— А общие друзья, родные…

— Общих друзей у нас почти нет, а его родные тоже живут заграницей, в Испании. Сюда Сашка с Люсей приезжают к ее родителям. — Я открыла рот, и Костик ответил раньше, чем я задала следующий вопрос: — А они — люди другого круга, и мы никак не пересекаемся. И живут в пригороде. — После подошел ко мне, развернул и легонько придал ускорение коленом под зад: — Давай-давай, поросеночек, шевели копытцами. Потом малюй пятачок, и мы выдвигаемся.

— У меня ноги! — возмутилась я.

— Очень даже хорошенькие ножки, — согласился шеф и вдруг глумливо осклабился: — И выше тоже всё замечательно. Ты мне свои достоинства вчера продемонстрировала очень доходчиво… когда начала при мне переодеваться. — Я снова округлила глаза, а мерзавец продолжил, неожиданно писклявым голосом, парадируя меня: — Если думаешь, что я буду смущаться, то выкуси. Бухгалтер я только по специальности, а вообще… — он покачнулся и, уперев одну руку в бок, задрал подбородок: — Я — тигрица, р-р-р.

— Боже, — я закатила глаза и устремилась на кухню под глумливый смех Колчановского.

Вскоре шеф явился на кухню. Он уже успел сменить домашнюю одежду на джинсы и футболку, обтянувшую стройный торс и широкие плечи. Я оторвалась от приготовленной для меня яичницы, мазнула по нему взглядом. Костик подмигнул мне, налил себе сок в высокий стакан, устроился напротив и воззрился на меня веселым взглядом. У меня застрял кусок яичницы в горле. Я закашлялась, и шеф, потянувшись через стол, участливо постучал мне по спине.

— Спасибо, — сипло произнесла я, вытирая слезы.

— Я спас тебе жизнь, а ты говоришь всего лишь — спасибо? — фальшиво возмутился Колчановский.

Я сделала глоток горячего чая и подняла руку в предупреждающем жесте:

— Ни слово о том, что я вчера могла сказать на эту тему. Ничего этого не было, ясно? Я не помню, и ты забудь.

— Ну, знаешь, отлавливать пьяных бухгалтеров мне еще не приходилось. Негативный опыт, тоже опыт, и он имеет свою ценность, — возразил Костик. — Но вообще я имел в виду поцелуй в благодарность за спасение.

— Любимый, мы свои люди, — ответила я, глядя на него поверх кружки с чаем. — Какие между нами могут быть счеты?

— Никаких, тигр-рица, — согласился подлец, и я опять поперхнулась.

В общем, сборы прошли весело, правда, радовался жизни только шеф, а я думала о скором будущем, и эти мысли грели мою душу предвкушением сладкой мести. Счет начальника, по моему скромному мнению, вырос до небес, и пора было спросить с него проценты. Константин свет Георгиевич о моем коварстве не подозревал, потому пребывал в радужном настроении, предвкушая развлекуху и победу, все-таки совместная пьянка сближает, и сегодня мы общались даже без тени скованности. И когда он приобнял меня, я ответила милой улыбкой и даже подставила щеку под поцелуй, в чем мне не отказали. Короче, мы оба были уверены, что справимся со своими ролями.

А спустя час моих сборов, мы спустились на подземную парковку, сели в авто шефа и отправились зарабатывать свой Оскар. Мы несколько раз повторили нашу историю, внеся некоторые уточнения и придав ей законченность. А еще меня радовало то, что я — девушка скромная, потому могу позволить себе смущение. За Колчановского не переживала, он — мужик хваткий и уже явно чувствовавший себя уверенно в выбранном образе.

Дорога вымотала. Народ пер в сторону природы и дачных участков, помирая от желания провести выходные кверху задом на любимых грядках. Мое похмелье, отпустившее после чудодейственного пойла, решило вернуться и напомнить о себе нудной головной болью. А может виной тому была духота и пробка, растянувшаяся там, где машины должны гнать с разрешенной скоростью и превышая ее. Но как бы там ни было, виноватый мне был нужен до зубовного скрежета, и я быстро его нашла, лишь скосив глаза к водительскому сиденью. В конце концов, напилась я из-за шефа, и сейчас страдала в выматывающем нервы неспешном течении автомобильного потока тоже из-за него. Я могла бы провести вечер пятницы с подругой, или же валяясь на любимом диване, могла почитать книгу или, черт возьми, познакомиться с кем-нибудь и сегодня сходить на свидание. Но я сижу рядом с человеком, который умело спрятал эмоции за привычной ему маской каменного истукана и отстукивает пальцами по рулю в такт музыке, наполнившей салон.

