— Ты помнишь её? — спросила она у дочери.

— Да, — у Агнии дрогнула рука, — я носила её на шапочке. Лет в пять.

— Она так шла к твоим голубым глазам! — вспоминала Ксения.

Агния прикрепила брошку на кофту и полюбовалась в зеркало, как та переливается у неё на груди.

— В таких старых вещах есть душа, дочка, — Ксения присела на диван и, положив коробку на колени, обвела взглядом комнату. — Здесь на каждом предмете трещинки и царапинки, которые мне напоминают о чём-то. Для меня это словно записи из прошлого. Мои дневники. В них воспоминания о моих близких, о нашем прошлом. Эта брошка мне всегда напоминала тебя маленькую.

Старая Ксения похлопала по дивану:

— Присядь возле меня.

Агния села. Ксения открыла крышку, стала вытаскивать из коробки разные вещицы. Сначала она подала дочери маленькую погремушку:

— Это твоя первая игрушка. Видишь, здесь по краю неровности? Ты точила об неё свои первые зубики. А это твоё первое фото, — она протянула дочери потемневший фотоснимок маленькой удивлённой девочки.

Затем Старая Ксения достала стопочку писем, перевязанных красивой ленточкой:

— Это твой отец присылал тебе открыточки с моря. На каждой он писал послание, которое я тебе читала. Потом, когда ты подросла и хотела эти письма выбросить, я вытащила их из мусорного ведра, думая, что они ещё пригодятся тебе.

У Агнии увлажнились глаза. Она с волнением перебирала вещи, которые подавала ей мать. Здесь был её первый локон и первые, совсем крохотные пинеточки… Вот фото Агнии-подростка перед соревнованиями по плаванию и все значки и наградные ленты, которые она когда-то получала. Целая папка детских рисунков. Обкусанный ею карандаш, которым писала на экзамене в институте… А вот чёрно-белый снимок Агнии-девушки и её первого парня. Они стоят у стены какого-то большого здания.

— Мы тогда собирались в кино. И он мне купил мороженое. А я испачкала им юбку и очень сердилась… Зелёная! Юбка была зелёная! Она мне ужасно нравилась. Её сшила мне ты, мама… А парень расстроился и оттирал пятно платком… А потом мы целовались. И пахло в тот вечер гиацинтами… — водя по снимку ногтем, вспоминала Агния.

Ей отчаянно захотелось вдохнуть запах гиацинтов. Отчего-то внутри неё вдруг разлилась, заныла необъяснимая тоска, перемешанная с радостью и блаженством.

— Это всё мои богатства, — сказала Ксения, погладив дочь по руке.

Агния молчала. К ним спустилась Стася. Она удивилась и обрадовалась тому, что мама и бабушка дружно и умиротворённо сидят на диване. А у Агнии было такое необычное выражение лица, какого Стася никогда у неё не видела.

Закрыв дом, они отправились на ярмарку. На удивление, дорога через пустошь и лес не показалась Агнии такой уж утомительной, как она ожидала. Рядом энергично вышагивала Ксения, впереди шла дочь. В тишине засыпающего бора далеко разносились их разговоры и смех. Они вспоминали пережитое, забавные моменты из Стасиного детства. Поэтому Агния сильно удивилась, когда лес быстро закончился, и перед ними засветилась огнями ярмарка.

Они вошли в переливающиеся ворота и влились в толпу зевак, гулявших повсюду. Чего тут только не было! Всё вокруг искрилось, громко играла музыка, сверкали аттракционы, фокусники и глотатели шпаг показывали своё мастерство, лавочники продавали всякие вкусности: у каждого прилавка что-то дымилось, булькало и завлекающе пахло. Кто-то нёс в руках кукурузу, кто-то жевал хот-дог…

Ксения купила своим девочкам сладкую вату — каждой по огромному мягкому розовому шару.

Когда ты взрослый, порой самая незначительная мелочь способна вызвать в тебе бурю воспоминаний. Это может быть аккорд давно забытой песни, знакомый запах или потерянные, казалось, ощущения. Они будоражат душу, наполняя её трепетом и чувством волнения.

Агния шла к центру ярмарки, где крутилась большая цветная карусель, ела вату и с каждым шагом словно уменьшалась в возрасте. К весёлым деревянным лошадкам она подошла уже маленькой девочкой с большим бантом на голове.

— Хочешь прокатиться? — легонько тронула её за руку мать.

