Она представила, как гордого красавца Картера Рейнолдса выводят из дома в наручниках. Подумала о долгом судебном процессе, стервятниках-папарацци, гнусных обличениях в прессе. И, нажав на тормоза, прислонилась лбом к рулевому колесу.

— Прости, — громко сказала она. — Мне так жаль. Так жаль…

Вертолет ФБР стоял у пристани, по дороге туда Пол позвонил в полицейский участок Белл-Харбора. И к несчастью, тоже наткнулся на лейтенанта Карузо.

Ричардсон представился, но, прежде чем успел сказать хоть слово, Карузо обрадованно завопил:

— Это про вас писали в газетах! Вы и Слоан…

— Заткнитесь и слушайте! — прикрикнул Пол. — Она в опасности. Возможно, у нее в доме засада. На Слоан готовится покушение…

— Готов побиться об заклад, та баба, что мне звонила, навела шороху и у вас! Похоже, ей место в психушке, но я на всякий случай позвонил Слоан и все рассказал. Правда, у нее включен автоответчик, но…

— Она перезвонила вам?

— Пока еще нет. Но…

Пол лихорадочно пытался вспомнить, с кем еще из коллег Слоан познакомился на вечеринке. Нужен надежный помощник. Да, тот, который заподозрил неладное, внимательно присматривался к Полу и сумел отличить выстрелы от взрывов петард. Как его там? , — Где Джессап?

— Уже освободился. Кого еще вам позвать?

— Ты, безмозглый ублюдок, если с ней что случится, ответишь! Немедленно подними свою задницу, разыщи Джессапа и попроси позвонить по этому номеру!

В марте темнело довольно рано, и солнце уже клонилось к западу, когда Парис свернула с шоссе на дорогу к Белл-Харбору. Она несколько раз звонила Кимберли, но дома никого не было. Вероятно, она еще на работе. Парис приказала себе не дергаться. Оставаться спокойной, придумать другой способ связаться с сестрой.

Неожиданно она вспомнила, что мать служит в бутике и что Слоан упоминала имя владелицы. Такое старомодное… Парис еще расспрашивала о том, одежду каких модельеров предпочитает… Лидия!

Девушка немедленно узнала в справочной номер бути-ка. И едва не вскрикнула от радости, когда хозяйка принялась ворчать, что Кимберли и без того вечно названивают родственники и покупатели.

— Это Кимберли Рейнолдс, — послышался мягкий голос, в котором звучали вопросительные нотки: очевидно, женщине не терпелось узнать, кому она понадобилась так срочно.

— Я… я Парис, Ким… мама…

— О Господи! Слава Богу! — охнула Кимберли. Парис включила габаритные огни и снизила скорость.

— Я в Белл-Харборе. Мне нужно срочно найти Слоан.

— Она должна быть дома. Уже начало шестого, а Слоан сегодня работала в утреннюю смену, но когда ведется расследование, она обычно задерживается.

— Я только что съехала с шоссе. Не могли бы вы объяснить, как лучше к ней попасть от… — Парис всмотрелась в уличный указатель, — ..от бульвара Харбор-Пойнт и развязки у шоссе.

Кимберли объяснила дорогу все тем же мелодичным голоском, до слез тронувшим сердце Парис, хотя та просто умирала от тревоги.

— Слоан обычно держит запасной ключ в таком месте, куда никто не догадается заглянуть, — добавила она. — Под цветочным ящиком. Если ее еще нет дома, входи и подожди.

— Огромное спасибо, — чистосердечно поблагодарила Парис, сворачивая влево, и неожиданно поняла, что не хочет обрывать разговор. Первый разговор с матерью. — Скажите, мне можно потом приехать и повидаться с вами? — нерешительно спросила она, заранее готовая к отказу.

Но мать громко шмыгнула носом и засмеялась.

—  — Я тридцать лет ждала этого вопроса. Тридцать лет! Ты… ты не забудешь?

— Ни за что.

Парис без труда нашла дом Слоан. В окнах горел свет. На дорожке стояла белая машина последней модели с необычными номерами «ПУБХ — 031». Ни минуты не сомневаясь, что буквы обозначают «Полицейский участок Белл-Харбора», Парис остановила автомобиль у обочины, захватила сумочку и вышла на тротуар. Поднялся ветер, на землю упали первые капли дождя. Похоже, все было спокойно и ничего не предвещало опасности. Парис решила постучать, немедленно признаться во всем и утащить Слоан из этого дома. Пол позаботится об остальном.

