20 сентября 1943 года в переулке рядом с улицей, на которой жил Даргель, остановилась легковая машина, за рулем в мундире немецкого солдата сидел Н. Струтинский, а рядом с ним — Николай Иванович. Ровно в 14.30 из подъезда рейхскомиссариата в сопровождении адъютанта вышел какой-то представительный тип и направился к своему особняку. Под мышкой у адъютанта находился портфель красного цвета. Струтинский тронул автомобиль, и, когда он поравнялся с гитлеровцами, Кузнецов выскочил из машины и в упор выстрелил в Даргеля и адъютанта.
В тот же день разведчики отправились в отряд, где ожидали реакции на совершенное покушение. Несколько дней из города не поступало никаких известий. Видимо, обстановка в городе была напряженной, и связникам было трудно выбраться в отряд. Наконец в лагерь пришли два связника. Они принесли немецкие и украинские газеты, в которых сообщалось, что в Ровно убиты имперский советник финансов доктор Ганс Гель и его адъютант.
Николай Иванович был обескуражен. Он был в полной уверенности, что ликвидировал Даргеля. Правда, он видел его лишь один раз на апрельском параде.
Как выяснилось позднее, Ганс Гель имел сходство с Паулем Дар-гелем. Кроме того, Даргель разместил Геля в своем особняке. Единственное отличие было в том, что адъютант Даргеля носил под мышкой красную папку, а у адъютанта Геля оказался красный портфель.
Реакция Медведева поначалу была довольно резкой, поскольку в Центр было сообщено об уничтожении Даргеля, но затем он успокоился и заметил, что не так уж все плохо, тем более в газетах говорилось, что «убийца» был в форме немецкого офицера, но неизвестно, кто он.
Николай Иванович решил исправить ошибку. И 30 сентября 1943 года, когда в городе стала затихать суматоха в связи с убийством Геля, Кузнецов на том же месте метнул в Даргеля и его адъютанта гранату. Оба гитлеровца упали. Небольшой осколок угодил в левую руку Николая Ивановича. Раненому Кузнецову и сидевшему за рулем Струтинскому в сложившихся обстоятельствах было трудно замести следы и незаметно скрыться. Дежуривший у дома «пикап», где сидела охрана Даргеля, после некоторого замешательства рванулся в погоню за машиной разведчиков. Выручил случай. Впереди шла однотипная машина того же цвета. Струтинский улучил момент и свернул в боковую улицу, а погоня устремилась за другой машиной, в которой находился ничего не подозревавший майор германской армии.
Разведчики благополучно вернулись в отряд. На следующий день в отряд прибыл связник, доставивший письмо от Вали Довгер, которая из окна служебного кабинета наблюдала всю картину. Граната разорвалась у бровки тротуара, и взрывная волна ударила на противоположную сторону улицы, где был убит какой-то подполковник. Дар-гель получил ранение, и его самолетом отправили в Берлин.
Недовольство берлинских властей привело к тому, что в Ровно были сняты со своих постов руководители гестапо и фельджандармерии. На их место приехали люди из Берлина.
Вскоре после покушения на Даргеля Кузнецов осуществил акцию возмездия в отношении еще одного представителя гитлеровской верхушки в Ровно. У Коха в качестве заместителя имперского комиссара Украины подвизался генерал Герман Кнут. Он возглавлял контору «Пакетаукцион», которая занималась тем, что отбирала у советских граждан имущество и отправляла его в Германию. Толстяк Кнут и сам не брезговал грабежом. Наиболее ценные вещи отправлялись на его личный склад.
Однажды в конце рабочего дня легковая машина подъехала к конторе «Пакетаукцион» и остановилась недалеко от входа. Ровно в шесть часов вечера 10 ноября 1943 года генерал Кнут вышел из конторы, с трудом втиснулся в машину, и она тотчас же отъехала. Как только автомобиль с Кнутом поравнялся с машиной разведчиков, Ян Каминский метнул в нее гранату, а Кузнецов и Струтинский открыли огонь из автоматов. Убедившись, что Кнут и его шофер убиты, разведчики быстро покинули место покушения.
Характерно, что если похороны Геля в Ровно проходили весьма пышно, о тяжелом ранении Даргеля много шумели газеты, то о Кнуте гитлеровцы решили промолчать. Зато в Ровно и его окрестностях распространилась весть о том, что в городе появилась группа народных мстителей, которые разъезжают по городам и селам и открыто уничтожают фашистов. Так людская молва откликнулась на акты возмездия.
