— Самое интересное, что, по-моему, это Пол человек далеко не простой, как считаешь?

— Не… не знаю.

— А я уверена, что права. Знаешь, я часто замечаю всякие мелочи, на которые другие люди не обращают внимания. Отец всегда твердит, что я могу распознать «липу» или мошенника за десять шагов.

— Если не считать Генри, — быстро вставила Слоан, напоминая Парис о непорядочном женихе.

— Верно, — вздохнула та. — Только мне и в голову не приходило, что Пол может оказаться нечестным человеком, потому что я… я так не считаю.

Однако Слоан далеко не была убеждена, что Парис говорит искренно. Что же теперь делать? Перевести разговор на более безопасную тему или попытаться выведать побольше?

Поколебавшись, девушка выбрала последнее.

— А что в Поле тебе кажется таким уж необычным?

— Обычно мужчины обожают говорить о себе. Пол — исключение. Более того, он умеет задавать вопросы и всегда внимательно слушает, но ты только потом соображаешь, что при этом выложила о себе все что возможно, а он ничего не открыл. Я бы еще могла это понять, будь он застенчив, но ведь это совершенно не так. И еще…

— Что именно? — пролепетала Слоан.

— Он совершенно никого не боится, даже отца, который всегда унижает молодых людей… не… не сделавших такую удачную карьеру, как он сам.

— Но ведь меня ему не удалось запугать, — резонно заметила Слоан.

— Нет. Но мужчины судят об окружающих по их богатству и успеху в жизни, в отличие от нас.

Она оказалась такой прямолинейной и неожиданно проницательной, что Слоан не верила собственным глазам. Неужели перед ней все та же Парис, которую она увидела всего три дня назад?

— И еще одно. Пол работает в страховом агентстве, а отец все время недоволен высокой стоимостью общей страховки для служащих банка. Однако когда я как бы случайно упомянула, что отец собирается заключить договор с другой конторой, готовой снизить взносы, Пол не воспользовался предоставленной возможностью.

— Наверное, посчитал дурным тоном вести разговор о делах в доме, куда его пригласили погостить?

— Вовсе нет, ведь об этом я заговорила, а не он.

— А что, если ты его смутила?

— По-моему, Пола трудно смутить, — заметила Парис. Слоан решила про себя обязательно поговорить с Полом и посоветовать ему получше войти в свою роль и заодно приложить все усилия к продаже страхового полиса.

— Знаешь, я не слишком хорошо разбираюсь в мужчинах, — искренне посетовала она, — так что ты, по-моему, выбрала плохого советчика. Но могу сказать только, что Пол честный, надежный человек и, возможно, храбрый и отзывчивый.

— Не поверишь, — глубокомысленно произнесла Парис, — у меня сложилось точно такое же впечатление.

Она с улыбкой встала, целиком занятая мыслями о предстоящем дне.

— Вставай, соня, пора одеваться. Сегодня я покажу тебе город, проедемся по магазинам. Пол решил остаться дома и наслаждаться бездельем.

— А о смокинге на вечер он подумал? — встревожилась Слоан, откидывая одеяло и спуская ноги на пол.

— Я уже спрашивала. Пол сказал, что на всякий случай занял смокинг у друга и привез с собой.

Слоан наскоро приняла душ и оделась, чтобы успеть позвонить матери перед уходом. Проспала, и теперь придется звонить Кимберли на работу, а мать даже поговорить свободно не сможет!

Девушка присела на кровать, вынула из сумочки кредитную карту и приготовилась к неизбежной словесной баталии с владелицей бутика Лидией Коллинз, поразительным образом сочетавшей в себе свойства гремучей змеи и надзирательницы исправительного заведения для особо опасных преступников. И хотя Слоан старалась не звонить в магазин без лишней необходимости, Лидия неизменно вела себя так, словно каждая просьба позвать Кимберли становилась веским основанием для увольнения ее лучшей продавщицы.

— Лидия, — пробормотала Слоан, заслышав резкий голос. — Это Слоан. Звоню из Палм-Бич…

Казенная приветливость мгновенно сменилась неподдельным раздражением.

