— София, — выдыхаю в трубку.

— Я еду в аэропорт, — серьезно сообщает она.

— А какая мне разница? — Хотя лгу, мне интересно. Она бежит из страны? Хорошо.

— Тебя должно волновать это, потому что Чарли изменил план. Я хочу исчезнуть до того, как он узнает, что я уничтожила запись, иначе буду изуродована.

Я вожу рукой по дверной ручке. Мне становится все более интересно, но теперь появляется еще и страх. Может, в спокойном голосе и слышится обида, но у нее получается скрыть овладевший ею страх.

— Как изменил план?

В ушах начинает шуметь.

— Я слышала его слова перед отъездом. Он не хочет рисковать, не может поставить под угрозу сделку.

— О чем ты?

— Оливия. — Она замолкает. Кажется, обдумывает, говорить мне это или нет. А в моем горле образовывается ком. — Он хочет накачать Миллера наркотиками и отдать той русской женщине.

— Что! — ахаю я, отпуская дверную ручку и делая шаг назад. — О боже.

Меня начинает трясти. У него не появится возможности убить Чарли. От этой мысли беспокойство перерастает в панику. А от осознания того, что с ним может сделать та женщина, паника переходит в ужас. Он так долго собирал себя по частям, а она все разрушит. Снова случится то, что я видела на видео. Горло сжимает так, что не могу дышать.

— Ливи! — кричит София, заставляя вернуться в реальность. — Два, ноль, один, пять. Запомни эти цифры. Тебе следует знать, что я избавилась от пистолета. Я улетаю на край света. Позвони Уильяму. Тебе нужно остановить Миллера. — И она бросает трубку.

Я роняю телефон и бездумно смотрю на экран. Прежде чем обдумать следующий шаг, охваченная страхом, иду к двери.

Мне нужен Уильям. Узнать, где находится этот «Храм». Но для начала я пытаюсь дозвониться до Миллера и кричу, когда слышу автоответчик. Отключаюсь и пробую снова. Но все повторяется.

— Ответь на звонок! — ору я, с силой нажимая кнопку вызова лифта. Но нет, бесполезно. Вновь попадая на голосовую почту, я пытаюсь отдышаться, чтобы записать сообщение. Мне нужно, чтобы он узнал прежде, чем его опоят.

— Миллер, — начинаю я, тяжело дыша, когда открываются двери, — перезвони мне, пожалуйста. Я…

Но когда я оглядываю кабину лифта, то слова застревают в горле.

— Нет, — шепчу, отступая от источника своего страха. Мне нужно повернуться и бежать, но тело онемело и перестало распознавать команды. — Нет, — качаю я головой.

— Оливия. — Темно-синие глаза моей матери слегка расширяются. — Оливия, детка, в чем дело? — Не знаю, как она поняла, что мой страх не от ее появления в лифте. Я пячусь. — Оливия, пожалуйста. Не убегай.

— Уходи, — шепчу я, — прошу, просто уйди.

Мне ничего не нужно. Она не нужна мне. Сейчас у меня слишком много дел, которые требуют всего внимания. От того что она меня задерживает, негодование охватывает сильнее. Если бы не время, то я бы вступила с ней в яростную дискуссию. Но нет. Я нужна Миллеру. Повернувшись, я бегу к лестнице.

— Оливия!

Я выскакиваю за дверь, перепрыгивая через две бетонные ступеньки, игнорируя ее отчаянные крики. Громкий звук, издаваемый ее каблуками, преследует меня. Но я быстрее, потому что в конверсах. В отличие от каблуков это хорошая обувь, особенно если вы спешите. Пытаясь дозвониться до Уильяма, я спускаюсь с этажа на этаж. А еще я хочу сбежать от матери.

— Оливия, — задыхаясь, кричит она. Ее голос — мотивация бежать быстрее. — Я знаю, что ты беременна!

— Он не имел права говорить тебе, — взрываюсь я, а страх и беспокойство превращаются в ярость. Злость пожирает меня изнутри. Хотя мне становится страшно от того, как быстро охватывает меня гнев, кажется, он окажет мне услугу, когда я избавлюсь от этой эгоистичной суки и доберусь до Миллера! Мне нужна эта сила, и ярость дает ее мне.

— Он все мне рассказал. А также о том, где Миллер и что собирается сделать.

Я резко останавливаюсь и оборачиваюсь, видя, как она в изнеможении прислоняется к стене. Ее белый брючный костюм так же, как и волосы выглядит все еще аккуратно. Я начинаю обороняться, проклиная Уильяма, надеясь увидеть предательскую задницу в аду.