Интересен эпизод с ликвидацией командующего особыми войсками генерала Ильгена. Кузнецов предложил план не просто ликвидации генерала, а его захвата и доставки в отряд. Реализация этого плана кроме Кузнецова была возложена на Струтинского, Каминского и Валю Довгер.
Генерал фон Ильген занимал в Ровно солидный дом, у которого постоянно стоял часовой. Момент для операции по захвату Ильгена был выбран удачно. Четверо немецких солдат, которые постоянно жили в доме генерала и несли его охрану, были командированы в Берлин, куда генерал переслал вместе с ними чемоданы с награбленным добром. Дом охраняли местные полицаи.
В намеченный день Валя направилась к дому Ильгена с пакетом в руках. Денщик предложил Вале подождать генерала, но она сказала, что зайдет позже. Стало ясно, что фон Ильгена нет дома. Вскоре там появились Кузнецов, Струтинский и Каминский. Они быстро ликвидировали охрану, а денщику обер-лейтенант объяснил, что если он хочет жить, то должен им помочь. Денщик согласился.
Николай Иванович и Струтинский отобрали в кабинете фон Ильгена представлявшие интерес документы, сложили и упаковали их вместе с найденным оружием в узел. Минут через сорок к дому подъехал фон Ильген. Когда он снял шинель, из соседней комнаты вышел Кузнецов и сказал, что перед ним советские партизаны.
Генералу было сорок два года, здоровый и сильный, он не хотел подчиняться командам разведчика. С ним пришлось повозиться. Когда генерала удалось «упаковать», выяснилось, что к дому идут офицеры. Николай Иванович вышел им навстречу. Их было четверо. Мысль разведчика работала лихорадочно: что с ними делать? Перебить? Можно. Но поднимется шум. И тут Кузнецов вспомнил о жетоне гестапо, который ему вручили еще в Москве. Он никогда им доселе не пользовался.
Николай Иванович достал жетон и, показав его немецким офицерам, сказал, что тут задержан бандит в немецкой форме и поэтому просит предъявить документы. Тщательно просмотрев их, он попросил троих следовать своей дорогой, а четвертого пригласил войти в дом в качестве понятого. Им оказался личный шофер Эриха Коха.
Так вместе с генералом фон Ильгеном доставили в отряд и офицера Гранау, личного шофера гауляйтера.
После ликвидации Геля и Кнута, вывода из строя Даргеля в Ровно из заместителей имперского комиссара Украины Эриха Коха остался в живых лишь верховный судья оккупированной Украины оберфюрер СС Альфред Функ. До Украины он был главным судьей в оккупированной немцами Чехословакии и жестоко расправлялся с антифашистами. На Украине Функ свирепствовал еще яростнее. Едва похоронив Геля и Кнута, отправив в Берлин Даргеля, Функ приказал расстрелять всех заключенных ровенской тюрьмы. Тогда-то и было принято решение о его ликвидации.
Операцию стали готовить сразу же после похищения фон Иль-гена, чтобы не дать гитлеровцам опомниться.
Оберфюрер СС Альфред Функ каждое утро за десять минут до начала работы заходил бриться в парикмахерскую, расположенную недалеко от помещения главного суда. Ян Каминский, готовя эту операцию, сумел привлечь к сотрудничеству с разведчиками парикмахера из числа местных жителей. Парикмахер согласился подать условный сигнал, как только Функ войдет в парикмахерскую.
17 ноября 1943 года, когда в Ровно шел поиск партизан, похитивших фон Ильгена, Николай Иванович зашел в здание главного суда и расположился в кресле в приемной Альфреда Функа. Болтая с секретаршей, Кузнецов поглядывал в окно на прогуливавшегося по улице Яна Каминского. С учетом обстановки в городе долго разыгрывать роль гуляющего бездельника Каминский не мог, и поэтому он с волнением ожидал сигнала от завербованного им парикмахера, с тем чтобы, в свою очередь, подать условный знак Николаю Ивановичу. Выручила немецкая педантичность. В положенное время Функ занял кресло в парикмахерской, на окне которой тотчас же была отодвинута занавеска. Каминский, в свою очередь, подал условный сигнал Кузнецову.
