Она взяла меня за подбородок и приподняла его, чтобы наши глаза оказались на одном уровне, а затем сказала, прижимая свои губы к моим, подчеркивая каждое слово поцелуем:

– Лишь. Для. Меня.

От ее слов мое сердце начало биться чаще, и я посмотрел в ее восхитительные глаза.

– Ты это получишь.

Не было ничего, чего мне хотелось бы сделать больше, чем это. Такое волнительное ощущение – я чувствовал себя собой в гораздо большей степени, чем на протяжении долгого времени.

Я собирался выиграть эту игру.

Я собирался выиграть ее для моей Румпель.

Войдя в раздевалку, я был максимально раззадорен.

– Ну что, мудилы, готовы надрать кое-кому задницы? – выкрикнул я, запрыгнув на лавочку рядом со шкафчиками.

– Пошел ты! – ответил Джереми. Парочка ребят ответили в том же духе.

– Устроим шатаут! Ни отдадим ни единого очка этим ублюдкам! – проорал я. Ткнул пальцем в моих защитников: – Разыгрываем сегодня европейскую защиту. Вы, мудилы, отводите их к боковым линиям, затем прямо к центру – никаких кроссоверов⁶⁴. Оттуда уже я его возьму.

– Будет сделано, – вылез Пол.

– Клосав, Клинт – вы, парни, делайте свое дело, и у нас все будет путем.

– Блядь, да! – воскликнули они в один голос.

– Фрэнки, если ты окажешься еще хоть раз в офсайде, я лично надеру тебе задницу после игры. Не пасуй гребаный мяч, ты меня слышишь? Оставайся в зоне защитников.

– Как скажешь, капитан. – Он улыбнулся мне странной слабой улыбкой, но я его проигнорировал.

– Тони, – я посмотрел вниз на новенького, который сидел на полу рядом с дверью в душевые, зашнуровывая свои бутсы.

– Да? – откликнулся он, выглядя немного обеспокоенным.

– Начинаешь сегодня ночью. Центр. Добудь мне гребаный гол.

Его глаза расширились, и он улыбнулся.

– Блядь, да! – повторил он.

Я плюхнулся на скамейку и начал одной рукой доставать вещи из сумки, в то время как второй открыл свой шкафчик. Я выложил все в одну линию на лавочке – сначала щитки, затем носки, после бутсы. Надел их. Сначала на правую ногу, затем на левую, зашнуровал бутсы, заправил шнурки и встал для растяжки.

Игра в ноль.

Для моей Румпель.

Моей.

Я не переставая улыбался.

– У тебя хорошее настроение, – сказал Джереми, плюхнувшись рядом со мной со все еще расшнурованными бутсами.

– Сегодня мы надерем задницы, – сказал я с маниакальной ухмылкой.

– Я немного удивлен, – сказал он чуть тише. Ребята потихоньку стали двигаться в сторону выхода из раздевалки, готовые отправиться на поле. Было слышно, как снаружи начал играть оркестр. – Не так давно я и не думал, что дела идут так хорошо.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну… ты и Николь… в коридоре.

– А, так ты это видел?

– Ага, но даже если бы и нет, за ланчем только об этом все и говорили.

– Дерьмо, ей это не понравится, – пробормотал я.

– И с каких пор тебя это заботит? – сказал он еще тише.

Я посмотрел на него, подумывая об остроумном ответе, но просто не смог себя заставить это сделать.

– С тех пор как она моя девушка, – ответил я, пожав плечами.

Он рассмеялся и хлопнул меня рукой по спине.

– Никогда бы этого не подумал, – сказал он с ухмылкой, а затем склонился, чтобы зашнуровать свои бутсы, продолжая посмеиваться. – Мэлоун думает о ком-то помимо самого себя.

– Пошел ты, – сказал я, но продолжал улыбаться.

– Пойдем надерем парочку задниц, – Джереми подскочил на ноги и протянул мне руку. Я принял ее, и он рванул так, что чуть не выдернул мне руку из сустава.

– Ой!

– Киска.

– Отсоси.

– Я видел пальцы и побольше!

Я замахнулся на него, но он увернулся, рассмеялся и побежал. Я погнался за ним, и остальная команда последовала за нами.

Это будет охренительно классная игра.