И я не сдержалась. Потянулась и переключила волну, не столько из желания найти что-то более для меня интересное, сколько из вредности. Костик скосил на меня глаза и… сменил ритм, подстраиваясь под новую песню. Я поджала губы и снова переключила.

— Меня так не достанешь, — скучающим тоном сообщил Колчановский. — Придумай что-то более действенное.

Я откинулась на спинку сиденья, скрестила на груди руки и устремила взгляд исподлобья на багажник автомобиля, ехавшего впереди нас. Шеф вернул свою радиостанцию и умиротворенно вздохнул. Мы помолчали. И пока тишина, нарушаемая лишь звуками из динамиков, давила на плечи гранитной плитой, раздражение всё сильней горячило кровь. Я закипала, медленно, но верно.

— Расслабься, — посоветовал непробиваемый КГ.

— Как? — мрачно спросила я.

Он пожал плечами и предложил:

— Слушай музыку. Приятное занятие, мне нравится.

— Я хочу пить, — буркнула я.

— Вода рядом с тобой.

— И мне жарко.

Он включил кондиционер. Пар поднялся к крышечке. Я уже слышала ее позвякивание.

— У меня болит голова.

— Таблетки в аптечке.

Я сжала кулаки, но вскоре их расслабила и прикрыла глаза, пытаясь уговорить себя, что психовать не из-за чего. Ну, пробка, ну, начальник, ну пропавшие выходные. Бывало и похуже. Ничего. Машина выберется из пробки, и мы покатим с ветерком. Однажды мы обязательно вырвемся… лет через сто!

— Р-р-р, — тихо зарычала я, ощущая, как пар срывает крышку.

— Тигрица, — хмыкнул Костик.

— Просто заткнись, — шипящим шепотом велела я.

— О-о-о, — протянул шеф. — Это уже серьезно.

— Замолчи! — рявкнула я, не зная, как выразить всю глубину своего гнева, чтобы не сжечь за собой мосты, и так уже хамила тому, кто давал мне хлеб насущным. Короче, собиралась отгрызть руку дающего.

Однако Колчановский имел иной взгляд на ситуацию, и потому велел:

— Выговорись.

— Всё, что думаю?

— Ага. Не стесняйся, я всё равно слушаю музыку. Так что выпусти зверя.

И я выпустила. Шеф прибавил громкость, я тоже. Вскоре салон разрывало от рока и моих воплей. Костик барабанил пальцами по рулю, я стучала кулаком по приборной панели. Он кивал в такт музыке, я мотала головой, изливая свое раздражение. Наконец я выдохлась и откинулась на спинку сиденья. Колчановский протянул мне бутылку с водой и уменьшил громкость до прежнего уровня.

— Легче? — спросил он.

Я сделала глоток, затем еще один и перевела дух.

— Да, благодарю, — кивнула я.

— Знаешь, тигрик, а я себя совсем не ощущая женихом, — серьезно сказал шеф. — А вот мужем очень даже. Нормальная такая семейная пара: жена — истеричка и мудрый терпеливый муж.

— Я не истеричка, — возразила я.

— Зато я мудрый и терпеливый.

— И самовлюбленный.

— А почему нет, если есть, что любить?

— Эгоцентрик, — фыркнула я.

— А ты алкаш.

Я даже задохнулась от такого обвинения. Перенервничала, да. Так ведь не каждый день тебе твой начальник предлагает участие в афере, еще и с игрой в любовь. Это не просто посидеть на обеде с кем-нибудь, представленная невестой. Тут целый театр двух актеров! Еще и неуверенность в собственном будущем после помощи бессовестному вруну и авантюристу. Вырывала зубами из шефовой глотки каждую букву договора. Еще бы мне не нервничать! Алкоголь всего лишь помог расслабиться и забыться. А то, что алкоголя много, так и нервов было немало. Всё строго пропорционально.

— Будешь обзываться, я с тобой расстанусь в разгар аферы, — сухо произнесла я.

— Не-а, — Костик мотнул головой. — Договор, дорогая.

— Чертовы прагматизм и осторожность, — проворчала я, впрочем, не жалея о нашем «брачном контракте». Я была защищена, и это стоило того, чтобы отработать свою роль до конца.