Странное ощущение пронзило острой стрелой легкие Левакова. Будто это был последний танец. Будто Снегирева попрощалась с ним навсегда. И от этого чувства ему сделалось дурно.

Песня

LANY — what I wish just one person would say to me

Перевод взят с сайта amalgama-lab

Юля

Я не могла уснуть. Закрывала глаза, а в мыслях наш танец. Это было безумие, на которое я почему-то слишком легко согласилась. Наверное, не нужно было идти с ним, наверное, надо было вырвать руку. Но все мое нутро хотело, противилось сопротивлениям. И лишь мозг в одиночестве боролся с сердцем.

Антон еще так смотрел, словно я ему по-настоящему нравлюсь. Нет, может он умело притворяется, может все это фикция, конечно. Но почему-то мне показалось, что в этот момент, под звуки лирической музыки, он был самим собой. Искреннем. По крайне мере, хотелось бы в это верить.

От бессонницы меня спасла группа в вк. Я зачиталась обращениями разных людей, поиском советов. Один пост особенно привлек мое внимание. Аноним писал, что влюбился и не заметил, как парень ей воспользовался, высмеял. А она продолжает страдать. Хочет поехать к нему, спросить в лицо, но понимает, наверняка это глупо выглядит.

Я долго думала над сообщением, и все же решилась оставить комментарий. После легла спать, и уже утром заметила в личке ответ от неизвестного пользователя. Зашла в переписку и поняла — это автор того поста. Девушка. Судя по фотографиям очень симпатичная: короткие каштановые волосы, худенькая, с обаятельной улыбкой. Она напомнила мне кого-то, но кого, я так и не поняла.

«Привет. Ты написала, что надо говорить людям в глаза, что думаешь, и предложила составить компанию. Скажи, это возможно? Ты действительно можешь поехать со мной? С подругами не смогу. А мне… правда, нужно убедиться в том, что он ответит».

Я перечитала несколько раз сообщение. Кто-то вот так запросто открылся незнакомому человеку и был готов принять его помощь. Наверное, ситуация в самом деле отчаянная. Минут пять спустя я все же согласилась, а уже в обед ехала к станции ЖД, где мы договорились встретиться с девушкой. Как оказалось ее звали Надя, она училась в выпускном классе и страдала от неразделенной любви.

В живую Надежда выглядела еще более симпатичной: в черной кожаной юбке, лаковых туфельках на танкетке, облегающей белой майке и кожанке поверх. Волосы ее аккуратно лежали на худеньких плечах, а алые губы переливались от блеска и солнечных лучей. Красивая. Без доли преувеличения, она мне очень понравилась.

— Ну, рассказывай, — улыбнулась я, когда мы встретились в сквере напротив ЖД. Людей почти не было, зато голуби окружили статую Ленина и активно вышагивали вокруг в поисках пищи.

— Да нечего особо рассказывать, — вздохнула она. — Я влюблена в него с девятого класса. Но как-то никогда не демонстрировала своих чувств, а тут на дискотеке он подошел, пригласил. Был таким обходительным. Мы переспали.

— А? — больно резко отреагировала я. Потом смутилась, облизнула губы и добавила. — В этот же день? Так сразу? Это был твой… м…

— Да, я по глупой наивности… Мы переспали на заднем сидении его джипа.

— Ничего себе детишки, — вырвалось у меня. Надя свела руки перед собой в замок, крепко сжимая маленькую сумочку. Она опустила голову, и будто поникла вся, завяла.

— Он растрепал об этом всем в школе. Мне так стыдно… Я… Я уже неделю прогуливаю, не хожу на занятия, с подругами не общаюсь. Мне просто…

— Что? Прости, ты… не ходишь из-за него в школу? — я резко повернулась к девчонке, в груди меня переполнял ураган от возмущения. Она такая милая, скромная, очень красивая, а какой-то непонятный парень ее пристыдил. С ума сойти! Общество никогда не разбиралось в людях, иначе не становилось бы на сторону тех, кто этого не заслуживает.

— Мне стыдно, Юль. Очень стыдно. Они шушукаются, показывают пальцем, они… — Надя поджала губы, и с глаз ее покатились слезы. Я вздохнула, мы были с ней одного роста, но совсем разных взглядов на жизнь. И вроде бы она такая красивая, в разы красивей меня, но почему-то совсем не уверенна в себе.

— Где говоришь твоя школа?

