Метнув зубную щетку, он вылетел из ванной прямо к ней, положил руки ей на плечи, заставляя ее лечь на спину.

— Разве я не закончил только что с тобой?

Эта сумасшедшая женщина сжимала губы. Она смеялась над ним. Смеялась!

Без лишних разговоров он перевернул ее на живот, схватил и вздернул повыше ее задницу и вошел в нее. Господи, она была влажной. Поймала его на удочку. Он покачал головой. Она была сумасшедшей, равно как и повернутой на сексе.

— Как тебе это, моя маленькая? — проворчал он. — Получила, что хотела?

Тяжело дыша, она отрицательно качнула головой.

— Нет. Думаю, тебе надо двигаться побыстрей.

Его ноздри в гневе раздувались, и он шлепнул ее по заднице.

Она захохотала.

— Еще разок, — хихикала она.

Иисусе.

— Если хочешь этого грубо, придется пообещать мне, что ты останешься и попытаешься устроить все это дерьмо со мной.

Она вывернулась, шлепнулась на спину, раздвигая ноги, открываясь для него. Он вошел в нее снова. Их взгляды пересеклись, и они замерли, не отводя глаз.

— Я обещаю, — прошептала она.

— Хорошо, малыш, — ответил он, — охуенно хорошо.

— Я толстая, — захныкала я, уставившись на свой огромный живот.

Дьюс, сидя на краешке кровати и надевая ботинки, посмотрел через плечо.

— Ага.

Я села на кровати, вернее, заерзав из стороны в сторону, едва поднялась.

— Ты только что назвал меня толстой?

— Ага.

Бог ты мой. Невыносимая честность! Ненавижу это!

— Я не толстая! — прикрикнула я на него. — Я почти на восьмом месяце беременности!

Он поднялся и взял дезодорант со шкафа.

— Да, малыш, я знаю. Но ребенок-то не в твоей заднице растет.

У меня отвисла челюсть.

— Ты мою задницу толстой назвал сейчас?

Продолжая собирать свои волосы на затылке, он обернулся.

— Ага.

— Ненавижу тебя! — зло сказала я ему. — Если бы могла сама подняться, то надрала бы тебе задницу!

Он ухмыльнулся.

— Не буду врать, малыш. Твою задницу охуенно разнесло. И это меня совершенно не волнует, потому что у меня для твоей задницы есть две большие сильные руки. Так что все отлично.

Я кинула в него подушку. Смеясь, он выбежал из комнаты.

— Куда ты собрался? — крикнула я.

— В клуб! — входные двери захлопнулись.

Пыхтя, я легла на спину и натянула одеяло на голову. Я так скучала. И это было причиной моей растущей в размере задницы. Дьюс был верен своему слову и прекрасно обо мне заботился… Когда бывал дома, что практически не случалось — ни днями, ни ночами. Два месяца назад у меня начались преждевременные роды, я лежала в госпитале и мне назначили сульфат магния, чтобы тормозить схватки. Это сработало, роды прекратились, но я получила очень строгие инструкции: как можно меньше находиться на ногах, держаться подальше от стрессовых ситуаций и воздерживаться от сексуальных контактов.

После этого Дьюс перестал ночевать дома. Он всегда оставался в клубе, а я не была допущена туда. Дьюс должен был приводить меня лично, но это в итоге так и не случилось ни разу.

Я не глупа. Я понимала, что он спал с другими женщинами. Только вот я не знала, что с этим поделать. Он раскрыл все карты передо мной, сказал, что приложит все усилия, и я обещала, что сделаю то же самое. И я пыталась, но это невероятно трудно — стараться поддерживать отношения с тем, кого никогда нет поблизости.

Несколько раз я была в одном вздохе от того, чтобы высказать все эти вещи прямо ему в лицо, но затем я вспоминала, что он никогда не давал обещания хранить верность и сделать наши отношения единственными для него, он также не обещал, что будет появляться дома регулярно.

Я официально стала Олд Леди. И это было ужасно. Я была жизненно важной частью моего клуба, у меня были такие крепкие связи с моими мальчиками, и от этого я пришла к тому, что имею сейчас. Ни к чему.

