— Ух, — непроизвольно вырвалось у меня, и на меня посмотрели уже знакомым самодовольным взглядом.

— С премьерой, Вероника Андреевна, — провозгласил шеф. — Примите мои аплодисменты. И что скажете?

— Вы хорошо целуетесь, — буркнула я и поспешила отойти от Колчановского, негромко хмыкнувшего мне вслед.

Я подняла с качелей свой плащ, снова надела его и зябко поежилась. Костик уже стоял рядом. Он протянул руку, и я подняла на него рассеянный взгляд.

— Идем домой, — сказал он с улыбкой. — Звезд на сегодня достаточно.

— Да уж, — ответила я и вложила в раскрытую ладонь свою руку. — И поесть бы не мешало.

— Согласен, — кивнул шеф. — Пойдем воздадим должное трудам моей Аннушки.

— Домработница? — уточнила я.

— Она родимая, — кивнул Костик. — Потом будем имитировать любовные отношения: сидеть в обнимку и смотреть какую-нибудь сопливую мелодраму.

Субботнее утро ворвалось в мою жизнь солнечным светом, звоном будильника над ухом и бодрым:

— Вставай, поднимайся, рабочий народ!

— Не-ет, — заныла я, накрываясь одеялом с головой.

Одеяло с меня сорвали, подушку отняли, шлепнули по мягкому месту, теперь ничем не защищенным, кроме нижнего белья, и провозгласили:

— Пора, любимая!

Я развернулась и посмотрела через спутанные волосы на жизнерадостную физиономию начальства. Начальство протянуло мне стакан с водой и широко улыбнулось:

— Похмелись, пьянь.

Я села, убрала с лица волосы и воззрилась на Костика. Он блестел, как начищенный пятак. Намытый, побритый и причесанный, без единого следа вечерних возлияний — это вызывало одновременно ненависть, отвращение и восторг стойкостью начальничьего организма. Я себя чувствовала разбитой калошей.

— Почему тебе хорошо? — спросила я хрипло и облизала сухие губы.

— Пить надо уметь, а не вливать в себя всё, что горит, — усмехнулся он.

Это да. Я вчера на нервах выпила всё, что нашла у Колчановского. Нет, начиналось всё чинно и благородно. Мы поужинали при свечах для создания нужной атмосферы, выпили по бокальчику и отправились смотреть «сопливую мелодраму», опять же чтобы проникнуться. И вот на этой фазе план начал давать сбой. Мы сидели в обнимку и смотрели фильм с каменными физиономиями, не зная, что делать дальше.

— Может, закинешь на меня ноги? — предложил шеф.

Я кивнула. И начались мучения. Во-первых, чтобы взвалить нижние конечности на Колчановского, мне пришлось принять позу полулежа. Он рассеянно поглаживал мое колено, я беспрестанно тянула на это колено юбку. Пыталась вольготно развалиться, пробовала подпереть щеку кулаком, вертелась со спины на бок и обратно, пока Костик не убрал с себя мои ноги и не встал с дивана. Вернулся он с вином и двумя бокалами. Идея показалась мне заманчивой. Пьяному море по колено, и это я знаю точно. Потому вскоре значительно повеселела и внесла конструктивное предложение, чтобы теперь шеф полежал на мне, ну, в смысле, положил голову на колени.

Он согласился. Теперь КГ расположился на моих коленях, а я рассеянно ворошила его волосы.

— О чем фильм? — неожиданно спросил шеф.

— Черт его знает, — ответила я. — Кажется, про любовь.

— По идее, да, — согласился Костик.

Мы еще некоторое время пялились в экран, но вскоре Колчановский сел и велел:

— На колени.

— В каком смысле? — опешила я. — Костя, я на садо-мазо не подписывалась! Нет у нас в договоре такого пункта.

Он воззрился на меня с ответным изумлением, наконец, моргнул и расхохотался. Я веселиться не спешила. Неожиданно открывшиеся наклонности доморощенного мистера Грея меня не впечатлили. Я приготовилась дать отпор, если меня решат «пороть и гладить», и для поддержки боевого духа выхлебала очередной бокал вина.

Колчановский продолжал ржать, словно полковой жеребец. Наконец, выдохнул, вытер глаза и, посмотрев на мою деловитую физиономию, снова рассмеялся. Я обиделась и выпила еще бокальчик, теперь потому, что просто хотелось.

— Ко мне на колени садись, извращуга! — воскликнул Костик, справившись с приступом хохота.

