— И какие же условия вы хотите включить в договор? — прищурился КГ.

— Ничего свыше того, о чем мы с вами уже говорили. Я просто хочу обезопасить себя.

Колчановский некоторое время вертел в пальцах свой стакан, разглядывая меня, но вдруг кивнул и сказал:

— Хорошо! Но мы включим в договор и мои условия.

— Какие? — насторожилась я.

— Я тоже должен себя обезопасить. В конце концов, я доверяюсь вам и открываю двери в мою личную жизнь. — Он сделал глоток, после поставил стакан на столик и поднялся с кресла. — Идем. Будем считать это нашим первым совместным делом. А потому я продолжаю настаивать на том, чтобы мы обращались друг к другу менее официально.

— Как скажешь, — покладисто согласилась я, продолжаю ощущать поддержку коньяка. Все-таки замечательный напиток, зря я относилась к нему с пренебрежением, предпочитая вина. Затем мои мысли свернули на то, с чем я решила ассоциировать начальника, и я выдала, думая о премии: — Счастье мое.

— О-о, — протянул Костик, — ты делаешь успехи. Или коньяк… Жаль я не смогу напоить тебя завтра. Мне нужна любящая невеста, а не багаж.

— Глоток стимулятора, и я всё смогу, — заверила я шефа.

— Посмотрим, — хмыкнул он и ушел в свой кабинет, я последовала за ним, чувствуя воодушевление и желание расцеловать Колчановского уже за то, что он согласился на мои условия. Было бы побольше коньяка, я бы, наверное, так и сделала, а так была просто благодарна.

Войдя в кабинет, я обнаружила шефа за рабочим столом. Он включал компьютер. Я приблизилась, встала за его спиной и замялась. Легкий кураж подталкивал к действиям, въевшаяся в кровь субординация мешала их начать. Раздираемая противоречиями, я продолжала пялиться на затылок шефа. Он полуобернулся, бросил на меня взгляд и спросил:

— Начнем?

— Да, — кивнула я и… решилась. Где-то на грани жизни и смерти, я опустила ладони на широкие начальничьи плечи, еще немного помялась, и, опустив их на грудь Костика, навалилась на него всем телом.

Сказать, что я дурела от собственной смелости, ничего не сказать. Инфаркт уже массировал мне плечи, но мысль, что так я буду стимулировать его к принятию моих пунктов, заставила остаться в той же позе.

— Ты сопишь мне в ухо, — проворчал шеф, явно не радуясь неожиданному прилежанию ученика. — Щекотно.

— Я привыкаю, — ответила я, вдыхая аромат его парфюма. — Ты приятно пахнешь.

— А тебе идет мой коньяк, — неожиданно весело усмехнулся шеф. После взял меня за руку и перетянул к столу. — Сядь рядышком, так нам обоим будет удобно. Согласна… любимая?

Произнес он последнее слово так, будто собирался прыгнуть в огонь. Мы обменялись шальными взглядами, и я молча кивнула, не найдя, что ответить. Пододвинув стул, я уселась рядом с ним и воззрилась на монитор. Колчановский, размяв пальцы, выдохнул и произнес деловым тоном:

— Приступим. Итак, твои пожелания?

— А твои? — осторожно поинтересовалась я, собираясь заранее узнать, чем шеф хочет обязать меня.

— Неразглашение, конечно, — пожал он плечами. — А еще я не позволю тебе отказаться от авантюры и бросить меня на половине пути. Договор будет считаться исполненным, когда я получу свой выигрыш.

— В случае проигрыша?

— Его быть не должно. Но если будет, значит, я признаю, что ты исполняла свои обязанности ненадлежащим образом. И вот тогда точно увольнение.

— Молодец какой! — воскликнула я возмущенно. — Значит, себя винить ты не станешь, так? Может, это ты окажешься плохим актером, а я отвечай?

— Я — хороший актер.

— Тогда почему не смог смотреть на меня с нежностью?

— Я был не готов.

— Тогда попробуй снова.

— Легко! — воскликнул он с вызовом.

— Давай! — азартно ответила я. — Сто рублей, если я хотя бы увижу тень эмоции.

— С паршивой овцы хоть шерсти колок? — ядовито спросил шеф, и я жизнерадостно кивнула:

— Ага.

— Бухгалтер, — обличил меня Костик.

— Не-а, — я мотнула головой, — любимая.

— Пятьсот, если потянешься ко мне, — с ответным азартом заявил шеф

— Тысячу, если захочу поцеловать!