Шекспир сказал бы, что «меня хлебом не корми и воды не давай»⁶⁵, лишь бы поиграть в футбол. Именно в такие дни, как этот, я был полностью с ним согласен.

А теперь самое время надрать задницы паре ублюдков.

Как только раздался свисток о начале второго тайма, пошел дождь.

Пока все шло хорошо. Счет не открыт ни с одной стороны.

Не знаю, нервничал ли Тони из-за того, что играл первый раз в основном составе, или нет, но я жалел, что сказал тренеру ввести его в игру. Он облажался уже раз шесть, два из которых должны были закончиться голом. Я не смотрел на трибуны, если мог этого избежать, но знал, что там была Николь и что она наблюдала за мной. От этого мое сердце стучало чуть быстрее, а по коже бежали мурашки.

Я стер рукавом со лба дождь, или пот, или что бы это ни было, и присел, когда форвард⁶⁶ противников прошел среднюю линию. Он ушел влево, а затем вправо, обходя Пола и уходя к боковой линии. Краем глаза я видел, как их левый крайний нападающий переходит справа на нашу половину.

– Джереми! Справа! – крикнул я, но не был уверен, то ли он не услышал меня сквозь усилившийся дождь, то ли не понял, с какой стороны «право», но в итоге он пошел не в ту сторону, оставив нападающего совершенно неприкрытым.

Форвард аккуратно передал пас крайнему нападающему прямо за спиной Пола, совершенно избежав офсайда. Джереми передвинулся в центр, в то время как форвард переместился к линии штрафной площадки. Пол двигался не так быстро, как их нападающий, и мне было видно, что он собирался расположиться рядом с угловым. Я отпрыгнул в сторону и наблюдал за центральным форвардом, в то время как ему сделали навесной пас через штрафную площадку для удара головой.

Форвард идеально принял мяч, и я смотрел, как он движется под углом в сторону сетки, затем подпрыгнул и зацепил его кончиками пальцев, выбивая за верхнюю перекладину ворот. Я слышал рев толпы, когда мяч ушел в аут за моей спиной. Угловой удар для другой команды, но не гол.

– Слева, Мартин! – прокричал я Джереми, помахал ему рукой, и он передвинулся на позицию. Пол встал прямо у штанги, в то время как их центральный форвард переместился к угловой линии поля. Толпа орала на него, пока я выкрикивал игрокам моей команды, как встать на позиции.

Удар форварда был хорош – заворачивая «сухой лист»⁶⁷ прямо в сторону ворот. Я посмотрел направо и налево, определяя ситуацию вокруг себя и вычисляя наибольший риск, в то время как мяч взмыл в пространство надо мной. Джереми зацепил его головой, но этого было недостаточно, и мяч упал прямо у кромки штрафной площадки, в которой находился один из полузащитников в идеальной позиции для гола.

Мяч пошел вниз и вправо от меня. Усилился дождь. Я поднырнул и схватил мяч до того как, он упал в лужу, прижав его к груди. Пока я лежал весь в грязи, плотно прижимая к телу мяч, слышал, как толпа скандировала мое имя.

Я жил ради этих моментов.

Четыре минуты до окончания игры.

Я подвел мяч к краю штрафной площадки и выбил его почти до второго вратаря. Тони не смог вовремя остановить мяч ногой, но их защитник выбил его подальше, и Джереми уже был там, чтобы вновь вернуть мяч на их половину поля.

Клинт остановил мяч и повел его по правой стороне, а затем передал пас Клосаву, которому удалось перекинуть его прямо к линии штрафной площадки, где уже ждал Тони. Он сделал обманный маневр вправо, затем влево и защитник споткнулся. Тони распрямил ногу и засадил мяч в верхний правый угол, толпа обезумела.

Две минуты спустя, когда я поднял мяч после отстойного удара нападающего команды противников, раздался свисток, и игра завершилась.

Один-ноль.

Шатаут.

Лишь для моей Румпель.

Впервые с начала игры я осмелился взглянуть туда, где, как я знал, она сидела с Марией и Рэйчел. Давая «пять» другим игрокам, я направился в сторону туннеля и увидел, как она мне улыбается.

Я перепрыгнул через ограду у кромки поля, обхватил Николь руками и всем на зависть поцеловал ее. Как-то так вышло, что меня просто не заботило, кто мог нас увидеть – мне хотелось, чтобы все узнали, что она была моей девушкой. Что в этом плохого?