— Что? — девчонка приподняла голову, хлопая ресницами.

— А, погоди, сегодня же воскресенье. Тогда… где этот твой Ромео? Ты знаешь его адрес или…

— Они сегодня компанией собираются загородом, беседку там снимают. Но я…

— Поехали! — скомандовала я. Есть такие вещи, которые нужно научиться говорить, смотря страху в глаза.

— Юля, но там будет очень много…

— Какая разница, кто там будет? Главное — это ты. Пусть, что хотят, то и думают. Если тебе станет проще дышать после этого разговора, значит надо высказаться.

— Круто звучит, но в реальности нереально, — Надя вздохнула и подошла к лавке. Опустилась, вскидывая голову к солнцу. Ветерок игрался с ее красивыми кудрями, словно намекал, посмотрите какая она. Я тоже присела, только не на лавочку, а на корточки перед ней. Обхватила руки, крепко сжимая в своих ладонях.

— Поверь, я очень хорошо понимаю тебя. Мне тоже не повезло. Влюбилась в парня, который меня стесняется, — произнесла с нотками грусти. В голове вспыхнул танец, Антон и его улыбка. А потом грубость, унижения и трусость. Краски умело мешались, выдавая слишком грязный оттенок.

— Тебя? — удивилась Надя. — Бред. Ты такая… такая милая, как тебя можно стесняться? Он что дебил?

— Да нет, просто мнение людей для него очень важно. Для тебя ведь тоже важно, что думают все в школе и твои друзья?

— Ну это другое, — возмутилась девчонка. — Это ведь моя репутация.

— И его тоже. Но пойми, люди всегда что-то будут думать. Если они начинают думать о тебе плохо из-за любого слова, брошенного непонятно кем, то зачем тебе вообще нужны эти люди? Тот, кто тебя любит, никогда не поменяет твою сторону, чтобы не болтали окружающие.

— Мне страшно, — произнесла вдруг тихо Надя, опуская голову. — Там будет весь класс. Я… А вдруг у меня не получится?

— Тогда обольем их колой или томатным соком и сбежим, пока они будут отмываться от пятен, — усмехнулась я, поднимаясь с корточек.

— Ладно! Ты права! Поедем, и гори все синим пламенем!

Оказалось, фазенда на которую мы ехали, находилась за городом. Проблемы добраться в ту сторону не было, а вот обратно уже вопрос. Однако Надя в дороге позвонила брату, не стала вдаваться в подробности, просто попросила взять машину у отца и забрать нас через час.

В такси мы ехали под песни Коли Баскова и Аллегровой. Водитель поведал тайны своей жизни, о внуках и правнуках. Он вообще довольно много болтал, но я не особо вслушивалась. Больше смотрела по сторонам. Дорога уводила в направлении полей, высоких берез, одиноко расположившихся рядом с трассой. Периодически нашему взору открывался вид на горы, те самые, которые в городе не видно. Они до сих пор стояли в зеленых оттенках, явно намекая на золотую осень.

Я с удовольствием прилипла к окну, замечая парящего над нами орла, массивно расправившего свои пушистые крылья. Он ни разу не взмахнул ими, словно его нес сам ветер в своих теплых объятиях.

Минут через пять мы свернули в еще один поворот и орел скрылся окончательно из виду. А там уже показалась фазенда, вернее указатель в ее сторону. Асфальтированная дорога сменилась на бугристую, машина то и дело подпрыгивала, а водитель бурчал, что больше сюда не приедет. В итоге он высадил нас, не доезжая до ворот места назначения, сказал строго, дальше не поеду.

Мы с Надей возмущаться не стали, молча пошли вдоль узкой тропинки. Солнце не особо припекало, зато звуки камышей и стрекотаний кузнечиков доставляли особое наслаждение.

— Вон они, — показала Надя на одну из беседок, которые виднелись буквально в двадцати метрах от нас. Оттуда доносились звуки музыки, и запах костра. Видимо планировался шашлык.

— Ну, пошли, — я взяла девчонку за руку потянула за собой. Мне хотелось передать ей чуточку своей уверенности, однако Надя удивила — у ворот она отпустила меня. Остановилась, вздохнула полной грудью, улыбнулась. Хотя мне показалось, улыбка у нее вышла уж больно натянутая и вымученная. Затем моя новая знакомая расправила плечи и толкнула дверцу ворот, позволяя нам войти на территорию фазенды.