Пальцы не слушались, а во рту ощущался вкус желчи. Я сглотнул.

КрасоткаСкай18: о Томас – ты мне тоже нужен! Папа пытается что-то предпринять, но сказал, что это может занять день или два.

Эх. Я тряхнул головой и сделал глубокий вдох.

НужнаМояРумпель: сейчас пжл

КрасоткаСкай18: Я хочу, правда, но твой папа не пустит меня на порог!

Пальцы тряслись, пока я старался набрать на клавиатуре.

НужнаМояРумпель: ен метв

КрасоткаСкай18: что?

НужнаМояРумпель: прижай сейчас пожалста

КрасоткаСкай18: Томас, что ты имеешь в виду? Томас? Томас! Ответь! Что ты имеешь в виду? Мертв? Твой отец мертв??? ТОМАС!!! Еду, малыш. Держись. Папа тоже. Мы будем у тебя как можно скорее.

Я все еще мог видеть экран, но он казался размытым, а пальцы больше не слушались. Я закрыл глаза и меня поглотила темнота.

Я слышал, что кто-то зовет меня по имени, но это было словно слышать что-то из-под воды. Я пытался открыть глаза, но они не желали поддаваться. Медленно, звуки казалось стали приближаться и мне наконец удалось разобрать слова.

– Томас? Томас? О, Боже... Папа!! Он здесь наверху!!

Звуки шагов... чья-то ладонь на моем предплечье. Моя рука чуть дернулась... рефлекторно... непроизвольно. Еще слова – неразборчивые и в отдалении – и еще один голос рядом.

– Томас? Малыш, ты меня слышишь? – этот звук... этот голос. Я знал этот голос.

– Румпель...

– Это я, Томас.

Мне удалось чуть приоткрыть глаза, и я узрел самого прекрасного ангела на свете – с насыщенно голубыми глазами и густыми, длинными, шелковистыми волосами, обрамляющими идеальное лицо. Я чувствовал ее прикосновение к своей щеке и ко мне пришло самое важное прозрение в моей сознательной жизни.

Все закончилось.

– Румпель! – воскликнул я и в моих руках хватило сил схватить ее и прижать к своей груди. Ее руки обхватили меня в ответ, и она прошептала мне на ухо:

– Все хорошо, Томас, – сказала она. – Все хорошо, я здесь. – я почувствовал, как она чуть отодвинулась и стиснул сильнее.

– Не уходи! – взмолился я.

– Я никуда не уйду, – пообещала она. – Папа!

Я почувствовал слабый нажим пальцев на внутренней стороне запястья.

– Его сердце учащенно бьется, – пробормотал Грег. – Скорая уже в пути. Максимум пять минут.

– А что на счет... что на счет его папы?

– Похоже, он застрелился, – услышал я ответ Грега.

– О Боже мой, – ахнула Николь.

– Томас... ты держишься? Помощь в пути. Оставайся с нами, ладно?

– Ладно.

Я глубоко вдохнул, впитывая окружающий меня ее аромат.

– Томас? – снова голос Грега. – Томас, ты... что-то себе вколол?

– Угу, – пробормотал я в ответ.

– Что? – воскликнула Румпель, в ее голосе явно слышался шок.

– Что именно, Томас? – спросил Грег.

– Адреналин... чтобы... добраться сюда...

– Дерьмо, – прошипела Румпель. Я ощутил, как ее объятия вокруг меня стали крепче, и думаю, чуть улыбнулся.

– Скучал по тебе, – произнес я и, уткнувшись головой ей в плечо, вновь закрыл глаза.

– Я люблю тебя, Томас, – ответила она. – Теперь все будет хорошо.

– Тоже... люблю...

У Шекспира были парочку интересных мыслей, высказанные в Ричарде II: «Я все раздумывал, как мне сравнить темницу, где живу я, с целым миром»¹²⁰. 

Так уж вышло, что мне думалось отныне, все будет хоть чуточку получше.

Теперь я был свободен.

Шел дождь.

Вообще-то моросил – он был недостаточно сильным, чтобы считаться дождем, но все же было мокро, отчего одно из колес чуть скрипело, в то время как я нервно дергал кресло вперед-назад. Глаза невидяще смотрели прямо, пока гроб с телом папы медленно опускали в гигантскую яму рядом с могилой мамы.

