– Как! Опять туннель? Ну и денек!

– Этот не такой длинный, как ход санбасов, – ответил Генипа.

– Нужно идти туда?

– Да!

– На четвереньках, что ли?

– Как Уаруку.

– Ну ладно! Вперед… Надеюсь, сюда муравьи не доберутся…

Собака, которой найденный ход, несомненно, был хорошо знаком, по обыкновению вошла первой. За ней последовал хозяин.

На сей раз это была естественная трещина геологического происхождения, такая крутая, что путешественники едва удерживались от падения. Им приходилось упираться в потолок спиной, а в пол ногами. Когда щель становилась уже, то вставали на колени.

Подъем, спуск. Спуск, подъем. Это длилось минуты четыре, не больше. Свет возник внезапно.

– Мы идем правильно, – обрадовался индеец.

– Где же дорога? – сощурившись от яркого света спросил Жан-Мари.

– Да вот же она! – Генипа показал на узенький карниз. Ширина его не достигала и сорока сантиметров.

Справа и слева, вниз и вверх шли отвесные скалы. Наверху – синее небо. Внизу – пропасть глубиной метров в шестьдесят. Впрочем, быть может, она была и много глубже. На уступах росли огромные деревья, и трудно было понять, где кончался обрыв.

Феликс не мог смотреть вниз без содрогания.

– Пошли! – скомандовал индеец.

– Одну минутку! – отозвался Синий человек. – У меня нет уверенности, что я смогу пройти этой козьей тропой.

– Да бросьте, месье, – ободрил его Беник, – это пара пустяков.

– Для вас, возможно, это и так. Вы ведь привыкли лазить по реям. Но я привык лишь к парижским тротуарам.

– У вас кружится голова?

– Невыносимо!..

– О, дьявол! Единственное средство – это не смотреть вниз. Только вверх, только в небо. В крайнем случае закройте глаза.

– Если бы можно было пройти на четвереньках!..

– Исключено! Здесь не так широко.

– Ну что же… Вперед! Нельзя же задерживать вас. А кроме того, что я, собственно, теряю? – с горечью заключил бакалейщик.

– Может быть, вы встанете между Жаном-Мари и мной?

– Ни в коем случае! Я завершаю процессию и останусь на своем месте. Вы знаете, насколько длинна эта чертова дорога?

– Нет, индеец ничего не сказал. Кстати, он уже довольно далеко ушел. Надо бы поспешить. Там, впереди, уступ сворачивает. Ивон и Жан-Мари скрылись за поворотом, я их не вижу.

– Ну, чему быть, того не миновать… Идем!

С этими словами Беник вступил на тропу так, что спина его крепко прижалась к отвесной скале, а взгляд обратился в сторону пропасти. Осторожно переставляя левую ногу и подтягивая правую, он начал продвигаться вперед. Главное – не задеть выступавшие камни и не потерять равновесие.

Так прошло пять минут. Добравшись до места, где карниз сворачивал, огибая скалу, матрос с облегчением увидел, что дальше дорога расширялась вдвое.

Но только он обернулся, чтобы поделиться радостной новостью с парижанином, как горло его перехватило от душераздирающего крика.

Беник похолодел, руки и ноги онемели от испуга.

– Месье!.. Месье Феликс!..

Ответа не было.

В отчаянии Беник вернулся туда, откуда начался его опасный путь, потерянным взглядом окинул карниз.

Вокруг было пусто и тихо.

Синий человек исчез.

Среди множества индейских племен, что обитают в бесконечных просторах Бразилии, племя паталосов, безусловно, одно из самых жестоких.

Паталосы обычно селятся по берегам рек. По натуре они кочевники – уходят и возвращаются, когда захотят. Иногда пропадают где-то целыми месяцами, а потом вдруг появляются как снег на голову. Индейцы других племен и представить себе не могут, куда забрасывает судьба этих бродяг.

Если паталосам понравился какой-то участок, то они занимают его, грубо попирая права тех, кто пришел сюда до них, освободил землю от вековых деревьев, выкорчевал пни, распахал и засеял зерном.

Мирные земледельцы не в силах противиться их жестокому натиску. Плоды долгого и тяжелого труда пожинают захватчики, сами же пахари часто голодают, но не решаются протестовать. Паталосы очень воинственны. Им неведомо понятие «чужое», зато они слишком широко понимают, что такое «мое», с неимоверной жестокостью подавляя любое сопротивление.

При виде тучных полей и плодоносящих деревьев у паталосов загораются глаза. Они палец о палец не ударят, чтобы вырастить маниоку, бананы, бататnote 151, ямсnote 152, маис или табак, но приложат все усилия, чтобы завладеть плодами чужого труда. Прежде чем выгнать безответных землепашцев с насиженных мест, они с редкой бесцеремонностью заставят их убрать и сложить в закрома весь урожай.

Иные племена, зная натуру паталосов, подчиняются им беспрекословно. Оставив грабителям все свои припасы, несчастные кормятся охотой и рыболовством.

Таковы местные нравы. Всем это известно. Никто не протестует. Редкий счастливый год проходит без того, чтобы то или другое племя не опустошили паталосы. Но все привыкли платить оброк.

Паталосы – достаточно многочисленное племя. Считается, что их около полутора тысяч. Они куда дисциплинированнее, чем большинство их соседей. В отличие от остальных, эти дикари не распыляют свои силы. Во главе их отрядов всегда есть начальники, которым индейцы подчинены целиком и полностью. В любую минуту свирепые краснокожие готовы напасть на более слабых. А так как другие племена разобщены и малочисленны, то паталосы успешно пиратствуют по всей округе, ничем, собственно, не рискуя.

Им ведом секрет кураре. Они ни минуты не колеблются, если надо применить яд к беззащитным людям. Человеческое мясо – вот что их привлекает. Паталосы – племя людоедов.

Среди таких деликатесовnote 153, как свинина, мясо гоккоnote 154, сыр или человечина (обычно это бывают подростки), они, как правило, предпочитают последнее.

Одним словом, это поистине кровожадные двуногие животные.

Однако паталосы, видимо, стремятся еще усугубить страшное впечатление, какое на всех производят. Они носят отвратительные украшения, придающие им одновременно пугающий и отталкивающий вид. Верхнюю губу прокалывают в двух местах на уровне клыков. В каждое отверстие вставляют клык свиньи так, чтобы клыки смотрели в противоположные стороны. Получается нечто похожее на слоновые бивни. Нижнюю губу также надрезают и вставляют еще один зуб, направленный вниз: своего рода бородка. В довершение картины проделывают отверстие в носу и вставляют туда кость, на сей раз человеческую.

Паталосы разрисовывают себе лицо и тело самыми невероятными и экстравагантнымиnote 155 красками. Ноги обычно иссиня-черные. Зубы тоже чернят. А щеки покрывают ярко-красным цветом.

Вообразите, что за вид!

Женщины племени не менее жестоки и кровожадны, чем мужчины. Они также предпочитают всему человеческое мясо. Их украшения сделаны с не меньшей фантазией: все тело, кроме шеи, покрыто черным, на этом фоне выделяются белые и желтые узоры.

Все краски приготавливаются или из древесного сока – в живом растении он молочно-белый, а потом быстро чернеет или желтеет, или из муравьиных выделений.

Внутри примитивных жилищ паталосов все говорит о том, что они людоеды. Всюду разбросаны человеческие останки. Чем их больше, тем лучше, престижнее. Это своего рода поза, бравада, чтобы еще более напугать и без того запуганных соседей.