– Что вы! Двадцать тысяч!.. Это слишком много!

– Договорились. Двадцать тысяч наличными, и еще столько же – векселемnote 241. Оплатит мой банкир.

Благородство и дружеская расположенность Кальдерона не имели границ. Однако время не терпит. Нужно прощаться. Паталосы были наверху блаженства. Им достались ножи, сабли, топоры, рыболовные снасти, зеркала, пилы и еще множество ценных вещей. Они уходили восвояси, славя Лазурного Бога.

Генипа загрустил. Бедняга никак не мог решиться сказать спутникам последнее прощай. Ведь он полюбил их всем сердцем. Но надо было идти с паталосами, охранять золото. Друзья обещали скоро вернуться, и это немного успокоило индейца. Пожав всем руки, расцеловавшись с каждым, Знаток кураре, понурив голову, присоединился к паталосам. Рядом с ним по-прежнему был его пес, которого за минуту до того Ивон обнимал и целовал со слезами.

– До свидания, Генипа! До скорого свидания!

Друзья тепло попрощались с доном Рафаэлем, и корабль ушел.

Через девять дней Беник, Ивон, Жан-Мари и Феликс сошли на берег в Буэнос-Айресе.

Была глубокая ночь. Синий человек, не в состоянии даже смотреть по сторонам, ничем не интересуясь, едва смог добраться до отеля. Благо в темноте его никто не видел.

На следующее утро он отправил Жана-Мари на телеграф с двумя депешами. Первая гласила:

«Обертен. Улица Ренар. Париж.

«Дорада» потерпела крушение. Чек потерян. Очень болен. Без средств в Буэнос-Айресе. Предупредите отца. Приезжайте, если возможно, с первым же кораблем.

Феликс Обертен.

Отель «Де Монд», Буэнос-Айрес».

Вторая телеграмма была адресована главному банкиру фирмы.

«Банкир Ферран. Улица Тэбу. Париж.

Потерпел крушение. «Дорада» погибла. Перешлите сорок тысяч франков банкиру Пересу, Буэнос-Айрес.

Феликс Обертен».

Спустя час Жан-Мари возвратился с растерянным видом.

– Бумажные души! Мошенники! Воры! Крысы!

– Что случилось, что случилось?!

– Они взяли с меня пятьсот франков!

– Святая Дева! Десять франков за слово!

– Десять франков! Надо же так бесстыдно обирать ближнего!

– Напротив, друг мой! Подумайте только о том, сколько стоит провести кабель под водой. Ведь телеграммы придут во Францию через каких-то несколько часов…

– О! Несколько часов!

– Ну, пусть даже день… Все равно это непостижимо. За все нужно платить.

Действительно, на следующий день огромный негр в безукоризненном черном костюме и белоснежном галстуке принес Синему человеку два конверта.

Феликс дрожащими руками вскрыл их, пробежал глазами, вскрикнул, охнул и стал темно-каштанового цвета.

– Черт побери! – закричал Беник. – Патрон опять стал черным! Там что-то не так!

– Возьмите, читайте! – прошептал больной упавшим голосом.

Боцман схватил листки бумаги, подозвал Ивона и Жана-Мари и медленно прочел:

«Обертен, отель „Де Монд“, Буэнос-Айрес.

Финансовая катастрофа. Фирмы Обертенов нет. Все продано. Мадам Обертен у родителей. Долги погашены.

Кассир Мюло».

– Банкрот!.. Банкрот! Я погиб, друзья мои!

– Но вы забываете о кубышке, спрятанной у паталосов. Месье Феликс, у нас же есть кубышка.

– Нет, нет! Я отказываюсь! Слышите?

– Посмотрим! А что в другой телеграмме?

«Обертен, отель „Де Монд“, Буэнос-Айрес.

Фирма ликвидирована. Ваш отец ссужает вам двадцать тысяч. Послали Пересу. Возвращайтесь. Ваше присутствие необходимо.

Банкир Ферран».

– Месье Феликс! Это еще полбеды. Фирма тонет. Но вы на берегу. Милое дело! У вас новое состояние. Если я правильно понял, долги удалось оплатить. То есть честь ваша спасена. Да к тому же есть двадцать тысяч для месье Кальдерона.

– Да, Беник, это единственное, что меня утешает. Честь спасена!

– Итак, вас зовут Феликс Обертен и вы родом из Франции?

– Меня действительно зовут Феликс Обертен, и я действительно француз.

– А вот английский посол иного мнения.

– Месье, англичане – негодяи и, что еще хуже, идиоты. Любой нормальный человек по моему акцентуnote 245 сразу догадается, что имеет дело с уроженцем Центральной Франции. Англичанин, как бы ни старался, никогда не сможет говорить как я, он просто не знает наших орлеанских словечек и выражений. Никогда не сможет!

– Действительно, как парижанин, не могу с вами не согласиться. Но оставим этот разговор. Я врач, а вы мой пациент. Прошу вас, чистосердечно отвечайте на вопросы. Вам тридцать два года?

– Да, месье.

– Много болели в детстве?

– О нет, месье! Я был на редкость крепким ребенком и пяти минут, кажется, не хворал.

– Странно. Ваши родители живы?

– Да, и тоже абсолютно здоровы.

– Отчего умерли их родители?

– Должно быть, от какой-нибудь болезни. Им было за восемьдесят.

– Прекрасно. Итак, коллеги, приступим к осмотру больного. Будьте предельно внимательны, проявите самостоятельность, постарайтесь поставить собственный диагноз. Правда, задача эта не из легких. Обратите внимание: не только щеки, ноздри, губы и пальцы совершенно синие, но и все тело, лицо, руки, ноги. В чем же причина? Это не густой и темный оттенок, какой бывает при холерном цианозе. Здесь скорее голубизна, лазурь…

Рядом с профессором, с любопытством рассматривавшим бакалейщика, стояла группа молодых студентов в белых халатах с треугольными нагрудниками и рассованными по карманам ножницами и пинцетами. Студенты смотрели то на профессора, то на больного. Многие что-то аккуратно записывали. Сам Феликс Обертен, лежавший на больничной койке, проявлял полное безразличие к словам профессора.

Время от времени появлялась монахиня. Она медленно и плавно скользила по паркету, словно по льду, останавливаясь, складывала на груди руки и дарила больному добрый, сочувственный взгляд.

Монахиня бледная, как ее капорnote 246, вот уже тридцать часов не отходила от пациента. Его привезли в госпиталь без сознания, едва ли не при смерти. Самоотверженная сиделка была счастлива, что жизнь возвращается к несчастному.

Врач, еще молодой человек, лет тридцати пяти – тридцати восьми, крупный, высокий, с голубыми глазами, светлыми волосами, седеющими на висках, объяснялся, как мог заметить уважаемый читатель, по-французски.

Доктор Роже был родом из Парижа. Он приехал в Буэнос-Айресnote 247 восемь лет назад, чтобы изучать на месте желтую лихорадку. Обширные познания, бескорыстие, приветливость снискали ему всеобщее уважение. Несмотря на скромность и даже некоторую застенчивость, врач быстро занял видное положение. Лечение, назначенное им, неизменно давало положительные результаты. Имя Роже стало весьма популярным. Его клиентураnote 248 все увеличивалась, а состояние росло. Научная работа успешно продвигалась и возвращение во Францию откладывалось со дня на день, из месяца в месяц и, наконец, из года в год. Молодой человек никак не мог решиться покинуть благодатный край, где все сулило блестящую карьеру.