Николь стояла за моей спиной, вцепившись пальцами в рукоятки кресла, а Грег – в паре футов поодаль, непрерывно приглядывая за мной. Мне хотелось разозлиться, что он слишком печется и беспокоится, но я не мог. Мне хотелось, чтобы меня раздражало, что Николь настаивала катать меня повсюду, но я не возмущался по этому поводу, потому что она была тут – со мной.

Меня выписали из больницы ровно два часа назад, продержав лишь пару дней, обследуя и желая убедиться, что мое тело избавилось от переизбытка адреналина и не было никаких иных осложнений, вызванных гормоном, либо травмой на боку от падения с кресла или усилий от затаскивания тела по ступенькам.

Мне пришлось верить им на слово, потому что сам я ничего не помнил.

Это было странно. Диссоциативная амнезия, как назвали ее врачи. Я помнил, как отправился в кабинет папы, нашел письмо от Томаса Гарднера, и как Николь сидела со мной в скорой, играя с моими волосами, когда мы отъезжали от моего дома в больницу. Все что было между этим – чистый лист.

Наверно, это хорошо.

Учитывая, что большую часть своей жизни провел, помня каждую деталь каждого дня, было странно осознавать, что я полностью пропустил добрых двенадцать часов.

Преподобный Уолш читал из Библии, а присутствующие склонили головы. Он прочитал небольшую молитву, сказал аминь, и таков был конец доктора Лу Мэлоуна.

Разочаровывающим, мягко говоря.

Но вместе с тем, не уверен, что он заслуживал большего.

Николь откатила меня из-под маленького навеса у могилы под дождь. Грег с очень мрачным выражением на лице шел позади нас с зонтом. Мы остановились на дорожке перед кучкой людей, сгрудившихся, чтобы подойти и выразить мне соболезнования. Я знал лица, помнил большинство имен, но происходящее по-прежнему было размыто, пока они толпой проходили мимо. Учителя, люди из больницы, парни из моей команды по футболу, Клинт...

Пока Джереми с теплотой сжал мое плечо, а Рэйчел поцеловала в щеку, Клинт стоял позади них и пинал землю. Когда эти двое отошли, он сделал робкий шаг вперед, и я поднял на него глаза.

– Хей, – сказал я.

– Хей, – ответил он.

Он еще попинал землю.

– Подойди, – наконец сказал я со вздохом и протянул к нему руку. Он принял ее, и я дернул его к себе, обняв одной рукой за плечи. – Все между нами хорошо. Знаю, что звучит до охренительного странно, но я вроде как даже благодарен.

Я убрал руку, и он отстранился, глядя на меня озадаченно.

– Да, – сказал он, – это и впрямь звучит странно.

Наконец он улыбнулся и пообещал принести DVD диск с «Футболистом из Шаолиня», чтобы посмотрели вместе при случае. Дождь перестал, когда он отошел, а я продолжил пожимать руки и кивать с дюжину раз, в ответ на выраженные людьми соболезнования и предложения принести домой разные блюда.

Спустя пару минут, кладбище покинули почти все, осталось лишь пару человек, топтавшихся неподалеку в группах из двух-трех человек.

Когда толпа схлынула ко мне подошли Джастин и Даниэль.

– Я позвоню тебе, и мы встретимся, чтобы обсудить твою дальнейшую физиотерапию, ладно? – спросила Даниэль. Я лишь кивнул.

– Я бы тоже хотел с тобой побеседовать, Томас, если ты не против, – сказал Джастин.

– Да, – ответил я, – не против.

Николь опустила руку мне на плечо, и я поднял взгляд в его сосредоточенные глаза.

– Расскажи ему все, Томас, – мягко произнесла она.

Я уронил взгляд на свои колени и кивнул. Пара моих терапевтов – один для поврежденного тела и один для поврежденного разума – отошли, направляясь к парковке.

– Томас? – окликнул Грег откуда-то сбоку от меня. Он не сказал мне ни слова с тех пор как мы приехали на кладбище. – Не знаю какие у тебя краткосрочные планы, но я хочу, чтобы сейчас ты поехал к нам домой со мной и Николь.

Честно говоря, я вообще об этом не думал, просто предполагал, что вернусь домой, но от одной мысли об этом мне стало не по себе.

– Я не могу, Грег, – услышал я собственные слова. – Не могу вот так навязываться.