То ли маленькая девочка, то ли взрослая Агния с блеском в глазах и искренней улыбкой ожидания на лице сперва покачала головой из стороны в сторону, отрицая, а потом тут же соглашаясь.

Ксения купила билеты и протянула Агнии. Она отправилась на карусель. Выбрала карету из тыквы, в которой очень хотела покататься ещё в детстве, и, еле уместившись, села в неё. Карусель закрутилась, музыка заиграла. Агния отправилась в путешествие. В карете пахло пылью, краской и беззаботностью. За окном всё слилось в один цветной поток. Агния же всё дальше и дальше уезжала от тревог сегодняшней жизни. Ксения махала дочери, когда та проносилась рядом в своей золочёной тыкве. Старая женщина видела умиротворённое лицо дочери, и ей тоже казалось, что Агния — её маленькая любимая девочка с двумя крупными зубиками, которые делали её похожей на бельчонка. И сейчас она сойдёт с карусели, и Ксения купит ей самый большой и красивый леденец.

Когда Агния вышла из аттракциона, у неё кружилась голова, но она тут же пошла на качели. Уселась на скамейку, висящую на цепях, вокруг неё закрепили спасательный пояс, и Агния понеслась по кругу. Качели приподнялись, и в толпе у освещённого дерева она увидела Стасю. Та целовалась со Станиславом. Сначала Агния нахмурилась, хотела закричать дочери, но вдруг отчего-то невероятно сильно запахло гиацинтами. Женщина прикусила губу, и на её глаза навернулись слёзы.

…Они ещё долго гуляли по ярмарке. Наелись всяких неполезных, но очень вкусных вещей, нахохотались до колик, когда выступали клоуны и проходил конкурс меткого бросания пирогов со сливками в соперников.

Они вернулись домой за полночь и, не торопясь ложиться спать, пили чай на кухне.

— Мама, как здорово, что ты вытащила нас на эту ярмарку! — с улыбкой сказала Агния.

— Да, мне тоже понравилось! — воскликнула Стася.

Ксения по-доброму посмотрела на них кротким взглядом и сказала:

— Знаете, что я сегодня подумала там, на ярмарке? Что каждый наш день как прозрачный хрупкий сосуд. Что-то в него кладёт жизнь. Но большинство ингредиентов добавляем мы сами. Да, он обязательно разобьётся о закат. День уйдёт, а то, чем мы его наполнили, останется. С нами.

— Да, ты права, мама, — ответила, задумавшись, Агния. Впервые ей не хотелось ни спорить, ни осуждать мать.

— Ты счастлива, доченька? — спросила её Ксения.

— Наверное, — подумав, ответила Агния, — однако, пожалуй, я бы ещё хотела увидеть мир. Попутешествовать. Но на это нужна куча денег!

— Я путешествовала всю жизнь. И много где бывала… — ответила Старая Ксения. — Я была в Семук Чампей в Гватемале. Там, в затерянных джунглях, я купалась в тёплых бассейнах маленькой реки под тенью кружевных листьев деревьев… А у священной тибетской горы Кайлас чуть не замёрзла. Когда обходила вокруг неё по традициям древнего ритуала, у меня стыли руки на холодном ветру, слепли глаза от белизны окрестного снега… Но там было прекрасно! Я видела Глаза Бога в пещере Проходна в Болгарии и удивлялась в другой пещере — Вайтомо в Новой Зеландии. Это светящаяся пещера светлячков… Я видела незабываемый огненный водопад Лошадиный хвост. И много чего другого… Была на самых высоких вершинах и спускалась в самые тёмные впадины этого мира. И он везде завораживающе прекрасен! Но ничего красивее Медовой бухты я не видела.

— Но ты же никогда не выезжала дальше нашего городка! — не поняла матери Агния.

— У меня были рассказы мужа, книги и моя фантазия. И этого достаточно. И поверь, я часто видела больше тех, кто возвращался из таких поездок, — засмеялась Старая Ксения.

…Когда все улеглись, Ксения услышала, что кто-то скребётся в дверь.

— Заходи, Стася, — сказала она тихо.

Но заглянула Агния. Она несмело потопталась у двери, потом подошла к кровати матери и опустилась на неё. Долго сидела молча, глядя в окно, за которым лунная ночь освещала качающиеся ветки сосны, а затем опустила голову и еле слышно сказала: