Чонгук невольно вспоминает всех девушек, которых точно так же ставил на колени перед собой, доказывая самому себе, что Сэ И — особенная, ей можно все, особенно стоять вот так перед ним. Она не просит глазами милости и наслаждения — она просит любви, ей не нужны деньги — ей нужна взаимная верность. Никогда прежде Чонгук не видел настоящей покорности, не той покорности, которая приходит на запах денег и роскоши, а той, действительно, настоящей, той, через которую говорят: «Я сделаю все, что ты хочешь, сделаю все, чтобы тебе было «хорошо», ведь я люблю тебя».

Вмиг эта затея взятия ее «на слабо» улетучивается, потому что Чонгук понимает, что ей никогда не было «слабо» в том самом смысле, под которым многие понимают это слово, что она просто не знает этого грязного мира и в какой-то степени боится. Да, она боится довериться.

— Ты мне веришь? — спрашивает Чонгук, поднимая девушку с колен и прижимая к себе, целует оголенное плечо рядом с лямкой бюстгалтера. — Сделаешь это ради меня? — спрашивает, заглядывая в глаза напротив, и получает неуверенный кивок. — Я знаю, что ты не знаешь, как это делается… Просто… доверься своим чувствам и делай то, что хочется делать при виде меня.

Еще один безмолвный кивок.

Интимную тишину прерывает внезапная трель мобильного телефона. Чонгук тихо ругается, закатывая глаза. Телефон, который Чон вытащил из кармана брюк, отправляется в короткий полет.

«Неважно. Сейчас ничего не имеет значения», — говорит себе Чонгук, вновь притягивая к себе девушку.

На часах десять часов вечера. Тэхену приходится оторваться от Джихи, чтобы ответить на входящий на ее телефон звонок. Парень, не сводя пристального взгляда с лежащей под ним девушки, отвечает на звонок. На экране написано: «incoming call He Son».

— Джихи? — отвечает Тэхен, отрываясь от девушки. — Она сейчас… м-м-м, — тянет Тэхен, вновь начиная двигаться в девушке медленно, тягуче, — немного занята. Ах, серьезный разговор?. — лукаво улыбаясь, Тэхен ставит телефон на громкую связь, тут же впиваясь своими губами в губы девушки. — Ну же, детка, ответь подруженьке.

Джихи выгибается, закрывает рот рукой, чтобы сдержать рвущиеся наружу стоны, потому что чертов Ким Тэхен мучает ее, постоянно меняя темп, входит глубоко, медленно, растягивая момент. Он ухмыляется — наслаждается податливостью любимой девушки, он стонет тихо и низко, временами издавая настоящие рыки. Продолжая мучить девушку, он сжимает ее грудь руками, массирует, оттягивая чувствительные соски.

Джихи ужасно стыдно перед подругой, ее жалостливый взгляд словно молит Тэхена прекратить это и отключить звонок, но все напрасно.

— Х-хе Сон, я-я… Ах! Боже… — выдавливает из себя Джихи, не ожидая резкого и глубокого толчка от Тэхена, который только и ждал, когда же она заговорит.

Удовлетворенный удачно выполненной шалостью, парень резко наваливается на Джихи, придавливая своим телом, и срывается на быстрый темп, прижимая руки девушки к кровати.

— А-а-а-а-а! — восклицает девушка, не сдерживая эмоций. Ее трясет, как и бедную кровать. — Тэхен!

— Прости, Хе Сон, мы как раз в начале воспитательного процесса, — хрипит парень и отключает телефон, возвращая все внимание к стонущей под ним девушке. — О, да… Ты произнесешь мое имя еще не раз, детка. Я вытрахаю из тебя всю дурь, Джихи… Готова к ночному секс-марафону? — томно шепчет на ухо сходящей с ума от наслаждения девушки. Джихи кивает головой, всхлипывая и закатывая глаза, вновь выгибаясь дугой из-за наплыва чувств. — Хорошая девочка, — говорит Тэхен и переворачивает пребывающую в эйфории Джихи на живот.

Сэ И

Он сказал довериться своим желаниям и не сдерживать их… Что же я хочу? Хочу потрогать пресс. У Чонгука безупречное тело. Почему в животе тянет, когда опускаю взгляд на проступающие вены на его руках?

Подхожу ближе, уже не стесняясь своей почти что наготы. Не знаю, что творится со мной… Я целую его шею, переходя на чувствительную ключицу, которая, судя по сбившемуся дыханию, является его слабым местом. Спускаюсь поцелуями чуть ниже, к груди, и пугаюсь тому, насколько резко и внезапно он сжал мои ягодицы.

