Наконец, Нона нащупала что-то, и, стянув с бочка сверток, спрыгнула на пол.

— Вот! — буркнула она, покидая распахнутую кабинку и швыряя свёрток на умывальник передо мной. — Переодевайся давай!

Торопливо размазав по лицу крем, который тут же принялся стягивать кожу, дрожащими руками я выудила из свёртка чёрную форменную юбку и захлопала ресницами, надеясь унять таким образом резь в глазах.

— Ноночка, — прошептала я. — Но как ты…

— А то я слепая, — пробурчала подруга и деликатно отвернулась, что позволило мне в считанные секунды в первую очередь натянуть злополучные трусики. — Вернулась сама не своя, шею прячешь, рыдаешь ночью в подушку, носишься где-то… Папенька-барон за драгха просватали?

— Ага, — ответила я, застёгивая пуговицы на блузке.

Нона обернулась и сразу уставилась на мою шею.

— Сняла, значит… Поздравляю.

Не попав рукой в рукав пиджака, я сграбастала подругу в охапку.

— Прости! Прости… пожалуйста! Очень волновалась, когда я не пришла, да?

Нона обняла меня в ответ и фыркнула.

— Все молитвы вспомнила, которые знала. Дурёха ты, — она шмыгнула носом, а у меня в горле встал ком. Чем-чем, а религиозностью наша староста никогда не отличалась. Интересно даже, кому она молилась?

— Спасибо, что не заявила о пропаже, — пробормотала я.

— А то я не поняла, что ты метку не в храм снимать побежала! — фыркнула подруга, отстраняясь. Сняла запотевшие очки и принялась оттирать стёкла.

— Ты… меня осуждаешь?

— Совсем сдурела! — возмутилась Нона. — Главное, метку сняла, остальное детали.

Всё-таки о такой подруге, как Нона можно только мечтать.

— Иногда мне кажется, я тебя недостойна.

— Только иногда? — впервые за всё время улыбнулась Нона. — Пойдём, баронесса. Потом всё расскажешь.

Ингури

По пути мы сделали крюк, где я убрала платье в шкафчик. Я балансировала на каблуках-ходулях и старалась не растянуться в полный рост, еле поспевая за кругленькой старостой. Сменную обувь Нона не взяла, видимо, чтобы не привлекать внимания, и так ума не приложу, как она умудрилась форму на бочок забросить. Судя по тому, как форма оказалась измята, вышло у подруги не с первого раза.

Больше вопросов Нона не задавала, только торопила, — что-что, а опаздывать подруга ненавидит.

Я же думала, вот что ей сказать, если спросит, а точнее, когда спросит, — в заключённом с драгхами договоре чётко прописан пункт о неразглашении.

Впрочем, как только Нона увидит «золотого и платинового», это вообще вопрос времени, она сделает правильные (и отнюдь неутешительные для меня и моей репутации) выводы. Складывать два и два староста умеет. И тогда посмотрим, как далеко заходят для неё границы допустимого… Одно дело знать, что твоя соседка разок расплатилась с кем-то натурой за необходимую до крайности услугу и совсем другое, когда она… на целый год…

А если Нона решит, что за метку я уже рассчиталась, а теперь сама, по своей воле… Стыд какой!

Мы, фениксы, вообще с людьми осторожничаем. Но судить всех по той же Юлиане просто глупо. И Нонину дружбу терять совсем не хочется.

Особенно после сегодняшнего. Когда она доказала, что настоящая подруга. Я ведь не просила её ни о чём, даже не намекала, что угодила в беду…

Как же всё сложно становится, когда в твою жизнь входят драгхи!

Мама не зря Тель-Флёр выбрала.

Провинцию драгхи предпочитают не замечать. Если б не Юлианины «хлопоты», МакОртаз обо мне и не узнал бы.

Шерд! Шерд! Шер-рд!!

…Дэзса Рупель за опоздание нас не отчитала. Кивнула в ответ на извинения Ноны. Своё недовольство показала лишь поджатыми губами и еле заметным покачиванием головы.

Открыв конспект — Нона, вовек с тобой не расплачусь! — я принялась записывать за преподшей лекцию. Мистрис Рупель ведёт у нас теорию и практику телекинеза. В данном случае — теорию. То ещё скучилище.