— Твоя мать занята. Обслуживает покупателя. У Кимберли никогда не было ни минуты свободного времени, поскольку все посетители любили ее и предпочитали ждать в очереди, чтобы попасть именно к ней.

— Понимаю, Лидия, но мне просто необходимо поговорить с ней хотя бы минутку.

— Ну ладно, так и быть.

Лидия демонстративно швырнула трубку на стол с таким грохотом, что Слоан невольно поморщилась, но, слава Богу, Кимберли не заставила себя ждать.

— Дорогая, я так рада тебя слышать! Ну как ты там? Девушка заверила, что и отец, и прабабка прекрасно ее встретили и, кажется, очень милые люди. Она приберегала новости о Парис напоследок и, как только заговорила о сестре, отметила учащенное дыхание и непривычную молчаливость матери. Она рассказала Кимберли все что могла о Парис и с жизнерадостным оптимизмом добавила:

— Вот увидишь, она полюбит тебя, а ты — ее. Парис собирается приехать в Белл-Харбор.

Не дождавшись ответа, девушка встревоженно осведомилась:

— Мама, ты меня слышишь?

— Д-да, — прошептала мать и всхлипнула.

Плачет… неужели плачет?

Сердце Слоан сжалось при мысли о том, как, должно быть, тяжело было матери все эти годы притворяться, что ничего особенного не произошло и она давно свыклась с кражей дочери. Недаром первый же намек на встречу с Парис так потряс ее.

Слоан почувствовала, что сама вот-вот разрыдается.

— Знаешь, она так напоминает тебя, — тихо призналась она. — И тоже любит одеваться… сама моделирует платья.

Откуда-то донесся визг Лидии, призывающей Кимберли.

— Кажется, тебе пора, — поспешно вставила Слоан. — Позвоню через несколько дней.

— Хорошо, детка.

— Пока.

— Погоди, — почти вскрикнула Кимберли. — Как по-твоему, ничего, если передашь Парис от меня привет и скажешь, что я посылаю ей свою любовь и… надеюсь, что мы увидимся?

Слоан поспешно смахнула слезы.

— Конечно, мама. Конечно.

Девушки переступили порог спальни Эдит. Старуха неестественно прямо сидела в своем любимом кресле, в неизменном черном платье с высоким воротом, только вместо жемчужного ожерелья — большая брошь с рубином, окруженным сверкающими бриллиантами. Интересно, неужели ей никогда не хочется надеть что-то поярче?

— Здравствуй, прабабушка, — приветствовала Парис, наклоняясь, чтобы поцеловать Эдит в изборожденный морщинами лоб. — Ты сказала, что хочешь видеть Слоан.

— Да, и предпочла бы поговорить с ней наедине, если не возражаешь, Парис.

Парис неловко помялась, но все же кивнула и вышла. Слоан еще не успела как следует устроиться на стуле, как старуха бесцеремонно поинтересовалась:

— О чем ты только сейчас думала?

Слоан виновато потупилась.

— Гадала, будете ли вы носить цветной шарф, если я его вам сегодня подарю.

Белые брови взлетели вверх.

— Не одобряешь моей манеры одеваться?!

— Нет… я вовсе не это имела в виду.

— Значит, ты не только дерзка, но и неискренна? И не пытайся меня обмануть, я тебя насквозь вижу.

Застигнутая врасплох, Слоан опустила голову, чтобы скрыть улыбку.

— Моя мать всегда утверждает, что сочные оттенки поднимают настроение.

— То есть мне необходимо поднимать настроение? Так, по-твоему?

— Не совсем. Просто у вас чудесные глаза, и я подумала, что голубой шарф…

— Теперь ты опустилась до лести. Видимо, сегодня удачный день: мне удалось вывести на чистую воду все твои пороки, — перебила старая леди, по-видимому, ничуть не сердясь. На губах даже показалось нечто вроде улыбки. — Однако похоже, наши мозги работают в одном направлении, — добавила Эдит, поглядывая на потолок, словно показывая это самое направление. Слоан проследила за ее взглядом, но тут же в недоумении уставилась на прабабку.

— В каком именно?

— Насколько мне известно, после смерти душа улетает на небо… если только не проваливается под землю. Лично я надеюсь на первое.