Даур вдруг поднял на меня совершенно пьяные и потемневшие глаза.

— Что же ты со мной делаешь, детка…

Ингури

Не вполне придя в себя от странной эйфории, навеянной воспоминаниями о змее, о Тродоре, я представила на секунду, в каком ракурсе предстаю перед Дауром Адингтоном, — с широко разведёнными ногами, в одном лишь корсете… над которым дерзко торчат вперёд холмики грудей со съёжившимися от возбуждения сосками… меня тут же кинуло в жар, а сердце заколотилось, как бешеное.

Очертания парящего змея вновь проступили в воздухе, после чего он вновь исчез, также внезапно, как появился, а во взгляде высшего драгха отчётливо сверкнуло безумие.

— А что я делаю… — вырвалось у меня хриплым шёпотом. Голос дрогнул.

— Ты слишком аппетитная, птичка. Слишком желанная. Я готов приказать тебе снова намазаться твоей серой дрянью, чтобы хоть как-то приглушить это сияние…

Я сглотнула, не зная, что на это сказать.

— Я не привык быть нежным, девочка. Я не знаю, как это. Я не встречал прежде женщин, для кого захочу быть нежным. До тебя…

Помотав головой, словно отгоняя морок, Даур вернулся к прежнему занятию. То есть к аккуратному соскабливанию с лобка и складочек холодящей ментоловой пены с помощью опасной бритвы.

Наконец, уже не осталось ни пены, ни прежней растительности. Я впервые видела и чувствовала себя такой… обнажённой и бесстыжей одновременно.

Драгху же, судя по его лицу нравилось то, что он видел.

А я почувствовала вдруг, что моя невидимая пока власть над этим непредсказуемым аристократом усилилась! Даже не знаю, как я это поняла, просто внутри вдруг зазвенело, легко, наполняя не то веселящим газом, не то миллиардом щекочущих пузырьков. Тело стало таким лёгким, что показалось даже, что я вот-вот взлечу, воспарю над этой дивной ракушкой-гаурхи…

С запозданием я поняла, что эти новые ощущения — следствие чужеродной магии, а значит, я, как принцесса Фирузи, которая невольно втянула значительную часть магии драконов, впитала в себя часть магии драгха.

Но для того, чтобы феникс мог управлять чужим энергетическим полем, его крылья и магия должны быть свободны… На мне же корсет.

А значит, как, в таком случае, это вообще возможно?

Стоп… Неужели… Неужели я тоже могу стать тёмным фениксом, как Фирузи?!

Как мама… Хоть она и передала мне чистую кровь феникса, природа «тёмного дара» слишком капризна и непредсказуема. Он не достался мне по наследству. Я никогда не комплексовала по этому поводу, если честно. Даже с блокированными крыльями как маг я значительно превосхожу людей и полукровок, смесков. А как телепат и подавно…

Но несмотря на обескрыленность я чувствовала странную связь с этим парящим змеем, пребывающем в вечном движении. В то время, как Фирузи…. Нет, я точно помню, она не чувствовала… По-крайней мере, не тогда, когда видела обоих змеев впервые…

Я сомкнула веки и перед мысленным взором, на том же самом месте, перед самым моим лицом, вновь появился он!

Не открывая глаз и не вполне осознавая, что делаю, я потянулась рукой к увенчанной гребнем, рогатой голове.

И стоило моим пальцам коснуться мерцающей чешуи, как змей вдруг открыл глаза!!

Взгляд светящихся глаз был направлен прямо на меня!!!

Я вздрогнула, буквально дёрнулась всем телом. От неожиданности, не от испуга.

Открыв глаза, успела увидеть, как Даур поспешно отдернул руку. Но было поздно.

На гладком треугольнике кожи успела выступить капелька крови.

Глазам высшего драгха вернулось осмысленного выражение. Выглядел он, как бы это помягче выразиться, ойуревшим. Не ожидал, что ли, что может меня порезать? Ну, что ж… С каждым может случиться.

