— Ты боишься не жизни, а перемен, которые с тобой случились. Ты не плывёшь по течению, а начала ясно выбирать собственную дорогу. То, что ты переживаешь, — это нормально. Всякий, кто выбирает своё будущее, волнуется. Это тревога художника, который сидит перед белым листом и собирается рисовать картину. Тем более если картина — это твоя жизнь. Но надо успокоиться, и тогда ответ придёт сам.

Чай они вышли пить на веранду, под аккомпанемент хора лягушек, которые прилежно старались перекричать друг друга. Ксения и внучка смеялись, вспоминали старые времена, пока с моря не задул ветер — надвигался небольшой шторм. Бабуля закрыла дверь, Стася убрала кухню, и обе поднялись наверх.

Через час в доме стало тихо.

Стася легла, ощущая сквозняк, гуляющий по комнатам. Она прислушивалась к звукам за окнами, к усиливающемуся ветру, от которого позвякивали стёкла, к шуму деревьев, скребущих по крыше. Стася вспомнила, как в детстве думала, что это чудовища бьются к ней. Они шкрябают своими когтями по крыше, неся страшные сны. И когда бабуля забывала закрыть у неё форточку, девочка испуганно бежала её захлопнуть, в полной уверенности, что если она сделает это быстро, то ей приснятся только добрые сказки. Обычно пол был холодным. Маленькая Стася добиралась обратно до кровати, представляя себя юрким ледоколом среди айсбергов, и грела ледяные ноги, плотно укутав их одеялом, под которым сворачивалась калачиком. Да, тогда это было целое приключение…

Только сейчас, когда Стася вернулась на побережье, она стала часто вспоминать детство. Удивительно, правда? Конечно, память о нём была внутри неё всегда. Но где-то похоронена, забыта, завалена повседневными мелочами… Знаете, как морской ветер незаметно оголяет на пляже большие камни, и ты одним прекрасным утром неожиданно обнаруживаешь их, хотя они были здесь всегда? Просто раньше эти глыбы прятал песок. Так и воспоминания Стаси тут стали появляться неожиданно…

Однажды, когда вечером на веранде она пила чай, слушая поскрипывания досок под креслом-качалкой, то увидела заходящее солнце, которое окрасило в розовый цвет барашки облаков, выстроившихся ровными рядочками над морем. И вспомнила, как в детстве думала, что земляничный зефир делают из таких вот облаков. Маленькая Стася в этом даже не сомневалась. А потом это стёрлось и забылось.

Когда Стася повзрослела, всё постепенно обесцветилось. Яблоки уже не так душисто пахли мёдом и звёздами, ночные сумерки перестали благоухать сказками и светлячками. Животные, которые окружали её, с возрастом уже не казались такими умными, как в детстве… А ведь раньше она ясно видела, что соседский пёс старательно предупреждает её о мальчишках за углом, а синичка за окном подсказывает математику…

И вот сейчас всё это снова стало возвращаться в её жизнь. Окружающий мир оживал, как фотография, погружённая в проявитель.

Как-то они с Висией сидели над обрывом, уставшие от сбора медовой полыни, которая только здесь, на утёсе, вырастала большими мощными кустами, и Лесная ведьма спросила у Стаси:

— Ну что, ты больше не плачешь, когда остаёшься одна?

— Нет, — ответила удивлённая девушка. — А откуда ты знаешь, что раньше в одиночестве я часто плакала? Ты увидела это в своём хрустальном шаре?

— Нет, — засмеялась Висия, потом стала серьёзной и объяснила: — Когда идёшь не своим путём, то до поры до времени хлопоты и заботы отвлекают от главного. Но лишь остаёшься одна, и не найти покоя. Что-то гложет изнутри, подтачивает. Просачивается из глубин души необъяснимыми слезами. Это забытые тобой детские видения и грёзы. В детстве ты знала точно, чего хочешь. Легко могла указать, в какую сторону идти. А потом навалились обязательства, выгода, ожидания родителей. Всё это нанизалось на нить собственного разума и утяжелило путь.

Висия замолчала, глядя на горизонт, а потом продолжила:

— Вот ты кем мечтала быть в детстве?

— Чайкой, — засмеялась Стася, — чтобы летать, куда захочу.

— Вот видишь. Чайкой быть неразумно. Гораздо разумнее быть экономистом…

Висия снова посмотрела вдаль и поднялась, схватив корзину с травой:

— Пойдём. Скоро стемнеет. А я хочу вернуться домой не за полночь.

