Знакомое имя неприятно бьёт в барабанную перепонку, отдаваясь глухими ударами по мужскому самолюбию.

- Окей. – Кирилл, не подавая виду, довольно-таки бодро вскочил на ноги и тихо насвистывая себе под нос, скрылся за дверью ванной комнаты.

Не парься. Это просто девчонка. Время всё стирает. Нужно просто не думать.

Жёсткие струи бьют по смуглой коже и дают телу расслабиться. Как же он любит горячий душ. Включать тёплую и постепенно делать её горячее. До тех пор, пока кожа не начнёт краснеть от обжигающего напора воды. Соболев делает воду настолько горячей, что, кажется, кожа сейчас начнёт пузыриться. А ему хорошо… Брюнет закрывает глаза и облокачивается на толстое и влажное стекло спиной. Отплёвывается от капель. Ругается про себя, когда белокурая девчонка вновь тревожит его сознание. Под веками появляются два образа, которые постепенно сливаются в один. Они действительно похожи. Всё дело в этом.

Соболев цепляет мокрыми пальцами гель для душа и выдавливает себе на ладонь густую жидкость, отдающую цитрусовыми нотками. Забей, Кирюх… Просто, нужно время. Через неделю ты свалишь в Стокгольм и забудешь её. В Европе тоже есть годные барышни…

Маленькие электрические разряды, проходящие под его ногтями, не давали Гарику сосредоточиться на дороге. Загородный дом Анны Александровны находился примерно в двух часах езды. Рита, сидящая по левую руку от него, постоянно ёрзала на своём сиденье, и будто специально делала всё, чтобы подол её платья задирался с каждым движение всё выше.

- Ты чего добиваешься? – Вкрадчивый голос Игоря заставил Риту незаметно вздрогнуть и непонимающе посмотреть на парня. Его нижняя челюсть была сжата так, что каждый мускул на его лице выделялся. Парень слегка тряхнул головой, словно попытался отогнать от себя лишние мысли.

- То есть?

- Рита, - Называет её по имени и будто смакует слово на языке. – Если ты продолжишь елозить по креслу своей попой, словно на что-то мне намекая, то мы опоздаем на юбилей Анны Александровны.

Он охреневал от желания дотронуться до рыжей бестии. Пальцы зудели.

Конечно. В его брюках стало жутко тесно, потому что при каждом взгляде на её ноги, фантазия Игоря разыгрывалась не на шутку…

- Просто останови машину и сделай это.

Что?!

На мгновение Гарик замешкался, но когда смысл сказанного Ритой дошёл до него, то блондин, не раздумывая больше ни секунды, резко вжал в пол педаль тормоза.

- Мы опоздаем. – Шепчет, и одним ловким движением тянет Марго к себе. Обхватывает тонкую шею большой ладонью, привлекая ближе и впиваясь в женский рот.

- Мы быстро. – Она хихикает ему в губы и цепляется пальцами за пряжку ремня.

- Чёрт! – Гарик рычит и спускает свои руки ей на бёдра, перетаскивая на своё сиденье и усаживая её сверху. – Ты меня с ума сведёшь!

Женские пальчики ловко расстёгивают ремень и проникают под брюки, через ткань боксеров, обхватывая уже каменный член. Блондин стонет и тут же суетливо задирает свободное платье, добираясь до трусиков и сдвигая полоску в сторону. Бляяять!

Ручка Марго сжалась сильнее, вынуждая парня сматериться и толкнуться в её маленький кулак. Сил нет больше…

- Что тебе вчера сказал мой отец? – Тихо спрашивает и подставляет для его губ свою шею.

Что? Рита? Смеёшься? Нашла время!

- Замолчи… - Рычит и проводит пальцами по её складкам. – Всё потом. – Недостаточно влажная. Подносит пальцы к её губам. – Оближи… - Она хихикает и слушается. Облизывает их и напоследок прикусывает своими острыми зубками. – Ссс! Ведьма… - Снова пробирается под платье и легко скользит внутрь неё.

Девушка тихо стонет, и чувствует вибрацию в нижней части живота. Сжимает там свои мышцы, и наконец, опускает его бельё.

- Признайся, твои ладошки вспотели, когда папа с тобой вчера разговаривал? М? – Размазывает по головке влагу и сама насаживается на его длинные пальцы.

- Рита. – Гарик зажмуривает глаза, и снова толкается. – Ты играешь с огнём…

- Что ты сделаешь? – Её рука на члене двигается вверх и вниз и она ловит губами его тяжёлое дыхание. Сама не может пропихнуть кислород в свои лёгкие. – Накажешь меня? М?

