— Хорошо, что сегодня без плохих новостей, — оглядела магов жрица. — Элид, я правильно говорю? Ничего не изменилось за утро?

— Конечно, никаких новостей не было. Охотники вдали от горизонта, все еще в Гроунстене, — поклонился низкорослый парнишка в легком смятении.

— Настанет момент, когда Гроунстен совсем развалится. И всему виной те глупые люди, коим хватило наглости вторгнуться на остров магов, — другая жрица уселась рядом с Афелисой. — Им не понравился рассвет магических сил, как и другим людям, скептически относящимся к колдовству. Надеюсь, после воскрешения сил рубина справедливость восстановиться.

— Постойте, но почему вы не могли сделать это раньше? — прервала ее речь Афелиса, игнорируя возмущенные взгляды. — Или было недостаточно энергии? Право, я не понимаю и размышляю об этом с тех пор, как впервые услышала о рубине.

— Все потому, — вдруг отозвался дряхлый старик, медленно поднимаясь с помощью деревянной трости, — что нас было недостаточно. Нужны были маги, чья сила смогла бы вернуть магическому рубину свою силу.

— И никто еще не обманывал нас, — подхватил Элид, останавливаясь напротив Афелисы. — Все мы обладаем общими способностями и бьюсь об заклад, что тебе приходилось немало узнавать о человеке, не познакомившись с ним.

— Все верно, — одобрительно кивнула жрица. — Маги из Гроунстена связываются с нами каждый день, что дает нам знание о помышлениях охотников.

— Когда рубин получит достаточную силу, все живое на острове умрет, — заключила вторая женщина, заправляя за ухо темную прядь волос. — Мы уверены, что твари промышляют не дальше его пределов. Старейшины в Гроунстене скоро присоединятся к нам, чтобы покончить с этим процессом.

— По крайней мере, нам будет важно их состояние, — пояснила девушка в темном одеянии. — Если окажутся нездоровыми, то и толку от них не будет.

— Да, я тоже думала об этом. Тебе лучше не высовываться из темницы, если не хочешь словить подозрения, — призвала жрица. — Нам не нужны проблемы от одного человека, — она наградила Афелису прожигающим взглядом, улавливая на застывших губах невысказанные слова.

Что-то схожее было в двух жрицах: их внешность и тон голоса были словно цельными. Афелисе не раз приходилось слушать нравоучения и справки о своей воле. Одна из них, весьма высокая и широкоплечая женщина, наказывала ту девушку, — по-видимому, приходившуюся ей дочерью, — еще не вкусившую тяготы взрослой жизни.

Первая их встреча состоялась при собрании, когда Афелиса с удивлением глядела на незнакомку, чья голова была покрыта черным платком и склонена к груди.

Хрупкое тело под пышным одеянием ни разу не шевельнулось, взгляд не косился на окружение; лишь под конец, когда разговор стих и бойкий жар юного сердца стерся в пепел, она слабо кивнула матери и тайком вышла из помещения. Шаги ее, стремительно спускающейся по лестнице, эхом донеслись до Афелисы, а после осторожно смолкли.

Странным оказалось то, что всем магам не было дозволено покидать темницу, — да даже проявлять признаки жизни! — а тут прямо перед ее глазами девушка, ранее не знакомая и весьма эксцентричная, сходит к выходу и мелькает в окне, уходя задним двором.

Чудаковатость правил, установленных не для всех раздражала Афелису, чье желание свободы яростно разгоралось внутри.

Ей хотелось уяснить все тонкости их дозволенностей у жрицы, приходившийся матерью незнакомке. В одном разговоре она с возмущением упомянула об этом.

— Могу ли я узнать, раз уж Вы заговорили о строгих правилах, то почему не все из нас их соблюдают? — спросила Афелиса, поднимаясь со стула. — Или все здесь работает не так уж и честно?

— Не все соблюдают? — повторил Элид с непониманием. — Как же не все? Да ты шутишь, должно быть! Все мы здесь на равных!

— Но вчерашним днем я видела, как та девочка, что раннее тоже была здесь, но снова куда-то ушла, выходила на улицу. Как же все честно, Элид? Кажется, ты обманываешь себя.

