— Черт побери, Оливия. Наблюдать за тем, как ты пытаешься сдержаться, доставляет извращенное удовольствие.

Его глаза закрыты, а тело дрожит. Мои соски напряжены, мышцы живота сводит от боли. Как обычно, я нахожусь меж двух огней. Хочу крикнуть, чтобы он толкнул меня через край, но в то же время желаю оттянуть неизбежное, сделать так, чтобы это мгновение длилось вечность, несмотря на сладкую пытку и головокружительное удовольствие.

— Миллер, — извиваюсь я, изгибая спину.

— Громче, — приказывает он, устремляясь вперед, но уже с меньшим напором, — черт возьми, скажи это громче, Оливия!

— Миллер! — выкрикиваю я, когда последний мощный толчок доводит меня до края.

Он издает низкий, сдавленный стон, берет себя в руки и возвращается к сдержанному, выверенному занятию любовью.

— Каждый раз, когда беру тебя, я надеюсь утолить желание. Но этого не происходит. Как только мы заканчиваем, я хочу тебя еще больше.

Он опускает мои ноги и опирается на руки, своим гибким телом заключая меня в ловушку. Я раздвигаю бедра еще шире, предоставляя ему лучший доступ, Миллер приближает лицо к моему, и мы ловим дыхание друг друга. Встречаемся взглядами, и движения его бедер медленно приближают нас к вершине удовольствия.

Зарываюсь руками ему в волосы и тяну за непослушные пряди, пока сжимаю мышцы вокруг члена.

— Черт, да! Повтори. — Его отчужденный вид и грубый тон подстегивают мою дерзость. Снова сжимаю его, когда Миллер твердой плотью касается моей самой сокровенной части. — О, чеерт.

Получаю невероятное наслаждение, когда вижу, как он опускает подбородок, и чувствую, как его тело содрогается от удовольствия. То, что я в силах сделать его настолько уязвимым в такие моменты, придает мне уверенности. Миллер открыт передо мной. Беззащитен. Уязвим и в то же время полон сил. Поднимаю бедра и наслаждаюсь, наблюдая, как он рассыпается надо мной вдребезги. Изо всех сил сжимаю его при каждом толчке. Черты его идеального лица искажаются, и я вижу в его пронзительных синих глазах лихорадочное возбуждение.

— Ты обезоружила меня, Оливия Тейлор. Вывернула наизнанку, черт побери. — Он переворачивается и сажает меня к себе на колени. — Давай, — тон у него резкий, полный отчаянного желания, — заставь меня кончить.

Когда мы неожиданно меняемся местами, Миллер проникает в меня еще глубже, из-за чего я слегка морщусь. Сильные руки обхватывают мои бедра, пальцами сжимая плоть. Будучи полностью в его власти, задерживаю дыхание, пытаясь приспособиться к внушительному размеру в новой позе.

— Двигайся, сладкая девочка, — он резко поднимает бедра, я вскрикиваю и хлопаю его по груди, — не медли!

Грубое восклицание подхлестывает меня, и я начинаю вращать бедрами, не обращая внимания на острую боль и концентрируясь лишь на сменяющих ее вспышках удовольствия. Он стонет и помогает, подаваясь мне навстречу. Я становлюсь все уверенней, видя, как он наблюдает за каждым моим движением, подталкивающим нас к краю.

— Я сейчас кончу, Оливия.

— Да! — выкрикиваю я и поднимаюсь, чтобы вновь опуститься. Грубо выругавшись, он ставит меня на четвереньки. Хватает за бедра и удовлетворенно рычит, врезаясь со всей силы. — О боже! Миллер!

— Ты чувствуешь меня, да, Ливи? Прими все, что я могу дать.

Еще несколько сильных толчков, и он бросает меня в бездну наслаждения. Падаю на ковер и содрогаюсь от нахлынувшего удовольствия. В полубессознательном состоянии ощущаю, как Миллер выходит из меня, продолжая сыпать проклятиями, и опускается сверху; переместив бедра, членом скользит между ягодиц, бормочет себе под нос, покусывает шею и вновь направляется к моему дрожащему центру. Я настолько восхитительно себя чувствую, что совсем не переживаю из-за того, что кончила раньше Миллера. Ощущаю равномерную пульсацию плоти, скользящей внутри, пока он неторопливо входит и выходит из меня. А потом он кончает, тихо ругаясь.

Открываю глаза, тяжело дыша, уставляюсь на кремовый мех ковра, и пытаюсь привести мысли в порядок.

