Под конец нашей деятельности, президент студсовета Аня, брюнетка среднего роста с обаятельной улыбкой, подошла ко мне и попросила развесить вдоль двух подоконников гирлянду. Правда, вместо лестницы, выдали стул. Я не стала отказываться, наоборот, воодушевленно принялась за работу. Но с моим ростом достать до крючков оказалось не просто. Сперва я корячилась, вставала на носочки, и так пробовала, и эдак, но достать не могла. Потом оглянулась, думала, попрошу помощи, однако в зале неожиданно пропали люди. Когда только успели, непонятно.

Вздохнув, снова принялась за дело. Не привыкла уходить с поста, не завершив задание. И как-то больно увлеклась я работой, что в какой-то момент подвернула ногу и начала терять равновесие.

— Ой, — взвизгнула, осознавая — падаю. В позе летающей ласточки с раскинутыми конечностями в разные стороны, я бы улетела камнем вниз, если бы чьи-то мужские руки не подловили вовремя. Меня взяли в охапку, да так крепко и заботливо, что я смутилась. Однако знакомый запах парфюма, и поворот головы в нужном направлении вернули в реальность.

— Дыши, Снегирева, — произнес Леваков, прижимая меня к своей широкой груди. Он стоял возле стула, а я пыталась прийти в себя. Этот взгляд — глаза в глаза, в нем читалось нечто незнакомое, но в то же время, теплое, словное осенний ветерок. Сердце у меня забилось быстрей, в животе все перевернулось, кажется, я утратила способность дышать.

Однако в мыслях вспыхнули оскорбления Антона, его трусость. Неплохая отрезвляющая таблетка, когда практически растаял.

— Может, уже поставишь меня на землю? — достаточно спокойно спросила я, отводя от него взгляд. Леваков же продолжал смотреть, крепко сжимая горячими пальцами мои ноги и руки. Казалось, он не планировал меня отпускать, но и я не планировала задерживаться в его объятиях. Поэтому дернулась, намекая, что не буду ждать. И только тогда Антон, наконец, опустил меня на стул.

— Что ты здесь делаешь? — поинтересовался он будничным тоном, закидывая руки в карманы своих потертых джинс. Как обычно одет с иголочки, даже волосы лежат идеально, чуть приподняты вверх.

— Украшаю зал, завтра дискотека. А ты?

— Мимо проходил, — ответил без запинки он. Взглянул на подоконник, потом на меня и выдал вполне себе очевидную вещь. — Ты же не достаешь.

— Ну, куда уж мне до твоих подружек с их ногами от ушей. Однако для таких целей умные люди придумали стулья. Или постой? Может, ты хочешь оказать посильную помощь? Пожалуйста, я абсолютно не против, — я протянула ему гирлянду, натянуто улыбаясь. Была уверена, он откажется. Все-таки помогать с украшением зала не царское дело. Однако Антон удивил. Схватил черную нить, и встал на стул.

— На крючки вешать?

— Ага, только не падай, не поймаю. — Ерничала я. Смотрела на него снизу вверх и где-то внутри сердечко екало. Оно тосковало, хоть и злилось от обиды и непонимания.

— А где твой супер герой, который вечно рядом? — спросил Леваков, не поворачиваясь ко мне лицом. Я подошла к парте, которая стояла рядом, запрыгнула на нее, свесив ноги вниз.

— Мне бы тоже хотелось это знать, — ответила немного с грустью. Ведь моим героем был именно Антон. Идеальный, без доли преувеличения. Только идеал его испарялся, когда вокруг появились другие люди. Идеал его был нарисован лишь в моих грезах.

— Юль, я… — он заговорил, но тут же осекся. Подобно свечке, которая тухнет от неожиданного потока ветра. А потом я поняла, в зал вошла Аня, причина, по которой нам нельзя продолжить разговор.

— Ого, ты помощника нашла себе, — удивилась президент.

— Он сам нашелся, старается, видишь как.

— Отлично, Юлечка, мне нужна твоя помощь завтра. Один смотритель заболел, а заменить некем. Ты не смогла бы помочь? — Аня улыбнулась, ей однозначно шла улыбка, делала девушку более яркой. Я спрыгнула с парты, подошла к ней и кивнула.

— Без проблем. Униформа, время и… обязанности? — уточнила, пока Леваков продолжал завершать дела с гирляндой.

