- Иди сюда. - Шатен подхватывает девушку снова, чтобы расположить её у себя на коленях. – Сейчас. Только Кира наберу. Надо же поздравить именинника.

- Мам? Папа злится?

- Уже нет, котёнок.

Мама сидела напротив зеркала, медленно и задумчиво расчёсывая свои длинные светлые волосы, что волнами спадали на её лицо и плечи. Они были такими блестящими и невероятно мягкими. Антон очень любил перебирать их своими маленькими пальчиками.

- Он вчера кричал. – Мальчик катал на полу две маленькие гоночные машинки, которые на днях привёз ему отец из очередной командировки. – Громко. Я слышал.

- Мы тебя разбудили? – Вставая и опускаясь на пол рядом с сыном. – Прости меня, мой хороший.

- Я не спал. – Проезжаясь одной из машинок по маминой руке, вверх до плеча. – Надя читала мне. А потом я услышал, как папа кричит. И хлопает дверью. Он злился на тебя?

- Нет, Антон. – Женщина наклонилась к мальчику и прикоснулась губами к чёрной макушке. – Просто папа очень устаёт на работе. Это всё усталость.

Антон чувствует, как мама глубоко вздыхает и вздрагивает. Прижимает крепко, заставляя выпустить машинки из рук и обнять её в ответ. Такая тёплая. И пахнет мама всегда приятно. Очень.

- Давай погуляем, а? – Отодвигая от себя сына и заглядывая в большие тёмные глаза. – Там такая погода сегодня!

- Да, да, да! – Мальчик вновь хватает игрушки и подскакивает на ноги. – Я одеваться!

Он не отдаст ей сына. Ни за что. Он это ясно дал ей понять.

- Я убью тебя, слышишь? – Сжимая пальцы на тонкой шее, и приблизив своё лицо почти вплотную. – Если я узнаю, что ты надумала сбежать, да ещё прихватив с собой Антона… Я сравняю тебя с землёй, сука. – Шипит ей в открытые губы, которые пытались поймать кислород. – Я посажу тебя на цепь, как псину, и ты будешь вылизывать мне туфли. А сына посажу рядом и заставлю смотреть на то, какое ничтожество его мать! Ничтожество и шлюха! Ясно тебе?! – Встряхивает, не ослабляя хватки. – Ясно тебе, дрянь такая?!

Ясно. Куда уж яснее.

Женщина рано утром собрала небольшую сумку и отдала её Надежде.

- Надюша, ты всё запомнила?

- Конечно, Наташенька. Всё помню. Привезу туда. Ключ оставлю у соседки. Раиса Сергеевна её зовут.

- Спасибо тебе, Надюша. – Сжимает синими пальцами мягкую руку няни.

- Что вы, ей Богу! Наташа, беги от него. Он ведь и правда убьёт, и рука не дрогнет. Совсем бешеный стал, прости Господи!

Смотрит в опустевшие глаза молодой женщины. Слёзы крупными градинами сползают вниз по щекам.

- Я позабочусь об Антоне. – Гладит её тонкие плечи. - С ним всё будет хорошо. Вы же знаете, Виталий Юрьевич в нём души не чает. А как всё немного устаканится, так и сына заберёте. Уедете подальше. Сам чёрт не сыщет!

- Да. Не сыщет… - Повторяет за Надеждой и вытирает лицо трясущимися ладонями. – Езжайте…

- Мама, ты уезжаешь?

Мальчик слышал часть разговора. Стоял за дверью, прижимая к груди свою шапку. Абсолютно не понимал о чём речь, но тревога забилась где-то в районе груди, готовая раскрошить детские рёбра.

- Что ты! Маленький мой! – Она присела рядом с ним на корточки, сжимая ладоням его немножко пухлые щеки. – Кто тебе сказал такую глупость?

- Я слышал. – Испуганно взирая на любимую женщину. – Надя сказала, что ты уедешь подальше!

- Чшшш! – Прикладывая палец к его губам. – Шшш… Не так громко, малыш! – Прижимаясь к его ушку. – Мы же с тобой собирались гулять. Помнишь?

Антон резво закивал головой и вцепился в женскую руку. Он всё неправильно понял? Мама никуда не собирается?

Она уверяла, что нет. Что всё хорошо. И они всегда будут рядом.

Но прошли буквально два часа, и он бежит за автомобилем. Он чувствовал. Он понимал, что она поехала не по магазинам. То, как она его обнимала и целовала... Ему тогда показалось, что так обнимают, когда прощаются. Когда человек уходит надолго. И за ней приехала машина с шашечками. Они раньше никогда не ездили на чужих машинах. И как только дверь автомобиля захлопнулась, он всё понял. Но было так поздно. Он кричал. Он просил, чтобы она не уезжала. Он толкал Надю и бежал за матерью.