План казался достаточно разумным и легко выполнимым, но каждый шаг давался Парис с необычайным трудом. Она уже поднесла руку к звонку, но, поколебавшись, огляделась. Справа, через дорогу, стоял ряд фонарных столбов, и в свете ртутных фонарей она увидела фигуру женщины, быстро шагавшей по песку, а потом пустившейся бежать. Парис немедленно узнала сестру и так обрадовалась, что окликнула ее, не сообразив, что вой ветра и шум прибоя перекроют ее голос.

— Слоан!

Крик превратился в заглушенный вопль, тут же оборвавшийся: дверь внезапно распахнулась, чья-то ладонь зажала ей рот, и почти потерявшую сознание девушку втащили внутрь.

Собравшиеся над головой тучи заставили было Слоан направиться к дому, но угроза оказалась ложной. На земле расплылось всего несколько темных пятен, ветер в два счета очистил небо, и девушка замедлила шаг. Обычно океан успокаивал ее, пел диковинные песни, но, с тех пор как она вернулась, нигде не, могла найти утешения. Раньше она так любила свой маленький уютный дом, а теперь :и там не могла оставаться.

Наклонившись; Слоан подняла маленький обкатанный камешек и, подойдя к самой воде, ловко запустила его в волны, собираясь «печь блины». Но сегодня даже это ей не удалось. Камешек ударился о поверхность, воды и затонул.

Что же, такой уж день выдался!

Она приехала с работы в начале четвертого и сразу отправилась на берег, где и провела остаток дня, сидя на большом валуне, рассматривая облака самой причудливой формы, щурясь на заходящее солнце и пытаясь вновь услышать музыку. Обычно в спокойные вечера море убаюкивало ее колыбельными Моцарта, в штормовые ночи обрушивалось симфонией Бетховена, но теперь. , теперь изводило ее размеренным шумом прибоя, жалобно стонало и что-то умоляюще шептало в темноте, прогоняя сон. Жаловалось, что Эдит мертва, а ее убийца разгуливает на свободе. Повторяло, что она любила и все утратила по собственной вине, потому что подвела всех. И считало ее потери с каждой разбивавшейся о камни волной. Эдит… Парис… Ной… Кортни… Дуглас…

Слоан сунула руки в карманы, прислушиваясь к назойливому рефрену, и наконец побрела к дому, хоть и сознавала, что и там не найдет покоя.

Она срезала угол и, наклонив голову, двинулась вперед, навстречу ветру, угрожавшему опрокинуть ее на спину. Грустное, назойливое бормотание, провожавшее ее, терзало хуже любой пытки. Занятая невеселыми мыслями, девушка опомнилась только у двери черного хода и недоуменно нахмурилась. Последнее время у нее вошло в привычку оставлять свет на кухне и в гостиной, чтобы не сразу оказываться в темноте. И сейчас была уверена, что перед уходом включила свет. Удивляясь, каким это образом она ухитрилась запомнить то, чего, очевидно, не делала, Слоан потянулась к дверной ручке, но, заметив, что маленькое круглое окошечко разбито, насторожилась и, отскочив, прижалась к стене.

Немного постояв, она пригнулась, стараясь держаться ниже уровня подоконника, обошла дом и убедилась, что в гостиной включена лампа. Девушка потерла виски, пытаясь вычислить все возможные варианты развития событий. Трудно сказать, есть ли кто-то в доме, и если да, то с какой целью явился непрошеный гость. Грабители стараются долго не задерживаться и при этом не выключают свет.

При ней ключ от дома, но не от машины. И никакого оружия. Верный «глок» до сих пор в полицейском участке Палм-Бич, выданный взамен пистолет покоится в сумочке, другой, тридцать восьмого калибра, лежит в письменном столе в гостиной. Если в доме чужие, разумнее всего уйти и позвать на помощь.

И она бы так и сделала, если бы не заметила на улице знакомый белый «ягуар». Неужели это Парис разбила окно и забралась в дом? Немыслимо!

Слоан вернулась на прежнее место и осторожно повернула дверную ручку. До нее донесся какой-то посторонний шум. Шелест? Шепот?