Общее впечатление от его слов портило некоторое пришепетывание, причиной которому были два недостающих передних зуба, но Слоан, когда-то учившаяся в школе с его мамашей, расплылась в умиленной улыбке.

— Ма боялась, что ты упадешь, но бьюсь об заклад, ты самая храбрая! И никогда ничего не пугаешься!

— Все чего-нибудь да боятся, — возразила Слоан, едва удерживаясь, чтобы не обнять малыша и не опозорить тем самым в глазах приятелей. Вместо этого она лишь довольствовалась тем, что взъерошила рыжеватую шевелюру.

— А я однажды свалилась с дерева, — призналась крохотная девчушка в розовых шортах и бело-розовой футболке, не сводя благоговейного взгляда со Слоан. — И даже разбила локоть.

Малышка Эмма застенчиво улыбнулась и тряхнула рыжими кудряшками. На носу весело пестрела россыпь веснушек. С руки свисала тряпичная кукла.

Буч Ингерсолл, единственный, на кого подвиг Слоан не произвел впечатления, презрительно фыркнул:

— Девчонки пусть возятся с куклами! Это парни должны лазать по деревьям.

— А моя учительница говорит, что Слоан — настоящая героиня! — провозгласила Эмма, прижимая к себе игрушку, словно та придавала ей храбрости. И, подняв глаза на Слоан, громко выпалила:

— Моя учительница сказала еще, что ты рисковала жизнью, чтобы спасти того мальчика, который упал в колодец.

— Твоя учительница слишком добра, — вздохнула Слоан, поднимая с травы бечеву змея и начиная наматывать ее на катушку.

Мать Эммы тоже была одноклассницей Слоан и сейчас, переводя взгляд с нее на Кении, она никак не могла решить, кто из ребятишек милее. Она невольно видела в забавных мордашках трогательное отражение лиц своих школьных друзей и подруг. И знакомая боль ударила в сердце. Боль несбывшейся мечты о собственном ребенке. Весь прошлый год она мучилась этим пока недостижимым желанием, быстро превращавшимся в настоящую одержимость, граничившую с наваждением. Ей смертельно хотелось вот такого Кении или Эмму, чтобы было кого ласкать, баловать, учить… Вот только, к сожалению, принести свою жизнь на алтарь супружеской любви почему-то не слишком стремилась.

Остальные дети разглядывали Слоан с неприкрытым восхищением, но Буч Ингерсолл держался твердо. Его так просто не взять! Кроме того, отец и дед в свое время были футбольными звездами школьной команды, так что в шесть лет Буч гляделся среди остальных не только настоящим крепышом, но и успел приобрести этакую чисто мужскую снисходительность по отношению ко всем представительницам противоположного пола. Кроме того, его дед был начальником полицейского участка, а следовательно, боссом Слоан. Парнишка вызывающе выпятил нижнюю челюсть, чем неприятно напомнил Слоан капитана Ингерсолла.

— Мой дед говорит, что любой коп может спасти малыша, не только ты. Просто тевели… телизионщики раздули из всего этого шумиху, потому что ты девчонка.

Неделю назад Слоан вызвали на поиски пропавшего малыша, который, как оказалось, провалился в старый колодец. Ей пришлось лезть туда и вытаскивать его. Журналисты, узнавшие об исчезновении ребенка, разумеется, пронюхали историю о чудесном спасении. Через три часа после того, как она решилась спуститься в некое подобие преисподней и провела там самые кошмарные минуты своей жизни, Слоан стала героиней. Грязную, вымазанную до ушей, совершенно измученную девушку приветствовали оглушительными воплями жители Белл-Харбора, собравшиеся помолиться за жизнь ребенка. К ним присоединились папарацци, которым не терпелось раздобыть очередную сенсацию, способную поднять их рейтинг.

За это время шум несколько улегся, о славе Слоан стали понемногу забывать, к сожалению, правда, не так быстро, как ей хотелось бы. Она искренне находила свою роль телезвезды и местной знаменитости не только дурацкой и неуместной, но крайне раздражающей. С одной стороны, приходилось постоянно сталкиваться с местными поклонниками, провозгласившими се героиней, чем-то вроде иконы и идеалом женщины одновременно, а с другой — терпеть выходки капитана Ингерсолла, пятидесятипятилетнего женоненавистника, считавшего поступок девушки «выпендриванием и показухой», а ее службу в силах полиции — оскорблением своему достоинству, вызовом вполне заслуженному авторитету и подрывом власти, а также бременем, которое приходилось нести, пока не будет найден способ избавиться от наглой девчонки.