— Быть красивой, — засмеялась президент. — Можно платье покороче, — в этот момент стул, на котором стоял Антон, почему-то пошатнулся и он едва не упал. Я испугалась, сердце бухнуло, забилось быстрей. Как бы не пыталась думать плохо о нем, но так быстро чувства не проходят, даже если тебя публично унизили. Наверное, поэтому я тут же оглянулась, убедиться не пострадал ли он.

— Эй, а во сколько мероприятие? — спросил неожиданно Леваков, спускаясь на пол. Он отлично справился, за такое можно и нужно хвалить. Мне искренне хотелось поблагодарить, но я молчала. Пусть не думает, что подобная мелочь может загладить вину. Ведь в ином случае, вряд ли бы он предложил помощь.

— В шесть, — ответила за меня Аня. — Тоже хочешь быть смотрителем?

— Ему нельзя, — хмыкнула я. Схватила рюкзак, который стоял на отдаленном стуле и пошла в сторону выхода.

— В смысле? — прилетело мне в спину от Антона.

— Друзья не поймут. Не забывай.

Он ничего не ответил, а я шмыгнула за дверь на дрожащих ногах. Быть сильной и уверенной перед человеком, от которого перехватывает дыхание — безумно тяжело. Но я справлюсь. Не сегодня, так завтра. Все проходит. И мои чувства пройдут. В конце концов, гордость сильней глупого сердца.

Антон всю неделю плохо спал, почти не ел и постоянно с кем-то ругался. То с учителями, то с родителями, даже друзьям хамил. А уж с Мариной вообще произошел серьезный разговор. Она ждала его в гости для ночи любви, и Леваков приехал. Без особого желания, правда. Думал, выпит, настроится, да только не настраивалось. Сперва он и сам не мог понять, почему.

Маринка выскочила в черном пеньюаре, без нижнего белья. Сама начала соблазнять, ласкать, шептать разные пошлые фразочки. Однако от нее жутко несло сигаретами. Раньше Антоне не заострял внимание, ведь он и сам иногда курил. А тут воротить начало. Вместо поднятия боевого духа они поругались. Кострова высказала, какой он козел и, что так с девушками нельзя, и вообще, будто бы только ей одной нужны отношения. Антон уже не стал ничего говорить, хотя по факту так оно и было. Ему отношения были не нужны.

В итоге ушел он от Маринки злой, и уже после купил виски в магазине, приехал домой, а там залил в себя, лежа на кровати. Вроде немного, но утром умудрился проспать.

И именно этим утром Леваков понял, что же все-таки не так. Он каждый день, когда приходил в универ, ждал Юльку, ее пожелание. Волшебный ритуал пропал. Снегирева испарилась. Она больше не бегала хвостиком, казалось, этой навязчивой девчонки никогда и не существовало. Разве что в обрывках его памяти.

Антон сам не осознавал, как искал глазами в толпе прохожих Юлю, как прислушивался к голосам в коридорах и столовой. Его будто лишили чего-то очень важного, то, что всегда было частью Левакова. И вот сейчас без этой важной части стало грустно.

А когда Антон увидел Снегиреву в компании худощавого блондина, его накрыла волна злости. Хотелось подойти и высказать свое недовольство парню. На его месте должен был быть Леваков. Это ему она должна улыбаться, а не блондину. Подкралось вязкое чувство дежавю. В груди все сжалось в тугой ком, шкрябало, напоминало прошлое. Весь день Антон маялся. Места себе не находил. Все казалось ему где-то там опять блондин ошивается возле Снегиревой. Неужели у нее так быстро прошла любовь?

Нет, так не бывает. Это Юлька демонстративно себя ведет подобным образом. Показывает, что ей безразличен Леваков. И парни еще подтрунивать, мол потерял свою ненаглядную, наконец-то свобода.

С одной стороны, надо бы радоваться долгожданной свободе. С другой, Антон и сам не мог понять, почему ему не радостно. Он так привык к тому, что Снегирева рядом, а теперь она взяла и исчезла. Как быть? В груди образовалась пустота, сплошной сквозняк.

В пятницу Леваков задержался в универе и почему-то пошел другим путем к выходу. Проскользнул мимо актового, а там Юлька. Он остановился, заглянул в проем и не смог отвести взгляд. Пусть она стояла спиной, но на душе от одного ее вида сделалось тепло. Вся злость и раздражение куда-то улетучились, захотелось даже улыбнуться. А уж когда он ее подхватил на руки, доблестно спасая от падения, в груди вообще весна расцвела.