Тётя покачала головой:

— Сложно это всё, милая. Кому другому я бы сказала: думать о нём забудь. Но ты… ты у нас очень сильная девочка. Я помню, как ты училась говорить, превращаться, понимать людей, как строила карьеру, как боролась за своё будущее… Лисси, ты со всем справишься. Так или иначе. Вспомни об этом, когда закончатся слёзы. И кушай рогалики. Твои любимые! А я пойду. Нужно устроить для всех спальные места. И поискать старые вещи Вилни: нельзя же Бэну всё время в обносках ходить…

Она вышла, оставив меня с вкусностями и высыхающими на щеках слезами.

Я несколько раз вдохнула и выдохнула, успокаиваясь. Взяла сладость с подноса, прожевала, выпила немного чаю… и решительно запретила себе раскисать.

Да, я влипла. Да, ситуация паршивая.

Конечно, хотелось отомстить. И Гохордам, и — особенно — леди Элизавет. Пожалуй, я бы даже решилась на последнее, не будь у меня семьи. Но они есть. И в случае чего почти наверняка попадут под удар первыми.

Потому мне ничего не остаётся, кроме как иметь дело с тем, что есть. Взять себя в руки, затолкать поглубже всякие дурацкие недострадания и жить дальше.

Сменить лицо. Забрать накопления из тайников. Прикинуть, что я смогу продать и сколько есть у дяди, чтобы совместно оплатить последний семестр для Вилни.

Начать карьеру певицы с другим лицом.

И плевать на всё. Я уже прошла этот путь однажды; я выбилась в люди — во всех смыслах этого слова. Значит, сделаю это ещё раз!

А леди Элизавет… как любил говаривать мой биологический папочка: “Земля квадратная. На углу встретимся.”

Непременно встретимся, леди. Позже. И на других условиях.

Я уснула с этими мыслями, слушая голос ветра в вышине.

А приснилась мне ледяная музыкальная комната. И принц, прекрасный и печальный. Он сидел у рояля, опустив голову, и волосы занавесили его лицо.

Я хотела дотронуться до него, дотянуться, но между нами будто бы возникла невидимая преграда. Я знала: она рухнет, едва музыка зазвучит...

Но он так и не прикоснулся к клавишам.

Или Ледяной

*

Я ошибся. И это сводило с ума. 

Когда наутро после нашей ночи на руке Дайяны так и не появилось метки, это заставило меня по-настоящему горевать. Стыдно сказать, но я успел влюбиться в эту девушку, выбрать её, смириться с мыслью, что моей парой будет именно она, даже распланировать наше будущее. Теперь смешно, вот правда! Я сам словил какой-то магический приход, сам придумал себе сказку и сам же в неё поверил. Ну не идиот ли? Идиот. 

И ведь знал, что далеко не всегда симпатия и даже любовь — признак парности. Знал, что с драконьими особенностями всё не так просто, и ты никогда не знаешь, какой подарочек подбросит щедрая судьба — остаётся только мириться с ним, как с приговором. Нравится или нет, хочется или нет… Знал, конечно! Можно подумать, не у меня всё детство история Биланны была перед глазами! И тем не менее всё равно наворотил глупостей. Самообман как он есть…

На самом деле, тревожный звоночек прозвенел ещё до того, как метка не появилась. 

Все описывают секс с парой, как нечто потрясающее, принципиально отличающееся, говорят об идеальном совпадении вкусов и притяжении. Нам же вместе было неловко, особенно с самого начала. Но я списал это на строгое воспитание Дайяны; я сделал всё возможное, чтобы окружить её нежностью, чтобы ей было хорошо той ночью — и в итоге она открылась мне навстречу. То, что мне не было так уж хорошо с ней? Так а как по-другому? Она же не профессиональная соблазнительница, да и мне хотелось, чтобы эта ночь была только для неё…

Но утром метка не появилась. 

Хуже того, Дайяна как будто бы изменилась… точнее, она осталась прежней. Изменилось моё восприятие её. 

Она улыбалась мне несмелой, незнакомой улыбкой. Она желала доброго утра. Она заглядывала в глаза, ненавязчиво и на удивление робко — но для человеческой девушки смущение после совместной ночи нормально, разве нет? А вот я… я будто не узнавал её. И это сводило с ума. 

Я ведь обещал её защищать. Я ведь тонул в этих глазах. Что со мной не так — теперь? Неужели меня всё же заколдовали?