— Ха-ха, так ты про Илекс! Ха-ха, а я-то думаю, кто, право, не послушается жрицам! Однако, наверное, старейшина все же главнее их будет, — засмеялся Элид, зашивая грязную рубашку, случайно уколов иглой палец. — Теперь кровь будет… совсем не отстирается, — досадно выдохнул юноша, с неким сожалением взирая на проступившую кровь. — Но, думаю, мне не привыкать!

— Ты не ответил на мой вопрос, — настаивала Афелиса.

— Ты про что? А, про проступки Илекс… могу только одно сказать: ей жуть как не повезло! Она доставляет нам еду и одежду, и бедной Илекс приходиться быть служанкой, а жрице не возразишь. Все здесь делается по ее желанию.

— Тогда все ясно. Но мне всё равно не ясно, почему её всё ещё не подозревают? Илекс ведь всегда ходит в черной одежде, пугается каждого шороха, неразговорчива в конце-концов.

— Мне-то откуда знать? — Элид пожал плечами. — Если бы мы здесь были не одни, то жрица бы уяснила свои требования. Все, что я могу сказать, это то, что она сделалась мне будто бы настоящей матерью. Славная женщина!

— Мне многое неизвестно о вас… Все как-то вскользь, ничего не ясно. Может, ты расскажешь что-нибудь?

— Что ты желаешь слышать? Я могу очень много рассказать, но потом ты скажешь, что ненадобно было такие глупости упоминать. Это мне постоянно Илекс говорит, но иногда даже смеется и шутит, хотя это редкость. Она моя единственная подруга, эта загадочность в ней привлекает меня. Ты наверняка думала, что она похожа на монашку, но нет, — воскликнул Элид, отложив рубашку в сторону. — Илекс не приписывает себя ни к какой вере, а ходит в платке только потому, что ей так любо смотреть на себя в зеркало. Чудно, не правда?

— А что же насчет жриц? Я замечала их схожесть: они точно сестры, но, однако, при этом они совершенно не похожи, — сказала Афелиса, осознавая глупость своего высказывания. — Надеюсь, ты поймешь, о чем я…

— Кажется, понимаю. И нет, они вовсе не сестры. Обычные колдуньи, как и ты, которые нашли друг друга ради благих целей. Я еще тогда был приемником Милады и до конца не знаю, как создавалось сборище магов.

— Я вот думаю, — Афелиса придвинулась поближе к парню, — Ты упоминал, что жрица Милада сделалась тебе настоящей матерью. Но до этого у тебя не было семьи?

— Не было. Но я и не жаловался, меня быстро приняла Милада и я спокойно жил да поживал. Только не надо о моей наискучнейшей жизни, глупость какая-то! Давай лучше о том, как ты вообще покинула Гроунстен. Там ведь каждого человека контролируют, все проверяют, думают, что и впрямь найдут предателя, смешные такие! Все еще не могут понять, что там только они твари, — усмехнувшись, Элид искоса посмотрел на Афелису. — А ты? Как тебе удалось выбраться живой? Признаться, я до того наслушался рассказов всяких от Илекс, что и слушать более не хочу об охотничьих вещах. Нудно и глупо. Сидеть в этих темных стенах не в удовольствие, но глубоко надеюсь, что мы когда-нибудь будем свободны.

— Я… — повторила Афелиса, точно припоминая. — Ну, это было не так уж и сложно. Еще тогда, годами раннее границы не охранялись, и любой желающий был вправе покинуть родные края. Сейчас все переменилось. Казнь угрожает каждому охотнику, навлекающему на себя подозрения и, кажется, всему виной мой поступок. Ты догадался, я и вправду скрывала ото всех свои способности и даже сблизилась с одной интересной девчонкой, с которой мы поныне в разлуке. И я не знаю, где она может быть, хотя всячески надеюсь, что не в пределах Гроунстена.

Взор ее вскинулся на наручные часы Элида. Золотой циферблат сверкал, переливаясь под лучами солнца, а стрелки неторопливо проворачивали обыденный путь.

— Неплохие часы, — заметила она, приглядываясь. — Точно натуральная кожа, сейчас такие нелегко достать.

— Мне повезло с ними, это наследство, — возгордился мальчик, торжественно демонстрируя ценную вещицу. — Я рад, что ты заметила.

— В детстве отец мой коллекционировал часы, и они по сей день нагоняют на меня тоскливую ностальгию, — вновь перешла на тихий тон девушка. — Думаю, наш разговор уже не имеет смысла, Элид. Тебе пора по делам.