— Да, блядь, я сделал это! — кричит Миллер, поражая меня. — И мне не жаль! — Он почти агрессивно обхватывает мое лицо ладонями, касается моего носа своим и смотрит в глаза. — Я. Не. Знал. Что. Мне. Делать.

Из-за его хватки не могу говорить. Киваю. Мной овладевают эмоции. Напряжение, волнение и страх. Миллер пытался защитить меня от еще большей боли.

— Не уходи. — Он изучает мое лицо, взглядом блуждая повсюду, и хотя это приказ, я знаю, что Миллер желает моего согласия.

Снова киваю.

— Хорошо, — говорит Миллер, а затем решительно целует.

Он отпускает меня. Отступаю назад и возвращаюсь к реальности, видя, как он исчезает.

Дверь громко хлопает.

Затем я рыдаю навзрыд, при этом стараясь быть максимально тихой, чтобы не разбудить бабушку. Глупо. От нашей громкой ссоры она и так могла проснуться. Мои жалкие приглушенные всхлипы не побеспокоят ее.

— Все в порядке, мисс Тейлор?

Поднимаю взгляд и вижу Теда в дверях гостиной.

— Да, — я потираю глаза, — просто устала.

— Понимаю, — отвечает он, и я слабо улыбаюсь.

— Ты тоже знал, что она вернется?

Тед кивает, опуская взгляд.

— Не мне это рассказывать, дорогая.

— Так ты знал ее.

— Все знали Грейси Тейлор. — Он улыбается, по-прежнему не поднимая глаз.

Тед будто боится, что я потребую от него большего, если он посмотрит на меня. Но я не сделаю этого. Не хочу знать.

— Тебе лучше занять свою позицию. — Показываю на пространство позади себя, на его суровом лице появляется удивление. — Прости, что снова ушла, не предупредив.

Тед усмехается.

— Ты в порядке. Это самое главное.

Он проходит к окну и занимает свое место, и я некоторое время наблюдаю за ним, вспоминая его умелое вождение.

Из-за этого не могу сдержаться и спрашиваю:

— Как долго ты работал на Уильяма?

— Двадцать пять лет.

— А чем занимался до этого?

— Служил в армии.

— Ты был солдатом?

Тед не отвечает, лишь кивает, тем самым показывая, что больше не хочет разговаривать, поэтому отстаю от него. Поднимаюсь и иду в ванную, надеясь, что горячий душ поможет излечить не только ноющие мышцы, но и душу с сердцем. Давление на нас только усиливается. Каждый пытается взвалить все на свои плечи. Напряжение скоро сломает нас.

После душа стою перед раковиной и смотрю в зеркало. У меня под глазами темные круги. Только долгий сон и решение всех проблем избавит меня от них. Вздыхаю и открываю зеркальный шкаф, ругаясь, когда с полок в раковину со звоном падает груда косметики.

— Черт, — ворчу я, сгребая тюбики и баночки одну за другой и ставя их на место. Почти заканчиваю, остались тампоны…

Тампоны.

Смотрю на коробку. Тампоны. Задержка. У меня не бывает задержек. Никогда. Не нравится мне нервозность, разрастающаяся в моей груди, и кровь, пульсирующая в висках. Пытаюсь вспомнить, когда у меня были последние месячные. Три недели назад? Четыре? Их не было в Нью-Йорке. Черт.

Бегу в спальню и нахожу пустую упаковку экстренной контрацепции.

Вытаскиваю брошюру, неуклюжими пальцами разворачиваю ее и кладу на кровать. Китайский. Немецкий. Испанский. Итальянский.

— Где, черт возьми, английский? — возмущаюсь, поворачивая бумажку и бросая на кровать.

Следующие двадцать минут я снова и снова читаю. Ничего нет. Кроме некоторой вероятности успеха. Никакой гарантии. Некоторые женщины беременеют. Процент маленький, но он есть. Кровь отливает от головы. Комната начинает кружиться. Быстро. Падаю на спину и смотрю в потолок. Мне жарко и одновременно холодно. Потею и чувствую, что не могу дышать.

— Блядь…

Не знаю, что делать. Пустота. Я совершенно сбита с толку. Телефон! Возвращаюсь к жизни и бегу вниз, на кухню. Трясущиеся руки не слушаются, как и мои глупые пальцы

— Черт возьми! — Я топаю ногой, затем стою неподвижно, втягивая воздух в легкие, и выдыхаю.

Вернув спокойствие, снова пытаюсь. Успех. Открываю календарь. Снова и снова перебираю дни, считаю, думая, что среди безумия совершила колоссальную ошибку. Да. Раз за разом считаю и прихожу к одному и тому же выводу. Неделя задержки.

— Блядь.

Прислоняюсь к столешнице, кручу в руках мобильный. Мне нужно в аптеку. Я должна убедиться. Возможно, зря нервничаю. Уже восемь часов вечера. Но есть же круглосуточные аптеки. Ноги начинают действовать раньше, чем мозг. Шагаю по коридору. Но когда разум включается, я останавливаюсь и возвращаю куртку на вешалку.

Нан. Весь запал тут же испаряется. Не могу уйти, как бы это ни было важно. Не прощу себе, если с ней что-то случится, пока меня не будет. Плюс Тед продолжает следить. Он не будет терпеть мои исчезновения в духе Гудини. Рано или поздно поймет, что я не стою хлопот, и он уйдет.

Сажусь на нижнюю ступеньку лестницы и опускаю голову на ладони. Стоило только решить, что ситуация не может стать более безнадежной, сразу в бесконечном листе дерьма появляется очередной пункт, с которым надо справиться. Не хочу. Хочу свернуться калачиком, чтобы Миллер окружил меня заботой и защитил от унылого мира. Его образ всплывает у меня в голове, помогая хоть как-то справиться с тревогой. А затем вспоминаю его злость.

Он не разговаривает со мной. Но мне не хотелось бы слышать слова Миллера в этой ситуации. Рычу и тру лицо, пытаясь избавиться… от всего. Я идиотка. Причем первоклассная. Дура, которой пора перестать обманывать себя и столкнуться лицом к лицу с проблемами и решить их с помощью тейлоровской дерзости. Куда делась моя простая, мирная жизнь?

Миллер прав.

Я не могу с этим справиться.

Это только сон. Я понимаю это, потому что все идеально. Я, Миллер, Нан… жизнь. Погружаюсь еще глубже в иллюзорный мир, постанывая и обнимая подушку. Так ярко. Светло и много цветов. Хоть я и понимаю, что сплю, просыпаться не спешу. Парю на грани реальности, заставляя себя все глубже погружаться в свою иллюзию. Все, что угодно, лишь бы не столкнуться лицом к лицу с настоящим миром. Улыбаюсь. Все идеально.

Грейси Тейлор.

Она присоединяется ко мне во сне, оставляя свой отпечаток. Даже здесь невозможно отделаться от нее. Внезапно все темнеет.

Становится унылым.

— Нет, — кричу я. Злюсь, потому что она проникла в единственный спокойный уголок моего беспокойного мира. — Уходи!

— Оливия!

Я вскакиваю, задыхаясь, и резко поворачиваю голову в поисках Миллера. Он сидит рядом. На нем только трусы-боксеры, волосы растрепаны, в глазах беспокойство. Опускаю плечи. Испытываю смесь облегчения и раздражения. Облегчение от того, что он здесь, раздражение от того, что я бодрствую и должна снова быть начеку. Я возвращаюсь к реальности. Вздыхаю и убираю волосы с лица.

— Кошмар приснился? — Он подходит ко мне, усаживает к себе на колени, обнимает и укачивает.

— Не могу сказать, что это отличается от реальности, — шепчу в грудь Миллера, отчего он слегка сбивается с ровного дыхания.

Я честна с ним на сто процентов. Не могу отличить реальность от кошмара, и Миллер должен знать об этом. Хотя он и так в курсе, потому что полностью разделяет мое состояние. Или большую часть. Быстро просыпаюсь и испытываю тревогу, вспоминая ночь после его ухода. Я могу быть беременна. Но еще одна мысль, более важная, блокирует мое беспокойство.

— Нан. — Я, паникуя, вырываюсь из его хватки.

— Она в порядке, — успокаивает Миллер, крепче прижимая меня к себе. — Я помог ей спуститься, усадил на диван и принес лекарства и завтрак.

— Правда? В таком виде?

Внезапно все, что я могу видеть перед собой — это картина, где Миллер ждет Нан в одних боксерах. Хотела бы я посмотреть на это. Готова поспорить, она высосала из него все соки, и все это время пялилась на его задницу.

— Да. — Миллер целует меня в затылок, вдыхая запах моих волос. — Тебе тоже нужно отдохнуть, малышка. Я вернулся, а ты спала.

Снова начинаю вырываться, но вскоре сдаюсь. Он лишь сильнее сжимает меня в объятиях.