«Что же делать? Чем себя занять в такую жару?» — подумала Стася. И решила прогуляться. Она зашла в дом, надела сарафан и длиннополую шляпу, захватила шлёпанцы, потом закрыла дверь и, спрятав ключ под большой камень у крыльца, отправилась на берег.

Здесь, как всегда, было пустынно, однако с моря дул лёгкий, чуть освежающий ветерок. Стася медленно брела по мокрому песку и ни о чём не думала. Солнце грело макушку даже через шляпу. Казалось, оно расплавило внутри неё всё — ни одной мысли в голове не было. Но дышать у моря оказалось легче.

Тихое умиротворение после духоты. Иногда Стася заходила в воду и шла по отмели. Низ её сарафана, намокнув, облепил ноги, но это было даже приятно. Море прохладное, ласковое. Чистая вода со стайками серых рыбок и розовых медузок. Зелёные водоросли на волноломах, покачивающиеся в такт волнам. Только чайки, море и Стася.

Так незаметно девушка дошла до дальних утёсов. Там, в их приятной тени, был большой камень, похожий на стул. В детстве они с дедушкой окрестили его «троном». Сюда дед приводил Стасю только в самые ясные и тёплые дни. Это называлось у них «дальняя дорога».

— Пойдём в дальнюю дорогу? — говаривал ей дед Казимир, протягивая большую тёплую ладонь.

— Пойдём! — радостно восклицала Стася.

— А ты не забоишься? Не устанешь? Дойдёшь? — строго вопрошал он, сдвигая брови.

— Да! Да! Да! — прыгала Стася, хлопая в ладоши.

— Ты готова к приключениям? — спрашивал дедушка, выйдя с ней на крыльцо.

— Да, — бесстрашно кивала Стася, прижимая к себе плюшевого зайца и поправляя полосатую панамку.

И приключений всегда было много. То они наблюдали на отмели за крабиками. То смотрели, как кормят птенцов ласточки, живущие на косогорах.

Иногда дед с внучкой устраивали пиратские пикники. И обратно утомлённую Стасю дедушка нёс на руках, а она, надышавшись свежего солёного воздуха, убаюканная мерными покачиваниями, быстро засыпала.

«Каждый день — это подарок», — отчего-то вспомнила Стася слова Януша. «А ведь и у меня в детстве каждый день был подарком. Да и сейчас. Разве то, что происходит со мной, это не подарок?» — подумала она.

Стася дошла до груды огромных валунов. «Трон» был уже совсем рядом. Но когда она к нему приблизилась, то увидела, что на нём кто-то сидит. Девушка, растерявшись, остановилась. Обычно здесь никогда никого не было, и она уже хотела повернуть обратно, чтобы не нарушать покой сидящего к ней спиной человека. Возможно, он тоже искал тут уединения. Но сидевший на «троне» обернулся.

— О! Никак не ожидал здесь кого-то встретить! — сказал он, вскочив.

Это был полный низенький мужчина, похожий на румяную булочку и одетый в такую жару в костюм-тройку. Толстячок держал в одной руке белый зонтик от солнца, а в другой — платочек, которым всё время промокал лысину. Его лицо показалось Стасе смутно знакомым.

— Извините, что помешала, я тоже не ожидала здесь кого-нибудь встретить, — сказала она и опять вознамерилась уйти.

— Что вы! Останьтесь. Я думаю, нам здесь вдвоём места хватит. Садитесь, — и он указал зонтиком на валун рядом.

Стася подошла и присела. Некоторое время они молча смотрели на море. Отсюда было видно бухту и даже кусочек маяка.

— Живописно тут, — изрёк толстячок, обведя глазами окрестности, и очередной раз протёр платком лысину и щёки. — Раньше я здесь бывал часто. А теперь очень редко.

— Почему же сейчас бываете редко, раз вам тут так нравится? — вежливо спросила Стася.

— Живу далеко… Нынче у нас с женой дом на юге Франции… Большой роскошный особняк. И из него открываются прекрасные виды Лазурного побережья. Шикарные яхты… безбрежное небо… благородные кипарисы и яркие глицинии… высшее общество… — он помолчал, потом добавил, словно сам себе: — Но всё не то, не то, не то…

Толстячок опять задумался, глядя вдаль.

— А я когда-то тоже бывала здесь часто. С дедушкой, — поделилась воспоминанием Стася.

