Печально, досадно, но ладно. Других вариантов у меня всё равно нет.

Альбедо отчаянно не хватало, поэтому я даже прибегнул к донорству от старичков, которым от этого слегка поплохело, но не то, чтобы сильно. Приемлемо поплохело, в общем.

Последних немёртвых в партии из трёхсот, я поднимал при помощи стабилизированного формалином нигредо, прибегнув к способу, успевшему стать для меня олдскульным. В будущем, когда узнаю, как производить альбедо, заменю эту тормозную жидкость на более прогрессивную смесь…

Кстати, одну инновацию, не признанную и не вознаграждённую опытом, я всё-таки изобрёл. Так как бесполезно валяющихся трупов у нас полно, я приказал отделить у них сердца с длинными отрезками сосудов, и теперь у каждого свежеподнятого мертвеца есть малый круг альбедо или нигредо, питающий исключительно голову. Индюков и куриц мне брать было неоткуда, поэтому применил такой оригинальный способ. Дополнительное сердце размещено в области усечённого левого лёгкого и отсутствующей селезёнки. Не всегда хватало места, но я подходил к решению проблем творчески и со всем справился. Для меня это не неизведанное поле, а рутина, которая не отнимает слишком много времени. Можно сказать, что в некромантии, с моей-то практикой, я стал профессионалом.

Десять минут назад, я закончил с последним мертвецом, поэтому сижу сейчас на раскладном стуле и курю, попивая лимонную воду, в которой замешано несколько таблеток обезболивающего.

У меня ведь есть тримеперидин из военных аптечек, Кирич достал действительно самые лучшие аптечки из доступных. Но колоться этим дерьмом я считаю преждевременным, так как всё ещё могу ходить и связно мыслить. Подсаживаться на наркоту в примитивном мире, где даже понятие «медицина» ещё не устоялось — это охуенно опрометчиво…

— Хулио, — позвал я проходящего мимо немёртвого.

Его я поставил командовать над новичками, а над ним поставил Калигулу. У Волобуева какие-то проблемы с людоедами, поэтому я его отстранил от любых должностных взаимодействий с новобранцами. Странно вообще, что он пронёс ненависть сквозь посмертие…

Мертвецы должны не жить дружно. А тут какой-то непорядок. И вроде бы конкретно эти ребята ему ничего не сделали, но видишь, как получается.

— Да, стратиг? — развернулся ко мне Иглесиас.

— Почему нас ещё не догнали твои бывшие друзья? — спросил я, поморщившись от очередной вспышки головной боли.

Может, это просто мигрень от почти непрерывной напряжённой работы? Не похоже, но пока это моя единственная рабочая версия. Надо отдохнуть, отлежаться где-нибудь…

В принципе, я закончил работу над мертвецами, существенно усилившись не только неживой силой, но и уровнями. «Мудрость» моя доведена до феноменальных 15 единиц, а «Телосложение» и «Ловкость» до 14 единиц. Гипотетически, усугубление головной боли может быть связано с тем, что идёт освоение вложенных очков характеристик.

670 очков навыков я раскидал, доведя «Некромантию», «Тёмные искусства», а также «Биомеханику» до 400 уровней, ещё вложился в «Пляску Смерти», доведя её до 350 уровней. Остатки размазал по «Големостроению», «Некроанатомии» и «Анатомии».

Для проверки «Тёмных искусств» херакнул по деревянной мишени иглой Смерти. Результаты разительно отличаются от старых: стрелы стали толще и бронебойнее. Бронзовую кирасу с толщиной листа не менее 4 миллиметров они пробивают не легко, а очень легко.

Но все эти боевые заклинания, размахивания железяками — это оставьте для кого-то другого. Я вкладываюсь в них чисто на всякий случай, ведь случаи бывают всякие, а сам больше уповаю на силу моих ребят. Чем их больше, тем надёжнее я защищён.

Я не говорю, что вкладываться в личный боевой потенциал не надо. Надо. Случай с уничтожением вендиго не даст мне этого забыть, но в целом, это не первостепенный приоритет и даже не второстепенный.