В этот момент на сцене возникла лучшая подруга Слоан, Сара Гиббон, причем как раз в тот момент, когда девушка сделала несколько последних витков и с улыбкой протянула катушку Кении.

— Я слышала вопли и аплодисменты, — объявила Сара, мгновенно вникнув в происходящее. — Что случилось с твоим змеем, Кении?

Она улыбнулась мальчику, и тот мгновенно просиял.

Сара обладала подобным воздействием на мужчин любого возраста. Бедняги замирали на месте и безнадежно оглядывались вслед очаровательному созданию с короткими рыжевато-каштановыми волосами, сверкающими зелеными глазами и стройными ножками.

— Он застрял на дереве.

— Верно, только Слоан его достала, — взволнованно вмешалась Эмма, показывая пухлым пальчиком на вершину дуба.

— На самую верхушку! — вмешался Кении. — И она совсем не боялась. Потому что Слоан храбрая.

Слоан ощутила истинно материнское желание несколько смягчить впечатление, произведенное на детей.

— Быть храбрым еще не значит никогда и ничего не бояться. Смелый человек — тот, кто, несмотря на испуг, делает то, что обязан сделать. Например, вы мужественно говорите правду, хотя боитесь наказания. Вот это настоящая отвага.

Речь была прервана появлением клоуна Кларенса с радугой огромных воздушных шаров. Дети как по команде застыли, но тут же ринулись за желанной добычей, оставив лишь Кении, Эмму и Буча.

— Спасибо за то, что сняла змей, — еще раз поблагодарил малыш с очаровательной беззубой улыбкой.

— Всегда рада, — кивнула Слоан, снова борясь с неотвязным порывом схватить малыша, прижать к себе и осыпать поцелуями забавную липкую рожицу.

Троица наконец последовала примеру остальных и помчалась за шарами, громко споря об истинной степени мужества Слоан.

— Миссис Макмаллин права. Слоан — настоящая, взаправдашняя героиня! — крикнула Эмма.

— Верно-верно. Храбрее ее никого нет на свете! — про возгласил Кении.

Буч Ингерсолл почувствовал себя уязвленным.

— Может, и храбрая для девчонки, — пренебрежительно бросил он, еще сильнее напомнив Слоан шефа Ингерсолла. И как ни странно, именно маленькая застенчивая Эмма распознала оскорбление.

— Девочки такие же храбрые, как мальчики, — вступилась она.

— Вот уж нет! Зря она пошла в полицию! Это мужская работа! Потому они и называются полисменами .

Эмма решительно бросилась на защиту своего кумира;

— Моя мама говорит, что это Слоан Рейнолдс должна быть шефом полиции!

— Вот как? — взвился Буч. — Ну так вот, это мой дедушка — шеф полиции, и он твердит, что твоя Слоан — настоящая заноза в заднице! И что ей следует выйти замуж и рожать детей! Женщины только на это и годятся!

Эмма открыла было рот, чтобы запротестовать, но не нашлась с ответом.

— Ненавижу тебя, Буч Ингерсолл! — крикнула она и умчалась, сжимая куклу, — неоперившаяся феминистка со слезами на глазах.

— Не нужно было так говорить, — насупился Кении. — Она из-за тебя плачет!

—  — Ну и что? — фыркнул Буч — неоперившийся сексист, перенявший нетерпимость деда.

— Если завтра не станешь ее обижать, может, она забудет, что ты тут наболтал, — решил Кении — неоперившийся дипломат. Точная копия отца.

Дождавшись, пока дети отбегут подальше, Слоан с кривой улыбкой обернулась к Саре.

— Представляешь, до этой минуты так и не могла решить, кого мне больше хочется: мальчика или девочку. Зато теперь все ясно. Только девочку!

— Можно подумать, у тебя есть выбор, — засмеялась Сара, уже немного уставшая от несколько однообразной темы разговора. — А пока ты станешь решать, какого пола будет твой пока еще не зачатый младенец, смею ли я посоветовать тебе уделить больше внимания поискам кандидата в мужья и отцы?