— У тебя, что совсем гордости нет? Вернись на землю, дура! Заядлые девственницы меня не интересуют. — Выплюнул со злостью Леваков. Тело покалывало, лихорадило. Секундная вспышка злости.

В столовой повисла давящая тишина. Казалось, все взгляды приковались к одному единственному столику. Казалось, все чего-то ждут, и только круглого ведра с попкорном не хватает для мяса и зрелищ.

Почти минуту Юля молчала. Словно надеялась получить извинения или что обычно получают в таких ситуациях? Она смотрела на Антона, грудь ее то и дело вздымалась, демонстрируя волнение. Однако Леваков не спешил с извинениями. Тут и друзья подоспели, засмеялись, подкинули гадких пошлых шуток. По залу пронеслась волна перешептываний, смешков.

Это был первый раз, когда Антон настолько открыто опустил Снегиреву. До этого он вел себя довольно корректно, предпочитая грубости сухие ответы или игнор. Сейчас же просто вышел из себя, позволил эмоциям взять вверх. Неправильно, не по-мужски. Но обратного пути уже нет.

Юлька поджала губы, видимо осознав, что извинений не последует. Она больше не смотрела на Левакова, зато скользнула по всем смеющимся в зале. В ней не было обиды или непонимания, девочка продолжала сохранять уверенность, чем вызывала самое настоящее восхищение. А буквально через секунду она развернулась и пошла в сторону дверей.

Ни разу не оглянулась, держала спину идеально ровной. В ее походке читалось нечто большее, чем могли видеть остальные. И это давило на того червяка, что продолжал жить в сердце Левакова. Иногда он назывался совестью, а иногда пожирателем души.

Нужно извиниться. Не сейчас, позже, когда посторонних глаз не будет. Подойти, возможно, объяснить, что вины Снегиревой здесь нет. Это проклятая боль в висках, и дополнительные факторы. Наверняка Юля поймет. Три года ж понимала, сейчас вряд станет исключением.

Остаток дня Антон ходил молчаливым. Нет, он пытался поддерживать диалоги друзей, даже ответил на очередной звонок Маринки. Правда, едва сдержался, чтобы не послать доставочную дамочку. Однако во всей масляной картине не хватало одного фактора — Снегиревой.

Леваков искал глазами ее в коридорах, холле. Под разными предлогами ходил по корпусам на переменах, вызывался помочь учителям, чтобы попасть к ним на кафедры. Где-то мог пересечься с Юлей. Он не знал ее расписания, даже не знал точно в какой она группе. Под вечер Антон совсем отчаялся — заглянул в дамский туалет. Мало ли, сидит обиженка и плачет. Но и там не обнаружилось девчонки. Куда только подевалось.

После пар друзья позвали в бар, Кострова зазывали в гости, но Леваков всем отказал. Настроения не было. Сел на байк и поехал по городу, разглядывая улочки. Возле книжного нет, рядом с курортной зоной тоже, и у будки с мороженым. Это было странно, Антон и сам не понимал, но поиски перешли в грань отчаяния. А потом рядом с источником у старого санатория, где Леваков выжидал, пока пешеходы пройдут по зебре, его словно ударили под дых. Напомнили о прошлом. Воткнули острый крюк в спину, прокрутили и посмеялись.

По ступенькам справой стороны спускалась Тася. Они шли вместе с Матвеевым, смеялись и держались за руки. О чем-то говорили, ели мороженое. Такие счастливые. Настоящие.

Яркой искрой вспыхнули слова рыжей. Он давно не вспоминал о ней, с выпускного. Не горевал, не тосковал, просто вычеркнул из сердца. Но сейчас почему-то та ее фраза зазвучала иначе. Антон крепче сжал руль. Нет, никого он не стесняется. И плевать ему на общественное мнение.

Вспышки сменялись. Теперь в глазах мелькнула Юлька. Ее лицо, улыбка и такой мягкий голос. Червяк подъедал. Посмеивался. Антон стиснул челюсть до боли в зубах, дал по газам и постарался вырваться из оков собственных чувств. Завтра он поговорит со Снегиревой. Больше такого не повторится. Завтра. Просто нужно дождаться нового дня.

Однако что-то пошло не так…

Всю ночь Антон промаялся. Подушка казалась слишком мягкой, воздуха не хватало. Он вставал, открывал окно, потом замерзал и закрывал. Несколько раз спускался на кухню осушить горло, даже наткнулся на Надю. Сестра сидела в темноте, разглядывая что-то на экране мобильного.