— Где «Храм»? — требую я. — Скажи мне!

— Ты не пойдешь туда, — непреклонно произносит она.

Я прикусываю язык моля о спокойствие.

— Говори! — в бешенстве кричу я. — Ты мне должна! Я жду!

Она морщится от боли, но я не вижу в ней и капли сострадания.

— Я не хочу, чтобы ты ненавидела меня. У меня не было выбора, Оливия.

— Он есть у каждого!

— И у Миллера?

Я с отвращением отшатываюсь. Она неуверенно делает шаг вперед.

— И сейчас у него есть выбор?

— Прекрати.

Но она продолжает:

— Готов ли он на все, чтобы защитить тебя?

— Хватит!

— Уничтожит ли он свою жизнь ради тебя?

Я хватаюсь за перила лестницы, сжимая их до тех пор, пока не немеет рука.

— Прошу.

— Нет, я продолжу. — Она подходит еще ближе. — Я так поступила.

Я застыла на месте.

— Моя жизнь оборвалась в тот день, когда я бросила тебя, Оливия. Я ушла, чтобы защитить тебя, детка.

Она подходит ко мне, а я шокировано наблюдаю, как ее рука осторожно поднимается и медленно приближается ко мне.

— Я пожертвовала своей жизнью, чтобы ты могла жить. Со мной ты не была в безопасности. — Ощущаю ее нежное прикосновение, а глаза следят за тем, как она скользит по моей руке и мягко сжимает ее. — И клянусь, поступила бы так снова.

Оцепенев, я пытаюсь найти хоть какое-нибудь опровержение ее словам. Но нет. Все что я услышала — правда. Боль и искренность в ее голосе доказывают это. Она переплетает пальцы наших рук. Мы успокаиваемся. Ощущаю исходящий от бетонной стены холод, но меня заполняет тепло женщины, которую я ненавидела большую часть своей жизни.

Она касается сапфирового кольца на тыльной стороне ладони, переворачивает мою безвольную руку так, чтобы показать драгоценный камень.

— Ты носишь мое кольцо, — с гордостью в голосе шепчет она.

Хмурюсь, но не пытаюсь отнять руку. Смущает то, как меня охватывает внутренний покой.

— Это кольцо Нан, — поправляю я.

Грейси смотрит на меня, грустно улыбаясь.

— Его мне подарил Уильям.

Я тяжело сглатываю и качаю головой. Вспоминаю те моменты, когда он играл со старинным камнем на моем пальце.

— Нет, дедушка подарил его Нан, а она отдала мне его на двадцатиоднолетие.

— Это подарок Уильяма, детка. Я оставила его тебе.

Я резко вырываю руку.

— Что?

Она неловко переминается с ноги на ногу, а подбородок у нее дрожит. Во время разговора Грейси повторяет жесты Уильяма.

— Он сказал, что оно подходит под цвет моих глаз.

Мой взгляд бегает по пустому лестничному проему, а бедный разум лихорадочно работает.

— Ты бросила меня, — бормочу я. Глаза Грейси медленно закрываются, как будто она борется с ужасными воспоминаниями. Теперь я понимаю, что, скорее всего, так оно и есть.

— Я не могла поступить иначе, Оливия. Все, кого я любила, находились под угрозой: ты, Уильям, Нан и дедушка. Не вини Уильяма. — Она нежно сжимает мою руку. — Если бы я осталось, ущерб стал бы невосполним. Без меня вам было лучше.

— Это не так, — слабо спорю я.

От волнения у меня перехватывает дыхание. Я изо всех сил пытаюсь презирать Грейси, хочу вложить это чувство в тон, но не выходит. Не получается. Времени искать причину у меня нет.

— Скажи мне, где он, — требую я.

Она сдувается, когда бросает взгляд через плечо. Что-то привлекло ее внимание, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, что именно.

У подножия лестницы стоит Уильям, спокойно наблюдая за нами.

— Нам нужно найти Миллера, — говорю, готовясь к сопротивлению, с которым, как я знаю, мне придется столкнуться. — Скажи мне, где находится «Храм».

— Ты и оглянуться не успеешь, как все закончится.

Он преисполнен уверенности, но это не сработает.

— Уилл, — тихо зовет Грейси.

Качая головой, он бросает на нее предупреждающий взгляд, прося ничего мне не говорить. Я вижу, что Грейси не сводит с него глаз. Но мне не нужно спрашивать еще раз