— Если бы там не был лагман [суп], он бы заплакал, — произнёс водитель, — а слово своё надо держать.

Немец остался в Каракуле, а мы продолжили ночной путь под звёздами Памира. Здесь уже не было таких крутых перевалов, дорога была когда-то заасфальтирована, и покрытие ещё не было разбито, так как машин тут мало. Как-то незаметно прошли высочайший перевал в Союзе — пер. Ак-Байтал (4655 м) и прибыли, в два-тридцать ночи, в освещённый луной и звёздами посёлок Мургаб, самый высокогорный райцентр в СССР.

У водителя здесь обитали друзья, да и вообще у всех водителей, что ездят годами по Памирской трассе, должны быть знакомые в каждом посёлке. Но мы не решились будить друзей в такое время. Заехали во двор, выключили мотор и заночевали: Кабул со своим сыном — в кабине, а я — в спальнике, под звёздами Памира, в порожнем кузове рядом стоящего самосвала.

В первый раз в жизни я оказался в высокогорье. Я никогда раньше не поднимался ни автостопом, ни пешком выше 3500 м, а самые высокогорные населённые пункты, где я был до этого, находились на отметке 3000 метров (в Эфиопии и в Афганистане). В этой поездке мне довелось побить личный рекорд высокогорности на целый километр, и, более того, пройти в горах большие расстояния пешком. Но об этом будет рассказано в своём месте.

Мургаб! Самый высокогорный райцентр содержит, наверное, не меньше пяти тысяч жителей. Здесь до сих пор сохранилось централизованное электричество, правда мощности местной ГЭС едва хватает на то, чтобы вечерами чуть-чуть нагреть спирали в поселковых лампочках. Здесь, в Мургабе, есть почта, милиция, КГБ, школы, общественные турники и брусья (они вообще есть в любом таджикском селе), узел связи и несколько магазинов, а также, как говорят, пять или шесть маленьких мечетей. Воздух чистый и прохладный, как и всюду в горах; высота — 3500 метров над уровнем моря.

Хозяева дома, проснувшись, обнаружили дополнительный грузовик под окнами и зазвали нас на чай. В этом доме, как я понял, жил чинильщик машин. По разным горным дорогам он находил сломанные, разбитые машины, ремонтировал (или собирал из нескольких одну целую) и потом перегонял их в Хорог, где продавал афганцам. Эти чудеса автопрома, пережившие клиническую смерть и чудесное воскрешение, потом ещё несколько десятилетий могут бегать, как новенькие, по пыльным дорогам соседнего Афганистана.

После чая и лепёшек мы завелись и поехали на юг из города, в сторону Хорога. В трёх километрах от города имеется пост ГАИ. Там меня и завернули, сказав, что мне необходимо было зарегистрироваться в Мургабе, в милиции и КГБ. Пришлось попрощаться с Кабулом и его сыном, вылезти из машины и отправиться назад в Мургаб в компании молчаливого солдата, который должен был меня отвести в указанные гос. учреждения.

Посещение учреждений прошло хорошо, спокойно и бесплатно: никто с меня денег не просил, выдали бумажку 10 на 10 сантиметров о том, что 17 августа 2006 года Кротов Антон Викторович, паспорт номер…, был зарегистрирован в ОВД города Мургаб, следует в г. Хорог, дата, подпись, печать. Теперь я имел официальную регистрацию и мог не бояться ментов и других официальных лиц.

Вообще, в советские годы зона Памирского тракта была одной из самых охраняемых погранзон. Въехать сюда мог далеко не каждый, и одиннадцать постов от Оша до Хорога активно следили за тем, чтобы на Памир въезжали только люди с местной пропиской, шофёры с бумажкой и командировкой или туристы с труднополучаемым пропуском. В 1970-х годах ездили тут довольно часто, но все с пропуском; машин было больше, чем сейчас, и дорога лучше. Но рейсового транспорта никогда не было. Видимо, как и в случае с Киргизией, — пассажирские автобусы имеют свои технические характеристики. Например, ездить не выше 3000 метров над уровнем моря. Или с непривычки равнинному пассажиру станет плохо, а автобус станет виноват, что завёз человека в столь жизнеопасные места. Поэтому даже в советских путеводителях по Таджикистану указывалось, что единственный метод проезда по Памиру — заказной или попутный транспорт. Так что автостопом тут заниматься просто необходимо, но проблемы с пропуском затрудняли людей больше, чем отсутствие машин.

