— Не старайся даже, — будто читая ее мысли, произнес граф, — на нас артефакты от воздействия на разум.

Предупреждение графа не заставило потерять надежду, но руки Джонатана на ней мешали сосредоточиться на способностях, которыми она так толком и не научилась пользоваться.

Селине казалось, что к ней прикасается труп, такими холодными были руки некроманта. Как раньше она не обращала на это внимание?

Джонатан не спешил, но его ладонь подобралась слишком близко к ее лону. Другая грубо ласкала шею и лицо, мяла губы. Селина надеялась, что он не станет трогать так откровенно, но надежда не оправдалась.

Пальцы некроманта скользнули ей в рот. Селине стало неприятно, страшно, она чуть вскрикнула, но только позволила грязным ручонкам некроманта скользнуть глубже. Попыталась отодвинуться назад, но некуда было двигаться. Тогда она наугад замахнулась, надеясь ударить Джонатана. Мужчина выругался.

— Сучка! — прошипел некромант. Кажется, удар пришелся по лицу. — Держите ее!

Селина не сразу поняла кому отдал приказ Джонатан, но ее схватили за руки и ноги, удерживая их разведенными в стороны. Оказалось, что в экипаже они были вовсе не втроем. Как минимум еще двое сидело по бокам от Селины.

Джонатан продолжил двигаться пальцами у нее во рту, исследуя небо и язык. За попытку укусить ей прилетела ощутимая пощечина. Вместе с искрами из глаз брызнули слезы. Селина не знала кто именно ее ударил. Сам Джонатан или ищейки. Но вряд ли это было столь важно.

Она чувствовала, как он наклонился к ней. От него пахло алкоголем, прерывистое дыхание почти в ухо раздражало.

— Нравится? Оближи их как следует. Наверняка у тебя между ног сухо как в пустыне, — прошептал он. — Будет неприятно, если я начну тебя ласкать прямо так. А я хочу, чтобы ты кричала, мышка, хочу слышать, как ты кончаешь.

Селине не нравилась такая перспектива, хотя кричать очень хотелось, но в горле застрял ком. Она была не в силах издать ни звука.

Хотелось плюнуть в обидчика, но вряд ли это было возможно с рукой во рту. От собственной беспомощности еще больше текло слез. Селина всхлипнула, но барон Фортенг неверно истолковал ее звуки.

— Ничего, если не получится, вместо пальцев будешь сосать кое-что другое.

Свободной рукой Джонатан дернул лиф платья и несколько пуговиц оторвалось, обнажая тело Селины. Он грубо сжал грудь, затем ущипнул за соски. Селины вскрикнула, но от боли и отвращения.

— Вот так, кричи, мышка, — вошел в азарт барон Фортенг. — Я подарю тебе самую лучшую брачную ночь.

— Хорош, Джон! Мне совсем не улыбается перспектива наблюдать как ты трахаешься.

Джонатан послушался и Селина с облегчением выдохнула, снова потекли слезы, тут же впитываясь в повязку.

Только когда бывший жених вытащил руку и отстранился, Селина поняла, как сильно ей не хватало воздуха и часто задышала. Проснувшаяся от творящейся с ней несправедливости, кровожадность требовала убивать. Дайте только взглянуть в глаза обидчикам, она запомнит их лица, а как только появится возможность убьет. И пусть у них артефакты, защищающие от ее дара. Задушит голыми руками если потребуется.

И не сразу до нее дошел смысл слов Джонатана. «Мы поженимся».

Какая к черту брачная ночь? Только не это.

Глухой стук разрезал ночную тишину. Старая деревянную дверь сквозь щели пропускала свет на улицу, и от сильного удара чуть не развалилась на узкие деревяшки. Но открывать никто не спешил. Равен не слышал, чтобы за дверью началась возня из-за ночного визита. Как же он не любил подобные места. Почти в любом городе бедные кварталы пахли одинаково. Немытыми телами, тухлой едой, разлагающейся плотью больных бродяг. А в противовес так же сильно пахло сексом из-за обилия доступных шлюх и детьми, которых бедняки плодили как минимум в два раза больше. Зелья от зачатия стоили не дешево. Здесь слишком ярко пахло жизнью и смертью. Для волчьего носа даже в человеческом обличии это перебор. А Равен давно с трудом удерживал своего зверя.