Не верю. Не хочу верить. Но…

— Мне жаль, — сказал я ей тихо. — Я действительно думал, что это ты… ты моя пара. 

Она несмело улыбнулась и сжала мою руку в своей.

— Я всё ещё могу быть твоей фавориткой, — заметила она. — Это была бы честь для моей семьи. 

Горечь царапнула внутри краеугольными льдинками. Ну конечно, для семьи… 

— Отдыхай, — сказал я ей. — Хорошо проводи время. Я… мне нужно навестить Биланну. 

— Конечно, — она послушно склонила голову, принимая моё решение. 

И вот снова — в ней будто выключили свет, заменили яркую палитру сдержанной и инертной. Мне казалось, что я смотрю на другую девушку… но это была та же девушка. И запах, и аура, и многое другое. Это была она, Дайяна.

Только у меня больше не получалось её любить.

*

— Ты наконец-то вспомнил, что у тебя есть друзья? — спросил Дин насмешливо, не поднимая глаз от свитков. — Какая радость! А я-то всё гадал: когда ты всё же соизволишь встретиться…

— Дин, достаточно, — Рой, увидев выражение моего лица, резко посерьёзнел. Что с ним вообще-то бывает крайне редко. 

Дин фыркнул, посмотрел на меня — и удивлённо моргнул. Я сделал для себя вывод, что выгляжу на удивление паршиво; и, что характерно, в тот момент мне было на это наплевать. 

— Биланна? — спросил Дин коротко.

— Нет, — хмыкнул я. — Но, мне кажется, ты можешь быть прав… Будь добр, проверь меня на воздействия. Любые. Думаю, меня заколдовали.  

*

— Итак, — мой побратим устало потёр лицо, — энергетические, ментальные и один фомор лысый знает какие ещё проверки ничего не дают. Ты чист. Никаких следов применения какой-либо посторонней магии, в том числе примитивной. 

Мне не хотелось в это верить.

— Ты сам знаешь, что примитивная магия разнообразна, — протянул я. — И сам утверждал, что меня заколдовали. И что же случилось теперь? Ты передумал? Или всякий раз делаешь прямо противоположный вывод просто так, мне назло?

Дин вздохнул.

— Слушай, мой принц, ты знаешь, что тебе не обязательно быть такой задницей? 

— Должны же и у меня в жизни быть маленькие радости? — ухмыльнулся я. — И потом, я серьёзно: моё отношение к Дайяне изменилось за одну ночь. Как такое возможно — без постороннего вмешательства?

— Ну, не знаю. Она — паршивая любовница? Или ты, как принято говорить в таких случаях, добился, чего хотел, и утратил интерес?

— Дин. 

— Ну что — Дин? — фыркнул побратим. — Слушай, для протокола: мне тоже кажется странной ситуация. И я, конечно, буду копать. Но Бэннард Финн, якобы убиенный Гохордами, вчера вечером сел на маголёт до Тавельни, чтобы попасть в катастрофу над Впадиной Древних…

— Как удобно, — не сдержался я.

— Не то слово, — оскалился Дин понятливо. — Самое натуральное исполнение пословицы “концы в воду”, которое мне только приходилось видеть. Я могу и дальше копать в этом направлении, но несколько свидетелей в один голос утверждают: юноша самостоятельно купил билет и сел в маголёт. Дальше, по Дайяне. Я проверил её вещи, артефакты, ауру — и не нашёл ничего. Конечно, буду рыть ещё. Но пока тебе придётся допускать, что искать попросту нечего.

— Есть ещё одна вероятность, — сказал вдруг Рой, отрываясь от каких-то старинных хрупких свитков. — Встречается не слишком часто, но прецеденты были. Особенно среди менталистов. И мне кажется, тут вполне может быть нечто подобное. 

— И? Не томи, я и так понял, что мне не понравится. 

Рой вздохнул. 

— Исследования особенностей парности описывают случаи, когда дракон испытывал сильную привязанность и даже любовь, но после неудачной проверки на парность (неудачной — в смысле, парность не подтвердилась, а не то, что вы могли подумать) охладевал к объекту страсти. Порой до отвращения. Некоторые менталисты связывают это с защитной реакцией, другие — с инстинктами. Ведь выборка показывает: чаще всего подобное происходит, когда чувства изначально не взаимны.