— Идет, — мы ударили по рукам, и Костик устремил на меня взгляд.

Гляделки продолжались минут пять. Я зевнула. Шеф усилил напор. В прямом смысле. Он подался вперед, еще шире распахнул глаза, и мне подумалось, что у него сейчас на лбу вздуются вены от усердия. Прошло еще две минуты, эмоций не было. Нет, обманываю, одна эмоция появилась — жалость. Мне стало жалко моего КГ, он честно старался быть правдивым, и я даже хотела ему подыграть, но потом вспомнила про пункт о ненадлежащем исполнении обязанностей, и жалость исчезла. Да, эмоций не было.

— Ну?

Шеф, наконец, выдохся и его взгляд стал вопросительным. Я развела руками.

— Черт, — выругался Костик. — Хорошо, давай теперь ты.

— Сотку, — потребовала я.

— Разменяю, отдам.

— Сотку, — не согласилась я.

— Какая ты… зануда, — проворчал начальник.

— Сам такую выбрал, — пожала я плечами, не удержалась и съехидничала: — И полюбил.

— Выбирать я явно не умею, — усмехнулся Костик. Я пропустила его замечание мимо ушей и повторила:

— Сотку.

— Черт с тобой, — он поднялся с кресла. — Идем.

— Куда?

— Купим тебе шоколадку, — произнес он ядовито. — Надо деньги разменять, у меня мелких нет.

Я умиротворенно вздохнула, шеф одним ударом попал сразу в два моих слабых места: шоколад и деньги. Однако бросила взгляд на компьютер и забеспокоилась. Без ста рублей я как-нибудь проживу, а вот без договора мне неуютно…

— Вернемся, напишем. Кстати, знаешь старинную мудрость? — я ответила вопросительным взглядом, и липовый жених продекламировал: — Подчиненный перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы не смущать начальства своим разумением. Умный царь указал, между прочим.

— И к чему это? — полюбопытствовала я.

— Умничаешь много, — невозмутимо ответил КГ и направился на выход из своего кабинета.

Я с полминуты тупо смотрела ему вслед, пытаясь понять: угроза это или просто ирония? Так и не придя к окончательному выводу, я поспешила следом, не забыв заметить:

— А я сейчас не с начальником, я с женихом разговариваю.

— А пишем брачный контракт?

— Практически, — кивнула я и встретилась взглядом с шефом.

— Все беды от ума, Верочка, — сказал он и подал мне плащ.

— Тогда понятно, отчего твоя Лизавета процветает, — буркнула я и, всунув ноги в туфли, направилась на выход.

Колчановский догнал меня у лифта, оперся ладонью на стену и посмотрел на меня:

— Лизавете ум не нужен, у нее другие таланты, — сказал он с улыбкой.

— Рада за нее, — ответила я прохладно и вошла в лифт.

Шеф шагнул вслед за мной и поздоровался с полноватым мужчиной, уже стоявшим в широкой кабине. Мужчина окинул меня взглядом, после перевел его на моего КГ, и тот вдруг, широко улыбнувшись, произнес:

— Моя невеста.

— О, — ответил сосед Костика. — Неожиданно, но давно пора. Я знаю родителей девушки?

— Сомневаюсь, — мой начальник продолжал жизнерадостно скалиться. — Любовь не ищет выгоды.

— О, — повторил мужчина с новым интересом оглядев меня. — Понимаю, но с тобой не вяжется.

— Судьба, — склонил голову Колчановский.

Я переводила взгляд с одного мужчины на другого, но так и осталась призраком. Костик не спешил меня представлять, его собеседник не проявил желания познакомиться со мной. Это было обидно и унизительно, однако правила игры я помнила — я эпизод более временный, чем пресловутая Лиза. Ну и ладно, переживу. Договор, премия и сохранение рабочего места — вот всё, что меня касается, остальное пусть идет лесом вместе с полным дядечкой.

Мы вышли на первом этаже, так и не доехав до парковки. Я с интересом осмотрела большой чистый холл с консьержем, а после и благоустроенный ухоженный двор, который охранял мужчина в униформе. Мой двор сторожила гвардия горластых любопытных пенсионерок, и еще неизвестно, кто надежней: лощеный тип у шлагбаума или мои старушки, от чьего бдительного ока не укроется ни один неблагонадежный элемент. Они-то душой радеют за родной дом, а не за зарплату.