— Ты чего тут? — спросил будничным тоном Леваков, зевая.

— Бессонница, — ответила спокойно Надя, пряча телефон в карман. Она выглядела грустной, озадаченной, разочарованной. Некогда живой яркий цветок словно завял. Сестра не держала ровной спину, не улыбалась, плечи ее были опущены, а на голове волосы повязаны в пышную дулю.

— Все нормально? — поинтересовался Антон, усаживаясь рядом.

— Вполне, — односложно говорила девчонка.

— Выглядит, наоборот.

— Ты тоже ведешь себя странно, уже второй раз встаешь пить воду. Сушняки?

— Нет, я просто… — Леваков замялся. Он и сам не понимал, почему так мучается. Хотелось, чтобы скорей наступило утро.

— Не будь дурачком, братик, — натянуто улыбнулась Надя. — Все написано у тебя на лице. Дело в девушке?

— Какая ты проницательная.

— Ну, так, — усмехнулась грустно она. Антон уселся рядом за стол, взял стакан и налил туда воды. Сделал большой глоток, но ощущение сухости не уходило.

— Ты ошибаешься, она не девушка. Она просто…

— Из-за просто “не девушек” не страдают бессонницами. Как и из-за не просто парней… — прозвучало слишком грустно из уст сестры. Антон сразу уловил интонацию, и пускай в сумраке не было видно потухшего взгляда Нади, но очевидное лежало на поверхности. Любовный синдром.

— Кто тебя обидел?

— А тебя? Или ты кого-то? — перевела стрелки девчонка.

— Пойду спать, — нахмурился Леваков. Изливать душу сестре не хотелось от слова совсем. Тем более, кто бы еще знал, что с ним происходит. Не первый раз девушки обижаются, но совесть так кусает впервые за долгое время.

— Ну-ну, — засмеялась Надя, явно чувствуя подвох.

— Иди в баню, — хмыкнул Антон, поднялся и поплелся к себе. Еще ему несовершеннолетние девчонки советы не раздавали. Да и зачем? Все нормально. Завтра найдет Снегиреву, извиниться и она продолжит ходить за ним хвостиком. Хотя может не стоит извиняться? Вдруг после такой грубости, Юлька успокоится? От этих мыслей совесть загрызла, уколола иголкой в тот орган, что таился в грудной клетке. Лучше пусть ходит хвостиком.

На первую пару Антон проспал. Уморили его ночные хождения по дому. В итоге даже будильник не услышал. Подскочил, когда мать зашла. Помчал пулей в душ, не стал завтракать, сразу уселся за байк и поехал. Рядом с корпусом парканулся, обошел его, хотя мог бы вполне зайти через задний ход. Но почему-то решил не менять привычек. Тем более здесь у фонтана на переменах всегда сидит Юля. Ждет.

Только в этот раз людей почти не было. Леваков остановился, покрутил головой в поисках Снегиревой. На лавках сидели незнакомые девчонки, на ступеньках стояли первоки и дети из гимназии. Несколько учителей толпились у ворот. Лишь доставучей Юльки не хватало в этом размеренном колорите.

Ладно, решил Антон, вполне вероятно девчонка внутри корпуса. А может он просто приехал слишком поздно или наоборот рано. Хотя это, безусловно, странно. По ступенькам Леваков шел медленно, оглядывался. Искал глазами в прохожих Юльку. Внутри подкрадывалось нехорошее предчувствие. Однако он гнал его прочь, потому что глупость. Это же Снегирева. Она и дня не проживет без него. Человек не может без кислорода, так и Юля без Антона. Он был уверен в этом на тысячу процентов. Но по пути девчонку не встретил.

После второй пары Леваков с друзьями вышел прогуляться на воздух. Вернее, заставил выйти, парни в принципе не планировали покидать корпус, им и под кондиционерами хорошо. Но согласились, заодно покурить думали.

— Я бы прыгнул с такой высоты, — говорили на фоне ребята.

— Зассал бы, свободное падение не каждый осилит.

— Да что там страшного?

— Это тарзанка, а не батут.

О чем друзья говорили Антон так и не понял, он молча ждал, пока закончится перемена, пока парни докурят, сам не курил, и поглядывал по сторонам, конечно. Нервничал почему-то. Переживал даже в какой-то степени. Мало ли, вдруг беда приключилась с этим ходячим несчастьем. Однако после третей пары встреча все-таки состоялась.