Первое ситио, одинокая маленькая ферма, которое попалось на этом пути, было ситио Бернардо Коррейо, старого португальца, занимавшегося главным образом заготовлением топлива для паровых шлюпок. Его ситио находится на правом берегу реки, приблизительно на двадцать восемь – тридцать минут к северу от линии экватора и неподалеку от озера Гварена, вокруг которого расположились с дюжину хижин, населенных неграми, индейцами и метисами обеих рас.

Эти раскиданные хижины представляют собой деревню, и даже самую значительную деревню на нижнем Рио-Бранко. На реке царит полное безлюдье. Тут тянется дикая пустыня или девственные леса, местами прорезанные болотами и безымянными речками, речечками и ручьями. Кроме серингаля Карнейро, где португалец, сеньор Васконселлас, занимается производством каучука, другого жилья вплоть до Виста-Аллегро на правом берегу не встречается.

Немного выше Виста-Аллегро, на том же берегу, лежит озеро Энженирио, где в прошедшем столетии стоял сахарно-рафинадный завод. Но теперь исчез и он.

Вот и все жилье, которое можно встретить на протяжении четырехсот километров от устья реки до каксоейра.

Каксоейра, парализующая всякие сношения между Манаосом и богатейшими, плодороднейшими кампо у верховьев реки, представляет собою ряд порогов, образуемых Кордильерами. Если бы не эти семь порогов, которые приносят сильный вред скотоводам, бателлао могли бы беспрепятственно подыматься во всякое время года до самого Боа-Виста, а паровая шлюпка могла бы беспрерывно совершать рейсы даже в течение трех летних месяцев, так что могла бы забирать скот у самого порога фазенды.

К сожалению, до сего времени ничего не было сделано, или почти ничего, чтобы сколько-нибудь устранить это неудобство, а между тем легко бы устроить либо объездную дорогу, которая огибала бы пороги, или же прорыть канал в самой каксоейра.

Сколько труда, сколько потери времени, сколько опасностей! От всего этого можно было бы избавить несчастные экипажи бателлао, которые не менее пяти или шести дней мучаются, чтобы пройти через этот проклятый лабиринт скал и камней даже в самое благоприятное время.

Между тем паровая шлюпка сеньора Рафаэло и буксируемый ею бателлао пробирались без малейших задержек, благодаря своей превосходной машине и практическому опыту лоцмана Сильва, старого замбо, который вместе с негром Антонио Баретто Мурату занимался проводом судов через каксоейра.

Выше каксоейра лежит та же пустыня, все так же заросли лесом некогда существовавшие здесь посты. Путешественник, ничего не подозревая, минует места, где некогда процветали обширные повоасао. Только гораздо выше, уже за порогами, встречаются четыре фермы оседлых индейцев паоксиано.

Еще выше находится устье Мокажахи, большой реки, протекающей через плодороднейшие земли, но опустошаемые постоянно страшными злокачественными лихорадками «сезое», свирепствующими здесь с невероятной силой. Здесь живут в таких гигиенических условиях, от которых бы содрогнулись европейцы, индейцы паоксиано, местные аборигены, костлявые и тощие, длиннобородые, со впалыми глазами и выдающимися скулами, сильно сходные по типу с аннамитами. В сущности, это хорошие люди, не столь вороватые, как остальные индейцы, и не столь одержимые страстью к дезертирству, кроме того, еще способные к привязанности и не чуждые благодарности к белым, к которым они относятся вполне дружелюбно, но, к сожалению, хилые и болезненные.

Сколько неисчислимых природных богатств пропадает даром в этой Богом избранной стране, столь прекрасной и плодородной, но столь же губительной в отношении своего климата!

Никто, конечно, и не помыслит в скором времени об освоении этих богатств ввиду малочисленности населения страны, раскиданного на громадном пространстве этой территории. Трудно себе даже представить, как безлюден весь этот бассейн Рио-Бранко.

Во всем юго-западном бассейне, то есть на территории правого берега, равняющейся почти всей французской Гвиане между Марони, Тумук-Хумук, Ойапокком и океаном, существует всего только одно племя паоксиано. Да и то число индейцев этого племени стало до того незначительно, что на Мокажахи, в шести малоках, их насчитывается всего не более ста пятидесяти душ. В остальной части бассейна их не больше того; словом, на всю область приходится не более трехсот человек.

После Рио-Мокажахи на левом, более высоком берегу среднего Рио-Бранко вырастает большая горная цепь Сиерра де Караума, достигающая высоты 1150 метров. На протяжении около двадцати километров река течет у подножия этой величественной громады гор, а затем путешественники вступают в великолепную область кампо, этих необозримых цветущих и сочных лугов, которые простираются до самой Венесуэлы и захватывают даже часть английской Гвианы.

Здесь местность более населенная. Не то, чтобы замечалось обилие жилья, нет, но это уже не та дикая, безлюдная пустыня, какою является громадная часть этой территории, всецело предоставленной в распоряжение хищных зверей.

Фазенды почти беспрерывно следуют одна за другой, на сколько только хватает глаз. Внимание путешественника невольно останавливается на зеленеющих лугах, где пасутся громадные стада полудиких быков, под надзором еще более диких пастухов. На холмах и пригорках виднеются жилища фазендейро, так как эти возвышенные места предохраняют их от наводнений. Здесь же раскинулись и прилежащие хозяйственные постройки, магазины, склады, бараки для служащих. По берегу стоят на своих якорьках бателлао, пироги и целые флотилии всевозможных судов, крупных и мелких; здесь, очевидно, производится погрузка скота.

Словом, тут уже чувствуется известное оживление, жизнь и деятельность. А что бы было, если бы не проклятая каксоейра, которая, как на зло, разгораживает эту прекрасную реку на две половины и тем, быть может, на долгое время препятствует более широкому развитию деятельности местных отважных колонизаторов.

Их здесь по меньшей мере двенадцать человек белых, раскинувших свои владения на расстоянии тридцати километров от Мокажахи, дающих заработок многочисленным слугам и рабочим, живущим патриархально, не имеющим никаких развлечений, кроме кратковременной отлучки в Боа-Виста, столицу кампо на Рио-Бранко.

Боа-Виста – это столица кампо на Рио-Бранко. Однако это громкое название не должно вызывать в воображении читателя представления о каком-либо Эльдорадо, затерявшемся среди амазонской пустыни. Нет, он не должен думать, что в этой столице, хоть это и столица, встретит роскошь и утонченность, которыми так дорожат вообще бразильцы, или хотя бы только удобства рядового европейского города. Нет, это даже не людный, цветущий и богатый город, как Манаос, шумный, оживленный, полный движения и лихорадочной торговой деятельности; это даже не просто большое торговое село, какие встречаются во всех государствах Европы.

Столица кампо на Рио-Бранко похожа на тех испанских нищих, быть может, в самом деле подлинных гидальго, могущих насчитать целую вереницу имен и титулов своих предков и тем не менее завтракающих одной сырой луковицей, обедающих одной сигаретой, и ужинающих серенадой, – нищих, все имущество которых состоит из дырявого плаща и пары панталон, изукрашенных бесчисленными заплатами.

Тем не менее это родовитые гидальго – дворяне чистейшего происхождения.

Так и эта столица со своими двадцатью пятью – тридцатью жалкими домишками, сплошь крытыми соломой, маленькими, частью выбеленными известью, но в громадном большинстве опрятными и удобными, Боа-Виста, построенная на холме над рекой, все-таки столица.