Глупец.

— Они оговорили мою малышку, — говорю я сам себе.

— «Знаешь, мне иногда кажется, что я была бы больше рада, если Тэхен бил бы меня. Так бы он хотя дотрагивался до меня», — глупышка…

— «Прошу, если найдешь мой дневник, не читай его, не показывай его Тэхену. Он не должен чувствовать себя виноватым».

Сношу все со стола, разбиваю свой телефон вдребезги, выбиваю дверь своей комнаты, разбиваю кружки, тарелки. Руки в порезах, раны кровоточат.

Почему даже эта боль не может заглушить ту боль, что поражает мое сердце? Почему в районе сердце колит все сильнее? Наивный. Думал, что смогу как-то отвлечь себя.

Я плачу, как мальчишка. Пустота заполняет сердце, чувствую, будто что-то потерял. Что-то, что было мне так важно. Точнее кого-то. Я теряю ее из-за моей ревности, из-за моей тупости, из-за моей глупости…

— Джихи, прости меня, я такой дурак, — лежа на полу, смотря в потолок, шепчу я.

Я плачу. Да, в последний раз я плакал в пятилетнем возрасте. Тогда мне было стыдно за свои слезы, но не сейчас. Сейчас мне хочется плакать и плакать.

— Ей было больно, она страдала, пока я проводил время с очередной шлюхой! Прости, Джихи…

Прошло три месяца: Джихи все так же не выходит из комы, отец Джихи узнал об этом, он был так убит горем, что на некоторое время приостановил всю деятельность, виня во всем себя — из-за своей работы ему не удавалось часто бывать дома, он думал, что, проводя со своей дочкой больше времени, смог бы сделать так, чтобы этого не произошло, он пытался узнать причину такого поведения своей дочери, но все старания впустую — Сэ И не стала выдавать тайны, думая, что Джихи не хотела бы, чтобы ее отец винил Тэхена. В школе сказали, что Джихи уехала за границу на лечение. Ребята продолжали учиться, но и они, и Сэ И почти каждый день приходили к Джихи. Они не опускали рук, надеясь на то, что скоро Джихи выйдет из комы.

— Доктор, что вы можете сказать по этому поводу? — парни и Сэ И сидели в палате Джихи, зашел врач, поэтому Чимин решил задать врачу волнующий их вопрос.

— Ох, молодые люди, я и сам не знаю, — сняв очки, сказал врач. — Мы промыли ей желудок, остановили кровотечение. Знаете, сдается мне, что тут дело обстоит куда сложнее. Когда дело доходит до сильной душевной боли, никакие лекарства не помогут, к тому же, ее нервы заметно расшатаны. Состояние пациентки на 50 % зависит от ее собственного желания. Мне кажется, что она сама не хочет возвращаться сюда. Сейчас она стоит у пропасти: шаг вперед — назад пути нет, дальше только мрак, шаг назад — шанс все исправить и начать все с чистого листа.

Ребята продолжали навещать Джихи. Сэ И злилась на Тэхена за то, что он, как ей казалось, ни разу не пришел и не навестил Джихи. Она ошибалась.

Сэ И

Я так скучаю по ней. Три месяца она лежит неподвижно, кожа побледнела. Я все жду, когда же она откроет свои красивые глаза, когда же я ее отругаю за то, что она сделала.

Вот очередной учебный день. Сегодня ни контрольных, ни проверочных работ. Я еду в машине Чонгука. Кажется, этот парень заметно осмелел, раз я сама начала садиться к нему в машину. Каждый день он говорит, что не может без меня. Я знаю, что это правда. Но я до сих пор не разрешаю заходить ему дальше простых поцелуев.

Мне удается побыть одной тогда, когда Чонгук работает в фирме — ему нужно много работать, ведь на нем основное предприятие семейной компании. Благополучно закончив помогать классному руководителю, решила воспользоваться пустующим спортивным залом. Инвентарь мне всегда доверяли, так что я могу спокойно брать мяч. Как же я давно не тренировалась — мышцы все задеревенели.

Мне казалось, что не прошло и получаса, как я тренируюсь, но на самом деле на улице уже начинало темнеть.

— Блин, я потеряла счет времени, — посмотрев в окно, сказала я самой себе.

Темно. Лишь свет уличных фонарей освещает улицы. На телефоне снова пропущенные звонки от мамы. Подумав, что будет, если я сейчас же ей не перезвоню, я быстро набрала номер мамы и позвонила ей.