— Ты не причинил мне вреда, — шепчу хриплым голосом. Знаю, что это будет первый вопрос, как только он переведет дыхание. Все чаще проявляется тот звериный облик, который Миллер скрывает от меня. Он все еще боготворит меня.

Удовлетворенно вздохнув, я вытягиваю руки, когда Миллер выходит из меня. Он оставляет жалящие поцелуи на плечах, затем продвигается вниз по позвоночнику, облизывая и покусывая кожу. Я закрываю глаза, пока он продолжает неспешно водить губами по моей спине, спускаясь к попе. Миллер сильно впивается зубами в кожу, но я настолько измучена, что не в силах ни вскрикнуть, ни пошевелиться, чтобы остановить его. Ощущаю, как он, утолив голод, двигается вверх, опускается на меня и скользит ладонями по моим рукам, пока не берет за кисти. Переплетает наши пальцы, прижимается лицом к моей шее и выдыхает; мы оба расслабляемся.

— Закрой глаза, — бормочет он.

Внезапно тишину нарушает пение. Нежная мелодия в сочетании со стихами, пронизанными глубоким смыслом.

— Я знаю ее, — шепчу, представляя, как напевает Миллер.

Но это не мое воображение разыгралось.

Открываю глаза и извиваюсь, пока не заставляю его приподняться, чтобы я могла перевернуться на спину и посмотреть на него. Он перестает напевать, улыбается мне, весь светясь от восторга, пока его вновь не поглощает музыка.

— Эта песня, — начинаю я.

— Возможно, я напевал тебе ее время от времени, — шепчет он, почти застенчиво, — Габриэль Аплин[12].

— «The Power of Love»[13], — заканчиваю я за него, когда он наклоняется ближе и толкает меня на спину, устраиваясь сверху.

— Ммм, — напевает Миллер.

Я все еще ощущаю восторг, трепет и дрожь.

Мне не хватит и вечности с ним.

Мне снятся сладкие сны. На повторе вчерашний поздний вечер. Просыпаюсь, открывая трепещущие сонные веки, и ощущаю рядом Миллера. Очень близко. Я свернулась калачиком у него под боком, полностью окутанная им.

Аккуратно поднимаю левую руку и любуюсь кольцом, вздыхая, смакую каждое произнесенное слово и произошедшую сцену, настойчиво всплывающую в голове.

Иногда реальность может быть такой же прекрасной, как и сны.

Пользуясь тем, что Миллер крепко спит, провожу свободное время, выводя узоры на его груди. Он спит как убитый… ну почти. Когда я прокладываю путь к V-образной полоске внизу живота, то вижу, как увеличивается его член, затвердевает и начинает пульсировать, умоляя обратить на него внимание.

Я хочу, чтобы Миллер проснулся со стоном наслаждения, поэтому осторожно ползу вниз, устраиваясь между его бедер. Они раздвигаются, так что мне не приходиться прилагать никаких усилий, и я оказываюсь рядом с его утренней эрекцией, облизываю губы и готовлюсь довести мужчину до безумства. Приподнявшись, перевожу на него взгляд, пока осторожно беру член за основание. Ищу любые признаки пробуждения, но ничего не нахожу, только приоткрытые губы и неподвижные веки. Возвращаюсь вниманием к его твердой длине в своей руке и следую инстинкту: медленно вращаю языком по головке, собирая накопившуюся сперму. Жар его плоти, гладкая упругая кожа, твердость под ней — все это соблазнительно, и вскоре понимаю, что я приподнялась на колени и скольжу губами вниз по его длине, не стесняясь, постанываю, когда двигаюсь обратно. Направляю все внимание исключительно на изощренные ласки и поцелуи. Бесконечно долго сосу и наслаждаюсь его вкусом во рту. Не замечаю, когда он начинает стонать, но его руки внезапно оказываются в моих волосах, привлекая внимание, а я улыбаюсь, медленно водя ртом туда-обратно. Его бедра приподнимаются, встречая каждое мое движение, а руки идеально направляют мою голову.

Его сонное бормотание неразборчиво, голос хриплый и тихий. Я поглаживаю член верх и вниз, повторяя движения ртом, увеличивая удовольствие. Миллер сдвигает ноги и мотает головой из стороны в сторону. Я ощущаю, как напрягается каждая мышца. Член, увеличившийся у меня во рту — признак того, что он близко, поэтому я ускоряю темп, быстрее двигаясь, в то время, как он, доставая до задней стенки гортани, заставляет возрастать мое собственное удовольствие