Я же, к своему стыду и позору, думала лишь о том, что бесстыжесть всей этой ситуации просто зашкаливает! И при этом невероятно, чуть ли не до боли заводит! И ещё о том, что у Даура очень ровный и красивый член. Слишком большой и пугающий — это да, но и красивый тоже! На него хотелось смотреть, его хотелось… трогать… ощущать внутри…

Я ведь делала это уже — ртом и руками Фирузи. Интересно, как это будет впервые, когда я останусь собой…

— Не бойся, девочка… — проговорил драгх хрипло. — Наша слюна заживляет и куда более серьёзные раны.

С этими словами Даур осторожно подул на порез, а потом медленно прошёлся по нему языком. Второго раза не понадобилось. Ранка затянулась.

Но Даур, как загипнотизированный продолжал смотреть на гладкий треугольник между моих ног.

А потом аккуратно развёл пальцами складочки и…

Фейерверк я увидела практически сразу. Не в первый же момент, но… как только язык драгха, путешествуя снизу-вверх, дошёл до того самого чувствительного местечка… Тело тут же пронзил разряд тока, помноженный на бурное, ни на что непохожее наслаждение!

Меня затрясло, и Дауру пришлось придерживать меня за бёдра, не давая соскользнуть с бортика. Сцепив зубы, он активировал несколько кристаллов, омывая моё содрогающееся в сладких конвульсиях, обнажённое тело ласковыми потоками воды, что усилило и продлило удовольствие.

После драгх закутал меня в полотенце, как маленькую, и отнёс обратно в спальню. Не слишком церемонясь, швырнул на кровать.

— Одевайся, — отдал он приказ сквозь зубы и кивнул на стопку одежды на самом краю. Я сразу узнала собственное платье, в котором была вчера, выстиранное и выглаженное. Поверх лежали чулки и трусики.

Даур ещё сильнее сжал зубы и снова скрылся в ванной. Вид у него был недовольным.

Ингури

За завтраком драгх сидел мрачнее тучи. В перерывах между поглощением бараньих отбивных в промышленных масштабах — вот кто хомячит отбивные на завтрак?! — бросал на меня недовольные взгляды.

Мне же некогда было думать о настроении Даура Адингтона. И не только потому, что в голове ещё легонько звенело от пережитого удовольствия, а беспокойный ум пытался разными способами донести до меня, как низко я пала, ниже просто некуда, шрявь! — кстати, аргументам я внимала довольно вяло. Просто…

Во-первых, чего крыльями теперь хлопать, как курица, когда дело сделано? Теперь только приспосабливаться. И стараться выйти из этого всего с наименьшими потерями. Для психики в первую очередь. Вон, у людей говорят, нервные клетки не восстанавливаются. Вдруг и у нас тоже?

А мир клином на сегодняшнем дне не сошёлся. И этот год уж точно не последний в моей жизни. Впереди — целый огромный мир, без драгхов, да и без людей. Впереди острова…

Впереди — Небо!

А во-вторых, когда умопомрачительные запахи свежеиспечённого овсяного печенья с шоколадной крошкой и нежнейшего омлета с грибами защекотали ноздри, я шумно сглотнула, стремительно растеряв хорошие манеры и полностью сосредоточилась на еде.

Ела и старалась не обращать внимания на взгляды прислуги, делая вид, что всю жизнь только и делаю, что завтракаю в домах у едва знакомых аристократов под не то осуждающими, не то изучающими взглядами целого штата лакеев. Вот нафига их здесь столько для завтрака, притом на двоих?! Ох уж эти властные замашки… деспот!

— Напомни, что тебе нужно открыть счёт в железном банке, — сухо бросил Адингтон и я чуть не подавилась кофе с ароматной пенкой. — У тебя должны быть деньги. На тряпки.

Я перевела дыхание, прежде чем ответить. Опасалась не сдержаться и высказать богатому избалованному засранцу всё, что думаю о его подачках. Ну или на крайний случай, что пусть оставит «на тряпки» себе. На тряпки, йур собачий!!

Что он там себе возомнил? Что одна сраная подпись автоматически сделает меня одной из тех девиц, которыми драгхи привыкли себя окружать?

Что я у него деньги брать буду, как последняя проститутка?!

Я так понимаю: ты не тогда рабом становишься, когда в рабском ошейнике и кандалах оказался. А когда радуешься и руку целуешь, когда тебе их войлоком для удобства подбили, шердова шрявь!