– Так что ты хочешь, Гарсия?

– Мне нужен документ, подтверждающий ваши обязательства.

– Но где я тебе найду его здесь?

– Не врите! – я разозлился. Этот напыщенный индюк, весь увешанный талисманами и амулетами с головы до ног, уже стал изрядно напрягать меня.

Хлестнув рукой, я пропел несложную магическую арию, и в воздухе завис кусок пергамента и стило со стекающими с него чернилами, которыми я стал выписывать слова. Это была безвредная магия, и она здесь действовала, чего не скажешь о боевой.

– Не ожидал! – отец Адан действительно удивился. – А ты растёшь над собой, Филин….

– Стараюсь, ваше преосвященство.

– Ну, хорошо, тогда держи! – и отец Адан небрежным жестом создал в воздухе кусок гербового пергамента ордена Кающихся и огненными чернилами начертал все пожелания, затем витиевато на нём расписался и швырнул в руки Филину.

– Благодарствую, монсеньор, – окинув бумагу взглядом, ответил я. Бумага и в магическом зрении была настоящей, и слова в ней полностью подтверждали мои запросы. Это был настоящий документ. Свернув его, я сунул бумагу в сумку, а сумку закрепил на поясе.

– В общем-то, мне нужен один человек для обороны, и чтобы ваши люди, пока я сражаюсь, перетащили весь порох в холл центрального входа, оставив там его и факел. Дальше я бы советовал вам отправиться в безопасное место в замке и там переждать.

– Ты хочешь их взорвать, – понимающе кивнул отец Адан. – Но это будет сложно, ты можешь и сам пострадать, а ты мне ещё нужен.

– Не беспокойтесь, монсеньор, я справлюсь.

– Хорошо. Рикки! Мартин! – и отец Адан отправился давать указания своей личной гвардии переносить бочонки с порохом, уцелевшие в ходе штурма.

Я дал знак своему единственному помощнику, и тот стал подносить мне мушкеты. Забравшись на стену, откуда стрелять было удобнее всего, я поставил треногу и стал целиться из первого мушкета.

Зомби-воины в это время неспешно приближались к замку и уже успели подойти довольно близко для прицельного выстрела, пока мы препирались и торговались с Кающимся.

Грохнул выстрел, мушкет выплюнул из себя пулю. Круглый кусок свинца по касательной задел голову воина-зомби, но тот, не обращая никакого внимания на полученную рану, продолжал упорно идти вперёд.

Точно, зомби! Второй мушкет был оперативно доставлен помощником, установлен, прицелен, и я снова выстрелил. Пуля, попав в голову турка, расколола её, как арбуз. Фонтан крови и зеленовато-серых мозгов хлынул на каменистую почву.

Бывший когда-то человеком, воин постоял несколько секунд в шатком равновесии, а потом качнулся и рухнул вперёд. Третий мушкет в руки – выстрел, четвёртый – выстрел, пятый, двадцатый, тридцатый. Больше мушкетов не было.

Но оставались пистоли, их выстрелами я встретил первых воинов из тех, что ещё оставались людьми, но очень сильными и выносливыми. Стрелял я метко, и пара десятков имевшихся у меня пистолей переломили положение. Да, только пистоль – это не мушкет и не автомат Калашникова.

Даже, попадая в голову, не всякая пуля выносила мозг. У некоторых череп был настолько крепким, что с успехом выдерживал попадание пули под углом, а по касательной, так и вообще, только «С добрым утром» не говорил. Вот благотворное действие свежего морского воздуха!

И обычных воинов, и воинов-зомби оставалось ещё около половины. Это было много для меня и отца Адана. Поняв, что всё, финиш, я развернулся и, отбросив с сожалением в сторону последний пистоль, побежал к парадному входу в замок.

На ходу я подобрал последнюю заряженную аркебузу и забежал внутрь. Бочонки были уже здесь. С взрывным делом я был не знаком, но общий опыт имел. Да уже и здесь с этим пришлось столкнуться.

Все ёмкости были расставлены довольно хаотично. Быстро схватив первый бочонок, я крикнул помощнику, чтобы он скорее нес второй. Мы ставили их возле входа. Отец Адан с тревогой наблюдал за моими действиями, потом перевел взгляд на приближающих врагов, вздохнул и, развернувшись, дал знак своим воинам идти за ним.