В подобное место в Гронстере его привела не прихоть. Подробности жизни барона Фортенга Равен узнал еще до того, как впервые вернулся в родные земли, благодаря тайной службе при герцоге Коринском и его заинтересованности в деятельности некромантов.

В жизни молодого барона было много секретов. Больше они были, конечно, связаны с его опекуном. Но одна личная тайна имелась и у Джонатана.

Любитель сомнительных вечеринок, азартных игр и алкоголя, барон любил доступных и красивых женщин. Последние два интереса легко восполнялись в опере. Красивые актрисы и танцовщицы из простолюдинок всегда были легкой добычей для аристократии. Иногда и наоборот, конечно. Случай Джонатана был как раз таким. Пока тот не проиграл весь свой капитал.

Наконец, за хлипкой дверью послышались шаги. Легкие и быстрые, они явно принадлежали женщине.

— Кто там? — послышался сонный голосок.

— Матильда Гере?

— Да, что вам нужно?

В голосе женщины отчетливо слышалось беспокойство и страх. Неудивительно, мало кто ждет гостей посреди ночи, да еще в таком районе.

— Откройте, я по поводу вашего…жениха.

Послышался звук открывающегося затвора и дверь распахнулась. Молодая миниатюрная женщина с заспанными глазами всмотрелась в лицо ночного гостя. В дом сразу проник сквозняк, и она посильнее запахнула халатик.

— С Джонатаном что-то случилось?

— Можно и так сказать, позвольте войти, и мы поговорим.

Женщина осмотрела гостя, но отходить в сторону и пропускать гостя не спешила, продолжая смотреть на него недоверчиво. Но золотая монета, протянутая оборотнем, изменила ее настрой за считанные секунды.

Одноэтажная халупа даже с закрытой дверью продувалась насквозь. Ветер играл с язычками пламени в камине и тихо завывал где-то в трубе и за тонкими стенами. Не самое лучшее жилье для молодой матери и новорожденного малыша.

— Давно вы видели барона Фортенга?

— А вы, случайно, не из полиции?

Женщина насторожилась, но предложила подозрительному гостю стул, и сама села на такой же возле небольшого круглого стола, покрытого кружевной ажурной скатертью давно ставшей серой от времени.

— Нет, но полиция — это меньшее о чем стоит беспокоиться вашему жениху.

— Он был сегодня утром, навещал сына.

— Что он говорил?

Равену оставалось уповать на глупость и болтливость некроманта.

— Ничего особенного…

— Подумайте еще, Матильда.

Равен проигнорировал предложенный старый стул, что поскрипывал от каждого движения, боясь, что тот попросту сломается под его весом. И теперь нависал над женщиной. Та пыталась держаться прямо, изящно как полагается бывшей танцовщице. Но желтый взгляд оборотня заставит проснуться страху в ком угодно.

— Он обещал приехать завтра к ужину, сказал раньше никак ведь дорога до Гринер-коле долгая, — быстро проговорила она. — Но я не знаю зачем он туда уехал…

Разговор прервал детский плач. Младенец надрывал горло, призывая мать явиться к нему. И не обращая внимание на оборотня, женщина бросилась за ширму, отгораживающую люльку.

Равен испытал чувство вины. Если бы он не лишил Джонатана всего, его любовница и незаконнорожденный сын жили в куда лучших условиях. Ладно это глупенькая танцовщица знала с кем связывается, но вот ребенок точно ни в чем виноват не был.

Оставаться в этом месте дольше не было необходимости.

Равен достал кошелек и высыпал почти все золотые монеты, и не дожидаясь возвращения Матильды, ушел. Если ей хватит ума она уедет отсюда, этих денег вполне хватит на маленький дом с участком под свой огород где-нибудь в деревенской глуши. Где у малыша будет шанс вырасти нормальным человеком.

«Гринер-коле… — повторял мысленно Равен пытаясь вспомнить что это за место». Название явно знакомое. «Коле» означает деревню на Шаартанском. Маленькое независимое государство, граничащее с Алтарией на севере. От земель маркиза Шандерлона было всего два-три часа неспешной езды в экипаже. А вот от Гронстера…