— Да, море умиротворяет. Там, во Франции, мне неспокойно. Такая тоска порой накатывает. И тянет сюда… Приедешь, сядешь и смотришь на волны… Они напоминают мне чистые страницы. Накатывает одна, другая… и с каждой новой волной всё светлее память и всё легче дышится. Не от того ли нам так привольно у моря? Почему оно солёное? Оно впитало столько человеческих слёз и страданий… Но от этого оно и мудрое… И с нами делится. Надо лишь услышать…

— Вы так красиво говорите, — заслушалась Стася.

— Да, я писатель. То, что вижу и чувствую, у меня тут же складывается в строчки. Но там, во Франции, мне отчего-то не пишется. Там такое яркое море, а мысли все блёклые. Я пишу и рву, пишу и рву…

— Так вы… Я узнала вас! — Стася старалась припомнить имя человека, сидящего перед ней. Оно крутилось на кончике языка, свербило в мозгу.

— О! Не надо имён! Я просто Писатель, — махнул он рукой.

— Писатель — это тот же волшебник, — сказала Стася.

— Да, вы правы. Кажется, человек всего лишь читает книгу. Взял предмет в руки и складывает из него буквы в слова, слова в предложения, словно заклинания. И незаметно происходит магия: кто-то невидимый уже играет на струнах его души, вызывая улыбку или приступ неиссякаемых слёз… Но только если писатель талантливый… А я… весь, кажется, исписался… Всё какое-то дурное, унылое… Самому читать тоскливо… — он тяжело вздохнул.

— Да что вы! Непременно ещё напишете что-нибудь прекрасное. Вот сейчас надышитесь правильным морем и напишете.

— Ах, оставьте меня успокаивать, — он нервно вытер подбородок, — ничего я уже не напишу…

Писатель сложил зонтик и стал рисовать им круги на песке.

— Знаете, что я понял только сейчас и меня это мучает? — он поднял глаза и серьёзно посмотрел на Стасю. — Всю жизнь я хотел создать идеальное рабочее место, чтобы написать свою главную книгу. Я мечтал, какой у меня будет вид из окна, какого цвета обои. И даже какая лампа будет стоять на моём письменном столе. И она у меня есть. Точно такая, о которой мечтал. Прекрасная бронзовая лампа с зелёным абажуром, купленная в Италии… И знаете, что удивительно? Что при этом самые лучшие мои книги появились у матери на пыльном чердаке. Потому что для книг нужно не место, а вдохновение.

И вдруг он нелепо, по-детски, во весь голос заплакал, прикрывшись платком. Стасе было жаль этого человека. Он шумно сморкался, не прерывая рыданий, и его плечи сотрясались.

— Каки-и-ие это бы-ы-ыли кни-и-иги-и-и! — захлёбываясь, растягивал он гласные. — Каки-и-и-ие книги! Чита-а-аю и сам себе-э-э завидую! Лёгки-и-ий сло-о-ог, интрига… полё-о-от мысли-и-и-и-и…

— Ну не плачьте, не плачьте вы так! — погладила его по плечу Стася. — А я уверена, что вы всё же ещё напишите что-то невероятно чудесное.

— Правда? Вы думаете? — шумно шмыгнул носом толстячок, показавшись из-за платка, и его взгляд посветлел.

— Вам просто нужен новый чердак, — покивала она утвердительно, — у вас есть опыт, есть талант. Вы же сами сказали, что нужно лишь вдохновение.

— А ведь вы правы, — засуетился Писатель, — вы невероятно правы! Мне срочно надо в дом к матери! На чердак! И к чёрту жилет и подтяжки!

Он стянул пиджак, снял жилет; скомкав, сунул их в сумку, которая стояла за камнем, схватил зонтик и повернулся, чтобы уйти. Потом, развернувшись, принял театральную позу и потряс перед собой зонтиком:

— Мы ещё покажем кое-кому! Мы ещё напишем кое-что эпическое! Я уже вижу: море, рыжая девушка… О-о-о! Это будет великолепно! — Он развернулся и заспешил прочь. У самых скал, снова обернувшись, сказал Стасе: — Благодарю вас! Благодарю!

И скрылся за выступом. А Стася ещё долго сидела на берегу, представляя воодушевлённого Писателя на пыльном чердаке среди паутины и летучих мышей…

Когда Стася вернулась домой, бабули ещё не было. Девушка получила кучу СМС от Стаса и в ответ послала ему фото и сто поцелуев…

Стася открыла ноутбук, попереписывалась с Вигой, у которой был новый роман. Девочки от души посекретничали, и каждая поделилась с подружкой своим счастьем. Стася послала Виге фото Стаса, и та восхищённо написала: «Да он красив как Бог! Подруга, круто. Наши девочки обзавидуются!!!»