Пройдя весь холл, они свернули направо и стали быстро уходить в сторону кухни и подвалов. А я, лихорадочно составив пять бочонков, зажёг факел и пристроил его в щель над ними.

– Беги! – заорал я своему помощнику. Но тут в дверях появился первый пират, я развернулся и смачно врезал ему своим лабрисом. Тот упал, загородив вход. Также к двери мы придвинули массивный стол, заранее подготовленный, он заблокировал её помимо засова.

Двумя ударами топора я разбил один из бочонков с порохом и стал осторожно пятиться, а потом, подхватив с пола аркебузу, помчался вглубь замка, надеясь занять там удобную позицию и подорвать порох. Для этого и нужна была аркебуза, с её помощью я планировал сбить выстрелом факел. Тот упал бы на рассыпанный порох, и прогремел взрыв. Но не получилось.

Не успел я добежать до конца зала, как дверь от мощных ударов дрогнула и вывалилась внутрь. От произведенной тряски факел вывалился из щели и упал вниз, подпалив пламенем рассыпанный порох. Он мгновенно вспыхнул, произошла детонация, грянул мощный взрыв, и взрывная волна в считанные мгновения догнала меня и безжалостно швырнула об стену. Вслед за ней на меня полетели каменные осколки от стен, потолка и пола.

«Шрррых!», «Шрррых!», «Шрррых!» – один за другим защитные амулеты принимали на себя убийственную энергию осколков, нивелируя мои повреждения. Из семи амулетов, остававшихся на мне, самоликвидировались три. Но мне уже было всё равно, ударившись об стену, я сполз с неё практически бесформенной кучей и потерял сознание.

Осколки и ударная волна не пощадила и атакующих, расшвыряв их по всему двору и оторвав им всё, до чего смогли дотянуться. Часть наших врагов погибли сразу, остальные немного позже. Тех, кто остался в живых, добили телохранители отца Адана. Таким образом, воины ордена Кающихся больше потерь не понесли, а вражеский отряд полёг весь в полном составе.

К моменту окончания нашей последней схватки на землю стала опускаться вечерняя тьма. Но я всего этого не видел, провалившись в блаженную чёрную тьму беспамятства, сжав верный лабрис мёртвой хваткой.

Вскоре в помещение холла замка вошёл отец Адан. Увидев неподвижное тело, он подошёл вплотную к лежащему виконту.

– Славный юноша, – проговорил он, пнув ногой лежащего без сознания Филина. – Далеко бы пошёл, нам такие умные нужны. Но, увы, у каждого из нас своя роль и тебе, Филин, грозит участвовать в великом действии. У тебя своя миссия. Гм, и ты её выполнишь, несмотря ни на что… Поднимите его, воины, он жив.

– Монсеньор, – обратился к иерарху один из его помощников-воинов, – оставлять ли ему оружие?

– А что у него есть? – вяло поинтересовался отец Адан.

– Вон лежит его шпага, и в руке зажат топор. Ещё я увидел у него переломанное копьё и есть сумка.

– Что в сумке?

Воин порылся в ней.

– Да ничего особенного, какие-то раковины, перья, пузырьки с чернилами и ещё непонятный хлам.

– Боже! Он же совсем ещё ребёнок, насобирал всякого морского хлама и такает с собой. Да, последний раз я любовался ракушками лет в десять. Потом это прошло. А некоторые и в семнадцать всё никак не наиграются, – усмехнулся про себя отец Адан.

– Оставьте ему сумку, я чувствую, что в ней есть несколько амулетов, как и на нём самом. Но ничего существенного и сильного я не вижу. Поэтому, пусть они останутся. Топор и его сломанное копьё возьмите с собой, а шпагу…

И отец Адан скептически осмотрел простую на вид шпагу. На артефакт она была совсем не похожа, подобных изделий он повидал на своём веку предостаточно.

– Шпагу оставьте здесь же. У нас достаточно оружия, чтобы ещё носить за собой всякий хлам. Вперёд, воины, нас ждут великие дела!

Воины подняли тело Филина, так и не пришедшего в себя, и понесли в сторону подвалов, где располагался вход в подземные катакомбы. На замок тем временем уже опустилась сплошная темнота ночи.

Войдя в подвал, отец Адан небрежным пассом выудил из воздуха огромную книгу и стал громко и нараспев читать оттуда псалмы. Буквы складывались в слова, а слова в предложения, и медленно, но ярко вспыхивали перед ним в воздухе сгустками жгучего пламени нежно-фиолетового света.