Я хотела помочь Люсе, но она замахала на меня руками, велев отдыхать с дороги. Шурик возился с барбекю, и мною вновь завладел шеф. Он показал мне дом, нашу комнату, и я воспользовалась ванной, чтобы привести себя в порядок и помыть руки. Костик вошел ко мне, когда я выключила воду. Он остановился за спиной, и я поймала его взгляд в зеркальном отражении. Вопросительно приподняла брови, и он, вдруг замявшись, все-таки произнес:

— Я не видел Шурика, когда мы подъехали. Только когда повернул голову.

— А это имеет какое-то значение? — спросила я, продолжая рассматривать его.

— Никакого, — ответил шеф и вышел из ванной.

Мы вернулись во двор. Я присела на стул, прикрыла глаза и втянула носом теплый воздух. Красота!

— Ты сильно-то не вдыхай, — хмыкнул Александр, заметивший мое эстетическое наслаждение. — Здесь алюминиевый завод, черт его знает, что в воздухе летает. Мы еще и по этой причине не хотим сильно оттягивать переезд. Хотя Гардан считается отличным местом для экотуризма. Может и чисто, но рисковать не хочется.

— А когда родители приедут? — спросила я, так и не умерив накал своего блаженства.

— Послезавтра, — ответил мне Костя. — Так что завтра мотанемся в Экс-ан-Прованс, послезавтра уже не получится.

— Хорошо, — ответила я, пожав плечом. Завтра, так завтра. Я была только «за».

— Люсь, расскажи Вере про Гардан, у нее жажда знаний зашкаливает, — попросил Колчановский и перебрался к Шурику, снова оставив меня на попечение мадам Поляковой.

— Да, — живо отозвалась я. — Информации совершенно нет, так, крохи.

— Это на наших сайтах, — ответила Люся. — А так навалом. Ну, вот например. Гардан начал свою жизнь с каструма, устроенного римлянами на южном склоне Кативеля две тысячи лет назад…

Я с интересом слушала Люсю, которая успела изучить историю места, с которого чета Поляковых начала покорение французских высот юриспруденции. О том, как им удалось завоевать доверие местных, мне тоже было интересно послушать, но этот разговор я отложила на потом, решив, что времени на это предостаточно.

— Представляешь, Клод де Форбен — известный французский флотоводец времен Людовика XIV был родом из Гардана. Его полное имя звучит, как граф Клод де Форбен-Гардан. Так что честь произвести на свет известную историческую личность не обошла и этот городок, — продолжала свой рассказ Люся. — Кстати, в семнадцатом веке горожане выкупили у короля эту землю, и стали сами царствовать и всем владети. Тогда и начали добычу угля, которая прекратилась только в две тысячи третьем году. Уголь же способствовал увеличению роста населения, столько эмигрантов сюда понаехало, правда, в девятнадцатом веке…

— Девочки, хватит умничать, — прервал ее голос мужа. Наши мальчики подошли к столу с нажаренным мясом.

— Закон всех времен, — философски отозвался Костя. — Пока мужчины в поте и мыле носятся по лесам за мамонтом, женщины у пещеры сплетничают и врут, что не отходили от очага.

Мы с Люсей одновременно повернули головы к Колчановскому, и Шурик закрыл его собой.

— Дамы, минутку внимания, — заговорил адвокат дья… шефа. — Прежде, чем вы растерзаете моего подзащитного, а я хочу заметить, что в корне с ним не согласен и даже понимаю всю глубину вашего гнева, и даже поддерживаю, но! Я хочу довести до сведения уважаемого суда, что мой подзащитный имеет тяжелую травму. Еще в раннем детстве он вывалился из колыбели, ударился головой и теперь дурак. Это диагноз, уважаемый суд, и он неизлечим. Дурак — это судьба, дамы. Прошу быть снисходительными к моему подзащитному и сохранить ему хотя бы голову.

— Зачем дураку голова? — спросила я. — Мы лучше оставим ему правую руку.

— И левую ногу, — отозвалась Люся. — Для красоты. Этакий шахматный порядок. Что скажете, достопочтимая коллега?

— Мне нравится ваше чувство прекрасного, коллега, — ответила я. — Остальное к черту.

— Совсем всё? — округлил глаза смертник.

— На ваше усмотрение, коллега, — деловито произнесла Люся, повернувшись ко мне.