— Не могу знать, господин, — ответил Иглесиас. — Возможно, отец передумал продолжать поход, потому что пустой город, с крепкими и не повреждёнными стенами — это отличное место, чтобы остаться и копить мощь. Это моя догадка, но я думаю, что отец мог воспринять это как знак свыше.

Суеверия, суеверия…

Значит, решено. Пора идти за персами.

— Найди Волобуева и скажи ему, что я его звал, — произнёс я, после чего сделал затяжку и прикрыл глаза.

Примечания:

1 — Пример невербальных жестов — и естественно, это прикол, не надо, уважаемые читатели, верить всему, что пишет RedDetonator, так как произведение развлекательное и вообще, всё вымышлено, а люди на изображении снизу честнейшие из людей, лица с безупречной репутацией, которые уж что-что, а наёбывать вас точно не будут. Вот точно не будут, они ведь не ради личных шкурняков всем этим занимаются, ведь так? Ещё раз — не верьте всему, что нельзя проверить с помощью заслуживающих доверия источников. Если возникло сомнение — начинайте гуглить, блеать, используйте источников столько, сколько нужно и тогда, я уверяю вас, вас будет сложнее наебать. И да, когда я писал этот фрагмент примечания, взгляд мой был прищурен, а ладони старались вытянуться в сторону монитора, замедляя, тем самым, набор текста главы.

2 — Парамирий — греч. Παραμήριον от Παρα+μήριον — возле+бедра — византийское длинноклинковое оружие. Оригинальное название это оружие получило, как нетрудно догадаться, из-за крепления на бедре, тогда как другой меч, спафий, предполагалось носить на плечевой перевязи, чтобы воин всегда имел выбор наиболее удобного для выхватывания оружия. Вооружали двойным количеством мечей преимущественно катафрактов, что свидетельствовало и о неебическом богатстве Византии, потому что всё Средневековье мечи стоили охренительно дорого, даже поделия среднего качества, спешу заметить. До изобретения пудлинговой печи, а затем и бессемеровского конвертера, сталь являлась крайне дефицитным материалом, поэтому два меча — это именно роскошь. Возвращаясь к теме парамирия — там всё не так однозначно, на самом деле. В ранних источниках, конкретно в новелле Юстиниана I, указывается, что парамирием называли также ксифос, носимый именно на бедре, но мы ведь знаем, что ксифос — это просто меч, причём имеющий, в среднем, длину не более 60 сантиметров. Держа в голове то, что сталь стоила неприлично дорого, можно подумать, что всем было насрать, что за штука будет висеть у воина на бедре, лишь бы это был меч. Также следует учитывать, что сабли, согласно мнению историков, появились ближе к VII веку, поэтому Юстиниан I о них не мог даже слышать, а никак не писать о том, что его воины вооружены саблями. Из этого следует, что парамирий — это лишь обозначение меча, который носится на бедре, а к более поздним источникам, написанным в X-е века, в качестве парамирия было принято носить именно саблю. Душной-то всё понимает, но я посчитал, что здесь требуется пояснение, чтобы вы, уважаемые читатели, не погружались в бездну этих ваших интернетов и получили ещё одну порцию бесполезной информации не отрываясь от чтения данного произведения.

3 — Хризма — ☧ — монограмма имени некоего И. Христа. Состоит из двух начальных греческих букв имени (греч. ΧΡΙΣΤΌΣ) — Χ и Ρ, скрещённых между собой. Хризму восточные и западные римляне помещали везде, где удобно: на чеканных монетах, на барельефах саркофагов, на кольцах и амулетах, а также на деревянных щитах.

//Фема Фракия, среди плодородных, но непаханых полей, 19 сентября 2021 года//

Судьба никогда не может быть сильнее мужества, которое противостоит ей. А если станет совсем невмоготу — можно покончить с собой. Хорошо осознавать это, но еще лучше сознавать, что, покуда ты жив, ничто не потеряно окончательно.

Эрих Мария Ремарк, «Триумфальная арка»