Я проводила время с Дэнни, пока она была дома. С Дэнни и с Кэйджем, когда тот оставался дома, а не в клубе, это случалось редко даже в сравнении с его отцом. С ними обоими мои отношения были очень хорошими. С Кэйджем мы стали друзьями, Дэнни уверила себя, что теперь я ее ролевая модель. Мне это показалось плохой затеей, но я промолчала, потому что, если уж честно, эта «плохая затея» была очень милой.

Я могла пользоваться пикапом Дьюса, но здесь некуда было податься. Майлс-сити, штат Монтана, был населен примерно девятью тысячами людей. На нескольких центральных улицах расположились различные магазины и рестораны, вокруг города была пустая земля. Жители этого, казалось, не замечали. Пока на их спинах была одежда, в их животах — еда, а почта исправно работала, они были в полном порядке.

А я нет.

Я родилась и выросла в Нью-Йорке.

Нью-Йорк. Восемь миллионов людей. Самый популярный город в Соединенных Штатах, один из самых известных мегаполисов в мире. Могущественный город, культурная столица, ни в одном городе мира нет такого разнообразия языков, на которых здесь говорят, котел, в котором бурлят бизнес, финансовые структуры, медиа, искусство, мода, научные исследования, технологии, образование и развлечения.

Вздыхая, я свернулась в калачик на своей половине кровати. Я скучала по моему городу. Я скучала по моему отцу, по Ками и Девину. Я скучала по моим мальчикам.

Но я любила Дьюса. И я дала ему обещание.

***

Уже стемнело, когда Дьюс заехал в свой гараж. Он заглушил байк и направился в дом. Первым делом кухня, вторым — Ева. Четыре дня его не было дома, он так хотел коснуться ее, что зудело в ладонях. Он не мог трахать ее, что-то там насчет ребенка, но он решал эту проблему — с Мирандой обычно. Но Миранда не была Евой. Ни одна из всех этих шлюх не могла затмить Еву. Он не мог просто находиться рядом с ней, он хотел ее, хотел ее рот, всю ее, сладкую, но и этого было недостаточно. Он хотел чувствовать ее изнутри. Он хотел быть внутри нее с того барбекю у Демонов четырнадцать лет назад.

Ебаный ад, у него был стояк просто от мыслей о Еве.

Эта сука сводила его с ума.

Он схватил пиво и уже занес ногу на первую ступеньку, чтобы подняться наверх, как услышал неугомонное женское хихиканье, моментально заставившее его завестись. Это была ночь накануне школы, и Дэнни после двенадцати должна была уже спать. Ева знала это.

Прищурившись, он свернул налево в гостиную, потом прошел в семейную комнату. Ева, Дэнни и Кэйдж, приклеившиеся к экрану телевизора, уместились втроем на «любовном» диванчике, рассчитанном на двоих. Дэнни забралась на левый край, Кэйдж на правой стороне, а Ева свернулась между ними и частично оперлась на Кэйджа. Его пальцы рассеянно поглаживали волосы Евы, ее рука лежала у него на животе. Темно-синий плед накрывал их троих.

Он уставился на них. Что за хуйня тут происходит?

— Господи! — вскрикнула Дэнни, чуть не упав со своего места. — Она и впрямь собирается обратить его в вампира!

— Быть не может, — сказала Ева. — Она не станет этого делать. Не сможет. Это же ненормально.

— Превратила бы она меня в вампира, — проговорил Кэйдж. — Охуенно горячая штучка.

Ева засмеялась.

— Ты свою жизнь готов отдать за пару приличных сисек, да?

Кэйдж опустил взгляд на Еву и улыбнулся.

— За такие сиськи, как у нее, — да, черт побери. И за твои бы тоже.

Ева фыркнула.

— Свинья, — пробормотала Дэнни.

— Ага.

— Можешь оставаться свиньей, сколько тебе угодно, — сказала Ева, смеясь, — пока ты ежедневно продолжаешь массировать мне ступни, — она довольно вздохнула. — Райские ощущения, Кэйдж.

Ухмылка Кэйджа превратилась в мягкую улыбку.

— Все, что тебе понадобится, красавица.

Его кулаки сжались. Массажирует ее гребаные ноги? Каждый день? Красавица?

— Ха! — воскликнула Ева, шлепнув Дэнни по руке. — Я же говорила, не станет она этого делать.

— Ну и ладно, — пробормотала Дэнни, улыбаясь. — Ей стоило это сделать. В конечном счете, он начнет стареть. Будь я на ее месте, я бы этого перца сделала бессмертным.