Были случаи, что автостопщиков задерживали и арестовывали за попытку проехать Памирский тракт; здесь даже когда-то пострадал величайший автостопщик мира Алексей Воров. После развала СССР зона Памирского тракта ещё долго оставалась регионом российского влияния: границу с Афганом ещё десять лет (1992–2002) охраняли российские войска. Российские военные сидели на всех памирских постах, выявляя и задерживая наркокурьеров, туристов и других граждан без пропуска. Ещё два года (2003–2004) российские войска постепенно выводились и заменялись на таджикские; исчезли электричество и солярка на погранзаставах, военные части стали отапливаться дровами и углем, вместо поиска нелегалов на постах стали заниматься лишь единственно сбором взяток с проезжающих водителей — в денежной, а чаще в натуральной форме. Поэтому ездить по Памиру стало проще. Только в последние годы многочисленные автостопщики стали ездить по Памирскому тракту: в 1980-х и 1990-х годах просочиться без пропуска было нелегко.

Итак, в Мургабе я получил бумажку и направился обратно на южный конец города, фотографируя местных ребятишек (по-русски они уже не говорят) и пейзажи. Не успел я дойти до поста, как меня подобрал «Урал» с углём. Редкая оказия — из киргизского Дорот-Коргона водитель ехал в таджикский Лянгар, на южном ответвлении Памирского тракта; уголь был для отопления воинской части.

Памирский тракт на юге разветвляется. Северная «ветвь», Ош—Мургаб—Хорог, является основной, когда-то асфальтовой, магистралью, основным путём заброски грузов в Хорог. Многие машины здесь идут до самого Хорога, завозя туда солярку, бензин, муку и фрукты, обратно же все идут пустые. Это об этой трассе говорят: «Эх! От Оша до Хорога нехорошая дорога! А с Хорога до Оша — ах! Дорога хороша!»

Асфальт сейчас сохранился почти на всём протяжении этой трассы, кроме самых высокогорных участков, где асфальт не положен по соображениям безопасности: зимой по обледенелым серпантинам лучше ехать не по асфальту. Населённых пунктов на магистрали очень мало, одна деревенька на сто километров.

А вот другая дорога, ответвление главной, тоже ведёт в Хорог, но проходит вдоль берега Пянджа, где множество кишлаков. Она длиннее километров на сто, и там нет дальнего сквозного движения: только редкое и случайное. На самом глухом участке, от поворота на южный тракт до пос. Лянгар, вообще может по нескольку дней не быть ни одной машины. И вот такая редкая машина мне попалась.

Ура! Я еду в Лянгар. На выезде из Мургаба у меня вновь спросили регистрацию, я показал. Больше по дороге «туда» нигде её у меня не спрашивали.

Следующий пункт по трассе — Аличур. Совсем бедный и пустой посёлок, жителей на пятьсот. Состоит из сотни белых одноэтажных кубиков-домов. И никаких огородов, деревьев, зелени. Только речка рядом (мелкая) и горы вокруг. Чем живут — неясно. Есть несколько придорожных столовых, заехали в одну из них и там, о удивление, повстречали других путешественников!

Один из них, высокий лысеющий надменный француз лет шестидесяти, сидел на пластиковом стуле за отдельным столиком и курил сигары. Вокруг суетились ассистенты из турфирмы, поднося особые блюда из привезённых с Большого мира консервов. Название фирмы было написано на джипе, на котором приехал француз: фирма «Большая Игра». The Big Game — это название того дипломатического и военного процесса, в ходе которого оформлялись современные границы государств Центральной Азии. Игроками в Игре были правительства Российской и Британской империй, а пешками (а точнее даже мушками) — миллионы людей, раскиданных сегодня, волею политиков, по разным азиатским странам. В ходе Большой Игры англичанам удалось захватить всю территорию современной Индии и Пакистана, русским достался Памир (в 1895 году) и другие регионы Средней Азии, а в качестве буфера между игроками был оставлен («подарен» Афганистану) искусственный Ваханский коридор, северо-восточный нос Афганистана, вытянувшийся в китайском направлении вдоль р. Памир и р. Вахандарья.