— Мучительница, — выдыхает он, и я чувствую, как несильно он давит на мои плечи, заставляя опуститься на колени.

Мамочка, прости меня…

Стоя на коленях, выпрямляюсь и одариваю поцелуями его пресс… Какой рельеф, боже.

— Ниже, — хрипит Чонгук, и у меня внутри все переворачивается.

Нервно кусаю губы, смотря снизу-вверх на Чонгука. Как же страшно.

— Смотри, что ты сделала, — вновь хрипит Чонгук, ухмыляясь. А я боюсь посмотреть на его отставленную ширинку. — Ну же, давай. Помоги мне, детка…

И я все же смотрю на эту ширинку, ведь она прямо перед моим лицом. Чонгук берет мою руку и вновь начинает поглаживать свой эрегированный орган, закидывая голову назад. Набираюсь смелости и несмело расстегиваю ремень его черных брюк, слыша удовлетворенный стон. Не успеваю опомниться, как Чонгук сам, погладив меня по голове, спускает свои брюки и нижнее белье.

Мамочки…

Сглатываю слюну и в растерянности смотрю на парня.

— Чонгук, я, — хочу сказать, что не смогу, не готова, спросить, как «это» может уместиться во рту.

Чонгук прикладывает большой палец правой руки к моим губам, поглаживая и приоткрывая их, а второй придвигает меня к себе. Я так близко…

— Впечатляет, правда? — говорит Чонгук, уже двумя руками придвигая меня ближе к «нему». — Порадуй меня, Сэ И…

Киваю, как преданная собачка, и обхватываю половой член ладонью, тут же вздрагивая. Чонгуку нравится…

«Ему нравится», — вновь заело в голове.

Открываю рот и высовываю язык, чтобы лизнуть розовую головку. Закрываю глаза и обхватываю губами ее, медленно посасывая. Чувствую, как краснеют щеки.

«Горячая», — думаю, как только помещаю головку в свой рот.

— Да-а-а, — хмурит брови Чонгук. Чувствую его напряжение. Он помещает правую руку на мой затылок, чуть сжимая волосы. Ему нравится… — Вот так, малышка… Поиграй с ней язычком.

И я играю, не зная, куда деть глаза, ведь взгляд Чонгука убивает. Орган Чонгука большой, с выпирающими венами и розовой головкой, невероятно горячий. Расслабляю горло по совету Чонгука и, продолжая посасывать, двигаюсь дальше, чувствуя, как твердеет хватка на затылке.

— Глубже, Сэ И, — стонет Чонгук, а я схожу с ума от осознания того, что ему со мной хорошо. — Ах, соси хорошо, девочка моя… Соси…

Мне так тяжело, рвотный рефлекс дает о себе знать и слезятся глаза. А я ведь даже и половины не взяла.

Не хочу, чтобы он видел мои слезы, поэтому быстро смахиваю их, поглаживая одной рукой пресс любимого. Его стоны хриплые, низкие и томные. Я влюбилась в его стоны, хочу слышать их еще и еще. Поэтому убыстряю движения головой, помогая себе рукой, продолжаю ритмично двигать головой, не забывая про язык.

— Сэ И, — стонет он, запрокинув голову. — Господи, детка, да… Отсасывай, отсасывай дальше. Возьми глубже.

Несмотря на слезы, расслабляю горло, вбираю половину, чтобы порадовать Чонгука, подавляю рвотный рефлекс. Горло болит, и я мычу, когда Чонгук неосознанно подается бедрами вперед, заставляя меня заглотнуть еще больше.

«Не могу так больше».

Чонгук находился в прострации — параллельной вселенной. Ее мягкие губы, ее шустрый, хоть и неумелый язычок сводили его с ума, а когда парень решался опустить глаза вниз, чтобы лицезреть свою девушку, стоящую на коленях и делающую ему то самое «приятно», о котором он подумывал уже давно, мозг настойчиво машет платочком и стоны сами вырываются из груди. Было настолько «хорошо», что Чонгук немного забылся. И только тогда, когда Сэ И схватилась за его руку на своем затылке, Чонгук опомнился.

Жадно вдыхая в себя воздух и хватаясь за горло, девушка пытается откашляться, чувствуя, как сводит горло.

— Прости, — виновато шепчет Чонгук, опускаясь на колени рядом с девушкой. — Я забылся, прости… — берет ее лицо в руки, пытаясь подавить возбуждение. — Если не можешь, то…