Я посмотрела на предлагаемые колени, затем на начальника и задрала нос:

— Не сяду.

Бунтарский дух, пробужденный алкоголем, добавил мне независимости и упрямства. Костик протяжно вздохнул. Затем поднялся с дивана и унес полупустую бутылку. Это стало поводом для сильнейшей обиды, и я вообще отвернулась от шефа, не забыв сообщить:

— Я с тобой не разговариваю.

Он молчал, и тогда я бросила на КГ взгляд искоса, чтобы понять, что он там еще замышляет. Шеф скрестил на груди руки и качал головой:

— Н-да-а, Вера, — произнес он глубокомысленно. — Не ожида-ал.

— Чего?

— Что ты, Вера, алкаш.

Я окинула его высокомерным взглядом и ответила:

— Я — женщина. А вот ты, Костик, — я нацелила на него палец, — негодяй и мерзавец. Загнал честную девушку шантажом в ловушку и радуешься. А у меня душа болит!

Мне стало жалко себя до слез. И пока я хлюпала носом, Колчановский снова сходил за вином. Но когда я потянулась за бутылкой, надавал мне по рукам.

— Жадина, — насупилась я.

— Я хочу догнать тебя, дорогая, — ответил шеф. — Глядишь, снова начнем понимать друг друга.

Не знаю, насколько он успел за мной, потому что я снова умчалась вперед, найдя золотой запас начальничьего бара, и взяла этот «Форт Нокс» без единого выстрела. Когда Костик нашел меня, я была уже совершенно раскрепощена и готова к свершениям. В какой-то момент музыка сменила кино, которое так никто из нас и не усвоил. И последнее, что я помнила — это как мы с шефом с упоением целуемся под какой-то забойный ритм. В общем, так или иначе, но конечного пункта в плане на вечер мы все-таки достигли. Смущения там точно уже не было.

Вспомнив всё это, я широко распахнула глаза и огляделась. В первую очередь посмотрела на то место, на котором спала, но следов второго тела рядом я не обнаружила. После осмотрела себя. На мне была надета мужская футболка, и я подняла настороженный взгляд на шефа.

— Секса не было, — сразу успокоил Колчановский. — Во-первых, я с трупами дел не имею, а во-вторых, ты меня взбесила. Вера, тебе совершенно нельзя пить. Это же женщина-напалм какая-то!

— А? — тупо спросила я, пытаясь усвоить информацию.

— Стакан на, — хмыкнул шеф и сунул мне в руку тару. — Там очень неплохое средство от похмелья. Пей и в ванную. Время идет.

— А во что я оденусь? — спросила я, запоздало чувствуя, как щеки заливает краска стыда.

— В то, что забрала из дома, — ответил Костик, направляясь на выход из гостевой комнаты.

— А я была дома? — искренне удивилась я.

— Была, дорогая, еще как была. И я с тобой. Логово у тебя миленькое.

— Почему логово? — не поняла я.

— Потому что ты — чудовище, мой маленький поросенок.

— Кто?

Из-за двери донеслось хрюканье и смешок. Я некоторое время пялилась вслед шефу широко распахнутыми глазами. Наконец, очнулась, выпила содержимое стакана и снова легла. Затем подтянула колени к груди, мечтая испариться на фиг, потому что было даже страшно спрашивать, что я вчера творила, если Колчановский придумал мне это сомнительно-милое прозвище.

— Я сказал — живо!

Голос шефа, похожий на удар хлыста, сорвал меня с места, и я убежала страдать в ванную. Однако зелье Колчановского и прохладная вода сделали свое дело, и смущение я загнала поглубже, чтобы не вызвать еще больших насмешек. А то, что мой начальник далеко не равнодушный сухарь, я уже знала точно. Потому вышла к нему с независимым видом, запахнувшись в шефов банный халат.

— В плечах не жмет? — он бросил на меня ироничный взгляд и кивнул в сторону кухни. — Завтракай и будем собираться.

— Кость, — все-таки смущенно позвала я — бравады хватило ненадолго. Он обернулся, и я продолжила, старательно глядя в сторону: — Я вот что подумала. А разве твой друг не знает, как ты живешь, с кем встречаешься? Он же рядом.

— Не рядом, — ответил Колчановский. — Он живет в Провансе, там же у него практика. Сюда с женой приезжает на годовщину свадьбы и на некоторые семейные праздники. В этом году приехал первый раз. Так что мы по срокам с нашей историей укладываемся.