Я вздохнула и призналась:

— Это сложный выбор. С одной стороны, вроде некая часть приговоренного может оказаться полезной в хозяйстве. А с другой — есть ли смысл плодить дураков?

— Хочу заметить, достопочтимый суд, — поднял руку Шурик, — дурь у моего подзащитного приобретенная. Родился он вполне здоровым, почти вундеркиндом, и если бы не злосчастное падение, он бы сейчас стал лауреатом Нобелевской премии. На генетическом уровне всё чисто. Предлагаю произвести отъем нижней правой конечности, левой верхней и головы. Остальное можно оставить.

— Иезуиты! — обозвал нас с Люсей Колчановский и уселся за стол. — А ты, — он нацелил палец на Александра: — подлиза и подкаблучник. Я оскорблен до глубины души, но, — взгляд шефа остановился на мне, — раскаялся, осознал и прошу снисхождения. Я был в корне не прав: мамонта загнать — ерунда, а вот языком чесать целый день — это настоящий труд и искусство. Ни одной мозоли — это высокий уровень мастерства. Женщины обучались этому с доисторических времен.

— Не надо ему размножаться, — мрачно произнесла Люся.

— Да, нужно рубить это дерево под корень, — согласилась я. — Плодоносить оно всё равно не будет.

— Прости, друг, я сделал всё, что мог, — развел руками Александр. — Поешь хоть напоследок, бедолага. Всё равно потом без головы это сделать будет затруднительно.

Костик склонился к Шурику, прикрыл рот ладонью и громко прошептал:

— Я беру на себя одну из достопочтенных, ты вторую. Мы меня спасем, хотя бы часть. Только не расколись.

— Я нем, как могила, — заверил его адвокат.

— Vive les hommes! — провозгласил Колчановский, подняв вверх кулак.

— Шовинист, — фыркнула Люся. — Он сказал: «Да здравствуют мужчины».

— Пусть пока здравствуют, — ответила я и ухмыльнулась, глядя на «женишка».

— Беги Костя, — посоветовал Шурик.

— Земля круглая, встретимся, — ответила я, и шеф обреченно вздохнул:

— И ведь я сам ее выбрал.

— Мяу, — подвел итог нашим дебатам Марсель, успевший перебраться поближе к столу.

— Тигр-рик… Тигр-р-рик… Тигр-р-р-ру-улик…

Сумерки окутали старый город. Свет фонарей изменил реальность, добавив ей сказочной атмосферы. Я вытянула уставшие от долгой прогулки ноги и прикрыла глаза, наслаждаясь теплым ветром и умиротворением, поселившимся сейчас в душе. Негромко шумит фонтан, и где-то там поодаль взирает с легким любопытством вдоль всего бульвара Мирабо статуя его величества Рене Анжуйского.

— Устала?

Я посмотрела на Костю, устроившегося рядом на скамейке. Он улыбнулся, обнял меня за плечи и привлек к себе. Я уместила голову на его плече, и вечер стал еще чуть-чуть приятней от ощущения уже знакомого тепла большого и сильного мужского тела. Я скрыла зевок в ладони, но даже не заикнулась о возвращении в Гардан. Экс-ан-Прованс подарил нам чудесный и насыщенный день. Покидать его и возвращаться в лживую реальность не хотелось.

— Хорошо, — тихо сказала я, глядя на парочку, неспешно шествовавшую мимо нас.

— Ага, — откликнулся Колчановский. — Есть хочешь?

— Сколько можно есть? — проворчала я, снова прикрывая глаза.

— А что хочешь?

— Какая разница? — лениво спросила я, думая о том, что я уже получила всё, чего сейчас бы желала.

— Хочу сделать тебе приятное, — ответил шеф.

— Мне уже приятно, — улыбнулась я. — Тебе надоело сидеть на скамейке?

— Нет, мне тоже хорошо.

Я подняла голову, заглянула ему в глаза, и Костя коротко поцеловал меня в уголок губ, и я снова спрятала лицо на его плече…

— Ну, тигрик! — раздалось возмущенное у самого уха. — Открой глазки, я хочу за тобой ухаживать. Вера!

— А?!

Я подскочила на кровати и едва не скатилась с нее, но меня отловили, удержали и утвердили в устойчивом положении. Сердце зашлось в бешеном галопе. Я подняла взгляд и ошалело уставилась на деловитую физиономию Колчановского. Добившись необходимого результата, шеф жизнерадостно оскалился и взял с прикроватной тумбы поднос.