- Накажу… - Рывком убирает её руку, приподнимает девчонку за бёдра и насаживает на себя. Резко, глубоко. До самого основания. Он этими фантазиями жил все эти дни. Если бы не видеосвязь, ему бы пришлось справляться в одиночку... Гарик сжимает свои пальцы на нежной коже и наблюдает за тем, как она в немом крике открыла свой прекрасный ротик. Полностью выходит, даёт ей выдохнуть и снова резко толкается. И теперь он не останавливается. Продолжает вбиваться в податливое тело, наслаждаясь тем, как она тает в его руках. Спускает широкие лямки с хрупких плечиков и обнажает грудь, неприкрытую бюстгальтером. Чёртовка! Хватает губами сосок, облизывает тёмную бусину, и обводит языком ореол. А затем смыкает на нём свои зубы. Совсем слабо. Но видит Бог, хотелось просто прикусить больней. Чтоб не повадно было дразнить… Но, ведь в этом и вся Рита…

- Я люблю тебя. – Слышит её тихий голос, когда она пальчиками впивается в его волосы, и оттягивает их. Больно. Намеренно. – Очень сильно.

Блондин хочет взглянуть ей в глаза, но девушка увернулась и снова зарылась в его светлые волосы. Гарик растягивает рот в улыбке и на несколько секунд останавливается. Снова чувствует, как Марго сжимает мышцы вокруг его подрагивающего члена, и парень втягивает воздух сквозь зубы.

- Я люблю тебя сильней…

Горький чертыхался уже второй час, сидя в зале ожидания аэропорта. Рейс из Москвы задерживали из-за плохих погодных условий, а ему от всего этого плеваться хотелось. Он что, мать вашу, заделался в провожатого?! Он другого занятия себе найти не может? Простая просьба отца, переданная через мачеху, застала брюнета врасплох. И не откажешь, ведь… Хотя. Он совершенно не понимает, почему коллега его отца не может самостоятельно доехать до гостиницы. Да, и не припомнит Антон, чтобы фирма его Горьких вела какие-либо дела с Веной. Но мама сказала, что это очень важный человек... Что ж, раз уж так...

Долгое ожидание всегда утомляет… Горький в очередной раз достал телефон и написал ей ещё одно сообщение. Но уже который раз оно до неё не доходит. Какого чёрта?! Чем именно она там занята? Дурные мысли выводили из себя, и Горький тут же достал из кармана джинс крохотный мятный леденец. Эту привычку привил ему многоуважаемый гер Нойманн. Нервничаешь? Съешь конфетку. А лучше - две! Шутки шутками, но иногда это помогало...

За последнюю неделю он уже второй раз не может до неё дозвониться. Ну, ладно в прошлый раз, Варя, по её словам, в суматохе оставила телефон на столе, пока выходила на улицу. Так в чём же сейчас дело? Парень шмыгает носом и нетерпеливо смотрит на часы. Ну, сколько можно?!

Отношения с отцом лучше не стали. Он с ним ни разу не разговаривал с того самого дня, как папаша выложил ему на голову своё дерьмо… Будто Антону собственного не хватало. Горький младший решил пока просто забить. Даже не думать об этом. Пускай они сами барахтаются в этой вонючей выгребной яме, под названием семья. А ему хватило.

Что касается матери… он ещё ничего не решил. Но однозначно он пока не готов. Не готов говорить с ней, не готов даже смотреть. Иногда кажется, что слишком поздно. Для всего. И не хочется распыляться на то, что его сейчас только злит. Ему нужно остыть. А сколько времени на это понадобится, ему и самому неизвестно. Возможно, если бы Варя была рядом, то было бы легче.

Август говорит, что прогресс на лицо. Ну да… уже на данном этапе его терпению можно позавидовать. Ведь если бы тому Горькому, которым он был несколько месяцев назад, пришлось вот так, уже третий час сидеть в аэропорту, и ждать какого-то левого чувака, он бы давно послал всех нахер, и свалил бы отсюда. Но не сейчас. Сейчас, он стирает зубы, но ждет, мать его.

Вспышки гнева происходят реже, но изредка напоминают о себе жалкими порывами. Он пропил курс пилюль, и Нойманну удалось-таки убедить его в том, что это необходимо. И что ему вовсе необязательно быть психом, чтобы принимать таблетки.