— Мама, я в школе задержалась. Скоро буду, не переживай, — сказала я и убрала динамик телефона от уха, чтобы хоть как-то приглушить крики моей матери.

Я шла по темной почти безлюдной улице с наушниками в ушах. Спокойная песня успокаивала бешеный ритм сердца. Было немного страшно: темная улица, черные кошки, пробегающие дорогу, фонарь, который постоянно мигал. До дома оставалось не так долго идти, поэтому я значительно взбодрилась. Но вся моя бодрость сменилась шоком и страхом, когда меня схватили за волосы и потащили за угол, впоследствии впечатав в стену.

— А вот и ты, Ко Сэ И, — шепотом сказал парень в черной маске. — Тебя сложно поймать, однако нам это удалось. Так, парни? — из-за другого угла вышли три парня с такими же черными масками. Мое тело начинало дрожать.

— Кто вы такие?! Что вам нужно от меня?! — сорвавшись на крик, произносила я.

— Тихо, тихо, — закрыв мой рот своей рукой, сказал, видимо, самый главный из этой четверки. — Нас не должны услышать. Мы просто хотим поиграть с тобой, — другие парни подошли ко мне ближе.

— Не думал, что у него когда-нибудь появится слабое место, — сказал один из них, а остальные начали злобно смеяться.

— Хен, что будет, когда он узнает? Он же нас убьет, — я услышала в голосе одного из них некоторую дрожь.

— Наша красавица ничего ему не скажет, если хочет жить, так ведь? — главный из них приблизился ко мне и сказал мне это на ухо.

— Придурки, отвалите от меня! — набравшись смелости, я ударила одного из них между ног и попыталась убежать, но меня схватили остальные три парня.

— Какая фигура, ух.

— А какая грудь.

— Жаль, он не получит своего долгожданного подарка, да, Сэ И?

— Пошел к черту, идиот! Помогите!!! — что есть силы, крикнула я, надеясь, что кто-то услышит.

— Тебя никто не услышит, наивная, — из глаз хлынули слезы, я все еще пыталась вырваться, брыкаясь, как лошадь. В голове пронеслась мысль, что я не сдержу обещания, которое дала Чонгуку, и от этого стало так мерзко на душе, что я еще сильнее начала вырываться.

— Отпустите меня! — кричала я, плача навзрыд. — Что я вам сделала?!

— Ты — ничего, а вот он сделал многое. Сейчас мы развлечемся с тобой, а после он испытает ту боль, которую испытали мы, — после этих слов я ударила этого парня по щеке так, что маска упала с его лица, и я смогла хорошенько разглядеть его.

— Ах ты тварь! — главный из них ударил меня по лицу в то время, как остальные начали снимать с меня одежду.

Мое тело лапали 4 пары рук — как же противно. Я в последний раз закричала о помощи, повернув голову в сторону. Надежда покинула меня, мне оставалось только плакать и ругать себя.

— Кто там? — на нас посветили фонариком, и я увидела двух полицейских. Моей радости не было предела.

— Помогите!!! — крикнула я еще громче, слезы перестали литься.

Полиция начала двигаться на нас, поэтому эти парни сразу же отлипли от меня и убежали, напоследок сказав:

— Ни слова Чонгуку, иначе мы убьем тебя.

Мне было плевать на их слова. Пока полиция гналась за ними, я быстро набрала номер отца и привела себя в порядок. Через несколько минут приехал папа и забрал меня. Мне пришлось сказать ему, что я просто боюсь идти одна домой. Я никому ничего не рассказала — никто не должен знать об этом.

Смыв с себя этот позор, я легла спать, пытаясь забыть о том, что было сегодня.

— Это уже серьезно, парни, — сказал Шуга.

— Н-да, никогда не видел его таким: в клуб не ходит, почти ничего не ест, с девушками не общается, постоянно молчит, — сказал Хосок.

— Что думаешь, Рэп Мон? — спросил Шуга.

— Наш Тэхен-и страдает. На данный момент мы ему ничем помочь не можем. Наша надежда — это Джихи. Если все обернется ее летальным исходом, то наш Тэхен совсем загнется, — ответил лидер.

— Да, так паршиво на душе. Кажется, что мы тоже частично виноваты, — сказал Чимин. — Но что же тогда творится с ним? Почему он так «убивается»?