Она говорила, что скоро вернётся.

Но так и не вернулась.

Это был кошмар наяву.

Мальчик так сильно плакал. Каждый день. А папа злился теперь на него. Злился и ругал за слёзы. Кричал. Говорил ужасные вещи про маму. Что она их бросила. Что она… что нашла себе другого мужа, и что они ей больше не нужны.

Но он не верил. Огрызался в ответ и твердил, что мама вернётся.

Но прошёл месяц. Два. Три. А она так и не возвращалась.

Получается - папа прав?

Грохот с улицы проник в его голову и заставил парня открыть глаза. Размытые силуэты сновидения всё ещё мелькали в сознании. Что это было? Мама? Он что-то вспомнил? Морщит лицо, пытаясь поймать фрагменты, выскользающие ежесекундно. К чёрту.

Первое, что попадается на глаза – это письменный стол и магнитная доска с фотографиями.

Варя.

Разогнав туманы в в мыслях, брюнет стонет, и принимает сидячее положение. Выспался? Кажется. Почти.

Взлохматив волосы, Горькийт медленно поднялся с неудобной кровати и подошёл к открытому окну.

Мусоровозка, будь она неладна.

Широко зевнув и развернувшись, Антон снова натыкается взглядом на фотографии.

Что-то новое? Подходит ближе и внимательно рассматривает. Эти он уже видел. А эти?

Зима. И бенгальские огни в руках. Это недавно. Чёрт! Новый год. Варя в компании своих друзей. Ну а рядом? Конечно же, этот мудила. Снова скалится, будто у него кол в очке.

Брюнет фыркает и срывает фотографию. Нахер. Комкает и засовывает к себе в карман. Он заставит её сфотографироваться с ним и распечатает фотографию. Большую. На всю это хренову доску.

- Ты проснулся? – Её голос застаёт врасплох, и парень вздрагивает, оборачиваясь. Вот она. В этом же сарафане, который вызывает одно лишь желание: стащить эту тряпку и… - Ты проспал пять часов. – Девушка мнётся на пороге и поглядывает на него с опаской.

Он что-то сделал? Хотя, нет. Конечно же, нет. Иначе бы, она не стояла здесь. Перед ним. Уже давно бы смылась, оставив его наедине с самим собой.

- Кхм. – Парень откашливается. Прочищая горло после сна. – Да. Это много. Для меня. Спасибо. – Делает к ней пару шагов, а сам ждёт, что девчонка в любой момент побежит от него, как от прокажённого.

- Не за что. – Сжимая пальцами край сарафана.

- Варь. – Делает ещё один широкий шаг, и мгновенно хватает её за тонкое запястье. Несильный рывок и Горький притягивает к себе девушку. Срывая с её губ резкий вдох. – Я скучаю по тебе. – Шепчет прямо в её губы и ловит её тихие, рваные выдохи. Тянет носом, и запах корицы бьёт по его обонянию. Блять.

- Ты же здесь. – Она пытается отвернуться, но брюнет ловит пальцами её подбородок.

- Мне всегда тебя мало. – Пытаясь взять в плен её соблазнительно-дрожащие губы. Но она снова отворачивается, заставляя его брови сойтись на переносице.

Так дело не пойдёт. Варя.

Сжимает вторую руку на тонкой талии и снова тянется к ней.

- Антон! – Девушка выставляеткулачки, упираясь в его грудь. – Прости. – Сжимает губы, пряча улыбку. Что это? В самом деле, улыбка? С чего вдруг он её удостоился?

- М? Что? – Всё ещё хмурясь.

- У тебя ужасно пахнет… изо рта. – Тихо хихикнув и, воспользовавшись его замешательством, выскользнула из на миг ослабших тисков.

- Что? – Опешивший парень сморгнул наваждение и закрыл рот. – Ужасно пахнет? – Всё ещё не веря в происходящее. Наблюдая, как Варя уходит в сторону кухни. – Варя!

- Я дам тебе щётку, Антон. – Оборачиваясь возле ванной. – Новую.

Брюнет видит снова её улыбку, и нервная усмешка касается его губ. Ну, надо же. Она улыбается. Ему. По-настоящему.

- Мне и твоя подойдёт… Варя.

Он и сам не понял, как ноги привели его к этой двери. Сначала потерял рыжую макушку из виду, как сквозь землю провалилась. Была рядом с братом, но когда Игорь спустился, девчонка растворилась.