Но сегодня это и на руку. С одной стороны, вроде как при деле, а с другой ничто не мешает предаваться самоедству и размышлениям, во что превратилась моя жизнь.

Но желание предаться саможалению пришлось, увы, отложить в долгий ящик.

На повестке дня по-прежнему несостоявшийся жених. МакОртаз.

Адингтоны в курсе, что герцог собирался воспользоваться меткой на мой день рождения. Хотя почему собирался? Совершеннолетие у меня завтра, соответственно, герцог и сейчас собирается. Мылится даже, старый йур.

Вопрос: что он предпримет, когда обнаружит завтра, что выдернуть меня отсюда порталом не получается?

Ответ: обратится к отцу, естественно, который, с лёгкой руки Юлианы подтвердит, что заключённое соглашение в силе и я вроде как перехожу «под опеку» (слово-то какое!) жениха…

На миг сердце сжалось: а вдруг отец передумал? Вдруг всё же… пожалел меня?

Ни в чём не повинное перо хрустнуло в руках.

Дэзса Рупель неодобрительно покачала головой, и, не прерывая лекции, положила на стол передо мной другое. Повергнув меня в ступор своим благим порывом. С чего бы магичке со мной миндальничать?

Кивнув в знак благодарности, любезно предложенное мне перо я нашла на ощупь.

Внезапная доброта дэзсы меня, можно сказать, добила.

Перед глазами стояла пелена.

Так захотелось вдруг поверить в хорошее!

Ну если даже дэзсе Рупель, совершенно посторонней мне женщине не чуждо сострадание и великодушие, что, если и отец и правда передумал, нашёл в себе силы и благородства отказать МакОртазу?!

При этой мысли сердце сжалось… А что, если не просто так?

Всё же что, если отец и правда передумал?!

И тогда я, что называется, «за здрасьте» добровольно приобрела статус игрушки высших драгхов?

Ничего, переживу.

Даже если вдруг случилось чудо, и отец отказал МакОртазу, навязчивая идея породниться с высшей аристократией так просто кудрявую голову Юлианы не покинет. А значит, в покое меня, так или иначе, не оставят…

А теперь — на этот год — никто, кроме Протектората и Его Императорского Величества не в силах нивелировать договор, заключённый с высшими драгхами, которые являются единоличными моими хозяевами.

А спустя год у меня в кармане будет свободное гражданство империи, и… прости-прощай, Сентрэйва! И Тель-Флёр тоже прощай…

Здравствуй, Солнечная Долина, острова… Здравствуй, небо!

Небо…

Небо, это, конечно, хорошо… С МакОртазом-то что делать, если он (вдруг) приедет требовать свою собственность у ректора? Хотя сам он вряд ли приедет, лакеев своих пришлёт…

Или даже, что более вероятно, «папенька с маменькой» навестить заблудшую дочь прибудут. Причём заблудшую в буквальном смысле… Тому даже документальное подтверждение есть. Юридическое и магическое — кому что больше нравится.

Тут, кстати, храм рядом… Когда отец решит меня из рода изгнать, далеко идти не придётся…

Из размышлений меня выдернули сразу три записки, написанные разными почерками.

«У тебя правда роман с Адингтоном? Какой он?» — это Ки-Тян.

Лисы так и сверкают на меня глазами со своих мест. Когда дэзса Рупель, понятно, не видит.

Роман, ага…

Знали бы вы правду… Впрочем, кицунэ не осудили бы. Они, конечно, не дикари, просто понятия о чести у лис… специфические.

«Так, а что за крем? Жаль, что эффект так быстро прошёл. Или это ты умылась? И почему не отвечаешь насчёт Адингтона?!» — это явно Ю-Мио. Вон, глаза щурит и носом дёргает…

«Ты такая красивая, Ингури. Даже в этой скучной форме и под дрянью, что опять намазала на моську. Сходим куда-нибудь после занятий? К.»

Я чуть не зарычала с досады. Ну вот за что мне всё это, а?

Ещё и Кристиан некстати вспомнил, что помимо зрелых респектабельных драгхар в мире есть и другие женщины. Одногруппницы, например… Шрявь!

Нет, во внезапный интерес нашего ловеласа ко мне я не поверила.