…Стасину комнату осветила молния, сверкнувшая в окне. Пророкотал гром. Начинался шторм. Стены домика скрипели, и где-то размеренно хлопала ставня. Бум-бум-бум… От этого тревожного звука Стася не могла заснуть. Она встала, зябко ёжась, натянула старую бабушкину кофту и пошла искать незакрытое окно.

На обратном пути схватила с комода яблоко и взглянула в большое зеркало, прикреплённое в проёме между дверьми. Очередная молния, сверкнув, осветила фигурку девушки. Отражение ей улыбалось, у него сияло лицо. Стася подумала, что она очень даже миленькая. Она развела руки, и в зеркале напомнила сама себе большую белую птицу. Девушка вспомнила разговор с Висией на утёсе. «Да, — подумала она, — чайкой быть гораздо приятнее…»

Утром Стася заспалась. Шторм закончился, и было очень тихо. Иногда она просыпалась, но, прислушавшись, не открывая глаз, понимала, что ещё рано, и, повернувшись на другой бочок, проваливалась в медвяный сон. Ей снился Станислав. Они гуляли по пустоши и целовались.

Разбудил её требовательный стук по стеклу. Это Арон стоял на подоконнике и укоризненно косил на неё глазом, постукивая в окно острым клювом.

Стася вскрикнула, испугавшись Люси, на которую вчера накинула свою одежду. Одетый манекен со сна показался ей фигурой в белом. Потом она увидела, что на часах уже почти полдень. Ничего себе! А бабули не слышно. Стася похолодела — вдруг Ксении плохо? Она вскочила и понеслась к бабушке в спальню. Нет, постель застелена, всё прибрано.

Девушка, сбежав по лестнице, обнаружила на столе завтрак, заботливо прикрытый полотенцем и записку:

Стасенька, я сегодня еду в город сдавать анализы. Зайду к Агнии. Вернусь поздно. С. К.

Да, вспомнила Стася, бабушка накануне говорила об этом. Девушка быстро оделась, на ходу надкусила яблоко и выскочила на крыльцо. Там расхаживал Арон и, стукнув клювом по ступеньке, отрывисто сказал: «Плохо… Плохо…»

— Сама знаю, — согласилась с ним Стася и помчалась к Лесным ведьмам.

У них уже вовсю шёл приём, и девушка сразу же включилась в работу. Как всегда, Стася была на подхвате, но сегодня — особенно рассеяна. Разбила пару склянок, рассыпала колоду карт и перепутала порошки. Вместо успокаивающего разбавила в бокале нагоняющий сон. От него корпулентная пациентка Лидии заснула прямо на диване.

— Что же ты творишь?! — возмутилась ведьма. — Так же и отравить недолго. Там же на пузырьках чёткие надписи! Вот что мы с ней делать будем? Её ведь даже не перенесёшь в спальню.

Лидия ещё раз огорчённо оглядела громко похрапывающую гору кружев и тяжело вздохнула.

— Одна радость, что ты дала ей дозу, от которой она поспит недолго, — добавила Лидия. — А ты впредь будь внимательна! Ведьма не должна совершать ошибок. Что с тобой?

— Не могу ни о чём думать, — призналась Стася, — один Стас в голове. И все мысли только о нём.

— Ну уж соберись, — покачала головой Лидия. — Ромашковую мазь сможешь сделать?

— Да, — обрадованно закивала Стася.

Больше всего она боялась, что её отправят домой. Там бы на неё напала настоящая маета…

К вечернему чаю, наконец, проснулась полная клиентка. Сладко потянувшись, она сказала:

— Я спала как младенец! Давно со мной такого не было! И мне снился чудесный сон! Я была молода и на свидании, — она мечтательно закатила глаза, её щёки раскраснелись. — Пожалуй, я приду к вам поспать ещё!

В хорошем настроении, довольная, щедро заплатив, женщина ушла домой. Оставалась только одна посетительница. Урсула разговаривала с ней на веранде. Стася вынесла им чаю. Как она поняла из их диалога, посетительница всё время работала и очень устала.

— Ты с детства живёшь только обязанностями. Я вижу в твоей голове постоянный список дел. А иногда надо просто жить. И позволить себе расслабиться. Ты не умеешь ничего не делать. И это плохо. Порой надо просто полежать, отложив дела, — объясняла ей Урсула.