарский армейский нож.

— Эли! — восхищенно пробормотал он.

Они полночи провели, лежа голова к голове, разглядывая инструмент и выстраивая рейтинг функций, в число которых помимо самих лезвий входили ножницы, несколько отверток, пила по дереву, ножовка по металлу, крючок, пинцет, зубочистка и прочее невероятно полезное в хозяйстве добро.

Остаток ночи день рождения отмечали. С пылом и неподдельным энтузиазмом, восстанавливая в промежутках силы сладким тягучим красным вином из неиссякаемых хозяйских запасов. И это, пожалуй, был самый лучший день рождения в его жизни. Точнее ночь.

Сегодня Алиса взбунтовалась.

— А лыжи? — спросила она за поздним завтраком, совпавшим по времени с обедом.

— Какие лыжи? — расслабленно пробормотал Джейден.

— Ну, мы же приехали кататься на лыжах, — серьезно объяснила Алиса, —а на трассу так и не выбрались.

И она выжидающе уставилась на него.

— Ты же не умеешь кататься, — попробовал увильнуть он.

Алиса хмыкнула:

— Ты сам сказал, что когда-то надо начинать.

— Завтра, — клятвенно пообещал он. — Вот с самого утра и поедем.

И сейчас, лежа рядом с ней, он с сожалением подумал, что утром и в самом деле придется седлать бугель и взбираться на склон. Обещания надо держать.

Утром пошел снег. Сначала небольшой, реденький, но с каждым часом все более усиливающийся. Джейден малодушно обрадовался. Алиса смотрела на него так, словно подозревала в том, что это он нашаманил перемены в погоде.

— Прогнозы в горах — вещь непредсказуемая, — пожал Джейден плечами. — Зацепилась туча за перевал, и вот результат. Не переживай, снег обновит трассу, нам же лучше.

Снег обновлял трассы весь день и всю ночь. Утром следующего дня стало мести.